– Наши отцы не столкуются, – наконец с горьким вздохом промолвил Вит. – Я же бедняк. Даже приличного коня не имею, хожу к тебе на свидания пешком.
– Если наши отцы не столкуются, ты меня украдешь, – с беззаветной отвагой семнадцати лет постановила Люция.
– Моя милая! Не пойдешь ни за кого другого?
– Только за тебя!
Большие темные глаза девушки сияли. Вит обнял ее с такой осторожностью, как никогда еще не обнимал ни одну девушку, – словно вещь неизмеримо драгоценную и хрупкую. Он вглядывался в любимое лицо с восторгом и обожанием. Ее шубка, вылинявшая и потертая, доставшаяся еще от бабки, казалась ему прекраснее любой парчи, воспеваемой бродячими певцами. Маленькие ножки в грубых юфтевых башмаках ступали уверенно и легко, словно обутые в бархат.
– Украдешь меня, – повторила она. – Я все придумаю, вот увидишь.
– Как ты пожелаешь, так и сделаем, дорогая.
Почтенная Маргарита, продрогшая и утомленная, кашлянула, намекая, что пора по домам. Разошлись, с трудом оторвавшись друг от друга и назначив новую встречу на следующую неделю. Вит летел домой, как на крыльях, а тут на тебе – пристают с отъездом. И отчего это Амальрику вздумалось именно сейчас зазывать его в Святую землю?!
Вит слушал матушку рассеянно, посмеиваясь про себя, уверенный, что стоит ему произнести имя Люции, она первая воспротивится его отъезду, а присланные Амальриком деньги тут же пустит на приготовления к свадьбе. Сам начисто лишенный расчетливости, Вит тем не менее понимал, какими глазами посмотрит мать на возможность его брака с дочкой господ де Сен-Круа. Такой союз восстанавливал утраченное достоинство рода Лузиньянов, а о чем, как не об этом, не переставала мечтать втайне госпожа Бенигна? Да-да, стоит только произнести имя!
Но юноша не спешил пускать в ход это надежное оружие, ему не хотелось делать свое чувство предметом семейных выкладок и расчетов. Он продолжал отговариваться пустяками:
– Пускай Бертран едет, его черед выходить в люди.
– Оставь Бертрана в покое! – гневно прикрикнула госпожа Бенигна на сына. – Поедешь ты, именно тебя велит прислать Амальрик…
– Обойдется!
– Ты поедешь, ибо такова наша родительская воля. Понял?
– Неужто вы способны меня приневолить, матушка? – недоверчиво спросил он.
– Приневолю! – решительно отвечала мать.
– И что же, мне ехать прямо сегодня?
Она топнула ногой.
– Не сегодня, но через две недели самое позднее.
Он разразился громким смехом и привлек разгневанную мать к себе. Ишь как разозлилась его милая старушка, прямо из себя выходит. Ничего, сейчас поостынет, и он ей во всем признается. Пусть сама над собой посмеется.
Госпожа Бенигна решила не поддаваться ласке сына. Она отступила от него на шаг со словами:
– Поедешь через две недели. Я все тебе справлю, оружие, одежду… Хорошего коня купим на ярмарке в Пуатье…
У юноши загорелись глаза.
Коня!… Может, не признаваться ей, пока не купит? Явиться на следующее свидание с Люцией на коне, настоящим рыцарем…
– А где же наш славный де Герс? – выкрикнул он, словно спохватившись. – Мне надо его порасспросить, что там делается, в Святой земле!
И он резвым шагом двинулся прочь от матери. Госпожу Бенигну поведение сына ничуть не поколебало. Мальчишка не хочет ехать? Велика важность! Много его мнение значит. Велят ехать – поедет. Слава Богу, родители не обязаны считаться с капризами сыновей. Рыдать будет, в ноги ей упадет, все равно она не уступит… не уступит… Ведь для его же блага… Вит может стать королем… королем!…
Госпожа Бенигна шептала это слово самой себе, наслаждаясь его звучанием. Между тем мрак вокруг нее сгущался. Надо идти домой. Пора ужинать. Но как появиться перед людьми? Амальрик наказал никому тайны не выдавать, а у нее по лицу видно, что произошло нечто необыкновенное. Перед тем как шагнуть на подворье, она остановилась под башней, прильнув к холодному камню разгоряченным телом, чтобы хоть немного успокоиться. И даже не заметила, что ищет успокоения у башни Мелюзины, которую привыкла опасливо обходить. Мелюзина, змеи, чары – все улетучилось из ее головы, кроме единственной волшебной мысли… Король… король… Ее сын – король!…
Помазанник Божий, владыка судеб людских, обладатель короны и скипетра. Пение боевых труб, железные полки, лес стягов, канцоны трубадуров, устланная розами жизнь в неге, в холе, в сияющем свете; блистающий роскошью дворец, золотая посуда на столе, мантия с горностаем; толпы подданных, верные придворные, храброе рыцарство; кони в попонах с длинной бахромой, турниры и охоты, соколы в колпачках, пиры и забавы; всеобщее восхищение, слава и… прекрасная королева…
В ушах госпожи Бенигны уже торжественно звонили колокола, возвещающие о коронации. Король… король… король…
Глубоко вздохнув и прижав ледяные ладони к пылающим щекам, она двинулась к замку, стараясь идти обычной своей степенной походкой.
