Спорить с нею было бесполезно и к тому же опасно, Бовиас давно это усвоил. Проще было следовать её указаниям, каково бы ни оказалось собственное мнение. Поэтому, обдумывая и другие варианты, он именно теперь согласился на встречу с Аранефом, а во время беседы не спеша переходил в наступление, то и дело стал вворачивать в разговор замечания вроде: «Что ж, разумеется, тот, кто владеет столицей, владеет и троном. Вдовушка рассудила неглупо». И отметил про себя, как каменеет лицо брата, едва он это слышит. Удовлетворения Бовиас не чувствовал, ведь это была идея матери, а не собственная, и потому своим искренним равнодушием ему удалось обмануть Аранефа, и, что было намного ценнее, избегнуть разговора по сути.
Да, он считает, что годится на роль регента больше, чем кто-либо из семьи. Почему? Потому что у него в руках больше реальной власти, сил и влияния. Кто ещё может с ним потягаться? Эшем, старший брат, который сидит в своём Оскарде и носа оттуда не высовывает? Ему на всё плевать, он до сих пор даже свою позицию не обозначил. Или, может быть, Аранеф имеет в виду себя? Но что брат может прямо сейчас предложить королевству? У него ни армии, ни опытных в управлении людей, которые зато есть у Бовиаса.
И с чего брату так возмущаться? Ведь речь идёт всего лишь о регентстве. Судьба короны ещё будет решаться, и, может быть, именно на Аранефа падёт выбор. Никто не может этого знать. Что решает регентство? Да, собственно, ничего. Полномочия регента нужно давать тому, кто способен выполнять обязанности сразу, с первых же минут. Он, Бовиас, между прочим, способен на это хоть сейчас, а Аранеф – нет, потому что как бы гениален брат ни оказался, в роли регента без команды умелых и знающих подчинённых он бесполезен. И, конечно, достаточно умён, чтоб с этим согласиться.
Аранеф, разумеется, считал себя очень умным человеком, но соглашаться с доводами Бовиаса не спешил. Он лишь сделал вывод, что договориться удастся вряд ли, а значит, нужно спешить со свадьбой Лары и размещать в Ниэхиме армию. Пока он смог найти всего пять сотен бойцов – солдаты из его собственных владений и бойцы соседей, с которыми удалось договориться, – но и они способны на многое. Тем более что отряд так удачно расположен.
Очень скоро Бовиас и его матушка осознают, в каком сложном положении они оказались. И, если будет благосклонно Пламя, в их душах проснётся благоразумие, заставит поубавить пыл и амбиции сдержит. Граф Ниэхима с радостью пошёл на переговоры и охотно согласился взять в супруги принцессу, и на все условия пошёл. Глаза у него горели от восторга; Аранеф не имел особого желания вникать в причины этого восторга, принц просто успокоился. По его мнению, реакция нового союзника свидетельствует о том, что план Конгвера, видимо, увенчался успехом.
Свадьбу предполагали играть второпях. Такое не очень-то подобало членам королевской семьи, но жених торопил, и спешка была на руку принцам. Лара, младшая из принцесс, благовоспитанно молчала и не настаивала на пышной церемонии или роскошном празднестве, а также воздерживалась от критики выбора братьев. По логике, обычное бракосочетание на верхах должно было собрать всю семью, но очевидно, что в нынешних обстоятельствах это было невозможно.
А раз так, то Аранеф счёл, что и ему присутствовать не обязательно. Слова брата пали на подготовленную почву – он решил вернуться в столицу и разобраться там с, как он выразился, «затянувшимся фиглярством». А Конгвер пусть олицетворяет семью и выдаёт сестру замуж. В конце концов, это в первую очередь его сестра, раз они дети одной матери.
– Ты должен был расстроить этот брак, – возмутилась герцогиня. – Должен был хотя бы предупредить, и я предложила бы ниэхимцу свою внучку.
– Твоей внучке три года от роду, – напомнил Бовиас.
– Он бы подождал. Союз со мной ему должен быть выгоднее, чем с семьёй Конгвера.
– Полагаю, наш сосед думает иначе, раз уж он решил жениться на Ларе.
Повелительница Овеяния посмотрела на сына свысока.
– Ты ничего не понимаешь. Я недовольна тем, что ты упустил из виду такую важную информацию. Ты должен был предупредить или сам, разузнав в разговоре, повернуть ситуацию так, чтоб вышло по-нашему. Да, Аранеф возвращается к столице, как и было задумано, но что нам толку? Если придётся убирать ниэхимца, чтоб обезопасить тыл, мы увязнем в сражениях на предгорье. Ты меня разочаровал.
– Легко требовать от окружающих невозможного.