В угрюмой и холодной трапезной сияющий от счастья Вит ласково уговаривал Бертрана:
– Поезжай, поезжай, ты должен настоять, чтобы отправили тебя. Я ни за что не поеду. Сейчас по праву твоя очередь.
– Как будто у меня есть какие-то права! – угрюмо пробурчал в ответ Бертран. – Да и о чем говорить? Тебя и спрашивать не станут, хочешь ты или не хочешь…
– Уж я найду способ отговорить матушку, а отец послушается ее.
– Даже если ты дома останешься, я все равно не поеду, разве что монахом, а молиться можно и здесь, – промолвил Бертран.
Выглядел он еще более угрюмым и скособоченным, чем год назад. Он уже не старался держаться прямо. Все равно рыцарем ему никогда не быть.
Подошла госпожа Бенигна, и все уселись за стол.
Де Герсу поесть не удалось, пришлось рассказывать о своих приключениях, к тому же чуть ли не выкрикивая каждое слово, чтобы слышал глуховатый сеньор. Старый рыцарь интересовался королем и войском, капеллан храмами и святыми местами, госпожа Бенигна – молоденькой овдовевшей принцессой, а Вит все допытывался, не собирается ли Амальрик жениться?
Старый оруженосец пребывал в немалом затруднении. Амальрик, чтобы залучить к себе брата, приказал расписывать все в радостных красках, а его, де Герса, мнение о иерусалимской жизни было совсем иным. Хуже всего обстояло дело с королем. Каждый из рыцарей и оруженосцев, прибывающий в Иерусалим, честью своей клялся не разглашать на старой родине правду о поразившей Балдуина IV беде – августейшей особе не подобает страдать таким недугом.
Люди благородные, само собой разумеется, молчали, зато слуги, купцы, пилигримы вовсе не собирались держать язык за зубами, и весть о прокаженном короле быстро разнеслась по Европе. Уединенный замок Лузиньянов был, пожалуй, единственным местом, куда эта новость еще не просочилась, и де Герс изрядно потел, не ведая, можно об этом говорить или нет.
С облегчением перешел он к описанию Храма Гроба Господня, королевского дворца и конюшен, устроенных в подземельях царя Соломона, а также святых прудов, Масличной горы и долины Иосафата.
Рассказ его был выслушан всеми с большим интересом. Госпожа Бенигна не спускала с говорившего зачарованных глаз. Ей виделась голова сына в блистающей драгоценными камнями короне. На плечах – королевская мантия…
* * *
– …Ага, значит, ты все-таки заимел коня! – радостно выкрикнула Люция при виде молодого Лузиньяна, выезжавшего из лесу на рослом гнедом жеребце. Конь, сбруя, седло, наряд всадника – все блистало торжественной новизной.
Вит ловко соскочил на землю и с сияющим лицом устремился навстречу девушке.
– Здравствуй, любовь моя! Приветствую вас, почтенная Маргарита! Да, я заимел коня. И не только коня. Поглядите, какой я красивый!
И он с детским самодовольством крутанулся на каблуках. Люция захлопала от восторга в ладоши – таким он ей показался нарядным.
– Ты стал похож на принца, а я – будто твоя служанка… Ладно, я тоже выряжусь на следующее свидание… Вот увидишь! Рассказывай, откуда ты взял коня!
– О, престранная вышла со мной история, – таинственно начал он. – Ты знаешь, наверное, что в роду нашем имелась колдунья, бабка Мелюзина. Так вот она…
Девушка испуганно схватила его за руку и спешно перекрестилась. Вит весело рассмеялся.
– Не бойся, моя радость! Не чарами Мелюзины появился у меня Гнедой. Мой старший брат, что служит при иерусалимском дворе, прислал нам кучу денег, и матушка третьего дня купила мне его на ярмарке в Пуатье. А в придачу еще много всяких обновок…
– На нашу свадьбу? – зарумянившись, спросила девушка.
– На нашу свадьбу я оденусь еще лучше! – заверил он ее горделиво.
Молодые люди крепко взялись за руки, словно прямо отсюда собирались двинуться к алтарю.
* * *
– С какой это стати ты напялил на себя новую одежду? Драть по лесу такое дорогое сукно! – выругала госпожа Бенигна сына.
Она поджидала его, как и десять дней назад, расхаживая по берегу. На сей раз Вит пренебрег мостиком и с шумом пустил своего скакуна в воду. Вздымая фонтаны брызг, Гнедой выскочил на размякший берег.