Если для тебя невозможна такая малость, то на что же ты способен без моих указаний? Запомни это, мальчишка. – Герцогиня запрокинула голову и несколько мгновений стояла, прикрыв глаза. – Я знаю, что делать в этой ситуации. Прикажу моему банкиру связаться с Кавиром: пусть ему сообщат, что Аранеф идёт к столице, чтоб вздёрнуть его. Пусть торгаш расправится с принцем, если желает получить моё покровительство. А ты чуть позже возьмёшь часть войска и двинешься к столице. И там покараешь выскочку за убийство. Это выведет тебя на гребень волны.
– Трудно поверить, что Кавир окажется таким дураком и пойдёт на убийство принца, – отозвался ошеломлённый Бовиас.
– Вот доказательство того, что я намного разумнее тебя. Я знаю, как добиться нужного результата, а ты, раз не знаешь, слушайся и набирайся ума. Пойду отдам распоряжение.
Бовиас не испытывал особенно тёплых чувств к Аранефу. Он вообще мало к кому умел испытывать чувства, потому что хоть и частично, но всё же унаследовал от матери присущую ей душевную холодность. Принц по большей части жил при дворе, вдали от матери, но и с братьями и сёстрами не сближался. Однако намерения герцогини в отношении его родственников – это было слишком даже для него. Представление о том, что кровь их семьи священна, было впитано с молоком кормилицы и твёрдо усвоено в годы учения. Одно дело потеснить братцев, обойти их в гонке за регентство и корону и потом править ими сурово и мудро. Другое дело – физически уничтожить.
Это чудовищно, даже если забыть, что подобное решение граничит со святотатством.
Однако даже в таких вопросах спорить с герцогиней – дело пустое и опасное. Если сейчас Бовиас начнёт возражать, мать заподозрит его в готовности воспротивиться ей, выйти из-под контроля и затеять свои интриги, и, возможно, примет меры. Тогда в следующий раз он просто не узнает о её намерении расправиться с кем-нибудь из членов его семьи.
Тем более сейчас – да! – он нуждается в ней и её поддержке. Где иначе ему брать армии, деньги на ведение войны или верных людей, готовых принять на себя все тяготы регентских, а потом и королевских обязанностей? Собственные владения Бовиаса скудны, с них многого не выжмешь, кроме того, в его распоряжении лишь те связи, которые за свою жизнь накопила герцогиня.
То есть нужно каким-то образом использовать её амбиции и заставить их служить его интересам. Не спорить с нею. Делать вид, будто сын послушен и во всём согласен с матерью. Втихомолку действовать по-своему. И, возможно, чуть позже удастся добиться того, чтоб сторонники перестали воспринимать его только как сына герцогини.
И он отправил в столицу своего посланника, который должен был напомнить Кавиру и всем прочим, кто активно принял его сторону, что плоть и кровь членов королевской семьи священна. Что убийство кого-нибудь из принцев или принцесс никогда не получит прощения. Пожалуй, этого будет достаточно, чтоб торговец понял, чем ему грозит полная уступка желаниям госпожи Овеяния.
Аранеф же пребывал в полном неведении относительно опасности, которая над ним нависла. От границ герцогства до столицы было чуть больше полного дня пути, но, конечно, если путешественник мог позволить себе по-настоящему дорогой экипаж, поддержку чародеев и лучших коней – тех, которые выращивались на насыщенной магией траве Диэдима и соседней с ним области. Эти кони уже не в полной мере были конями, чародейство давало им запредельную силу и выносливость. И красоту.
Братья, путешествовавшие вместе, почти не разговаривали. Гадара, в отличие от Аранефа, тревожили дурные предчувствия. Возможно, интуиция тут была ни при чём, потому что принц смутно понимал: просто так появляться рядом со столицей может быть небезопасно. Если отец Алкеды сумел взять в свои руки королевскую гвардию, значит, на что-то он способен. Следовательно, приходить к столице можно только с армией.
Кстати говоря, пример Ианеи вполне поучителен. Да, традиция запрещает приводить в Лучезарный уроженцев среднего мира, но она же накладывает абсолютный запрет на междоусобицы в королевской семье. И что, кого-нибудь это волнует? Вон, все непринуждённо враждуют себе, и дальше, видимо, будет только хлеще.
Так, может, по примеру Ианеи и ему стоит обзавестись своей армией (не говоря Аранефу ни слова)? Гадар лениво размышлял об этом на всём пути к столице. Один вопрос его волновал: где бы раздобыть достаточно денег, чтоб платить этим стервятникам, умеющим нормально воевать только на золотом «топливе»? Может быть, просто пообещать, а там уж как-нибудь? Посмеет ли наёмное отребье откровенно требовать от принца деньги? Или всё-таки станет послушно ждать, когда с ним соблаговолят расплатиться?
