Марина Дробкова
Имперский марш
© Марина Дробкова, 2016
© ООО «РОСМЭН», 2016
* * *
В Бескрайнем заливе бусинами рассыпаны острова – Спящий архипелаг. Его не видно с Большой земли, и не только потому, что он слишком далеко от берега, ведь залив в самом деле простирается на многие-многие километры. Но еще и потому, что эти острова закрыты от чужого взора Заслоном – особым волшебством, которое существовало здесь всегда, со времен образования самого залива Бескрайний. Островов всего четыре: Рока-Алада, Центральный, Безымянный и Светлоярск. Рока-Алада – единственный остров, верхушка которого чуть-чуть видна с берега зимой в ясную погоду. Он был открыт давным-давно чужеземными мореплавателями, поэтому и носит иностранное название. Безымянный до сих пор необитаем. Центральный остров крупнее других, из-за него со Светлоярска, самого дальнего из островов, не видно материк.
На острове Светлоярск улицы расходятся от площади веером, ветвятся на переулочки, словно крона дерева. А ствол – широкая дорога – ведет к городу за Воротами. Они всегда закрыты, туда войти нельзя. Светлоярск – красивый остров, таинственный остров, печальный остров.
Первое, что я помню из детства, – прохладную ночь.
Мне и брату по полтора года, и мама бежит с нами на руках по берегу озера. Обычный человек запоминает себя лет с трех, так мне говорили. Но я почему-то помню все гораздо раньше, чуть ли не с рождения. Бежать маме трудно, мы довольно упитанные дети. Кругом, наверное, лес – елки, елки, елки… Пахнет мхом – я потом узнаю, что это мох. И луна круглая и желтая, как тарелка каши. Вдруг на луну набегает тень большой птицы – кто-то гонится за нами. Брат чувствует это, как и я, и начинает плакать. Мне почему-то не страшно, только очень жалко его. И маму тоже. Но я еще не понимаю почему.
Хищные птицы настигают, кружат над нами, снижаются, распластав огромные крылья. Мама останавливается, в страхе прижимая нас к себе. Наконец одна из птиц ударяется о землю, и перед нами словно вырастает человек.
– Гражданка 12-М. А., остановитесь! Юниор-полиция!
Молодой парень в форме – это сейчас я понимаю, что ему было не больше семнадцати-восемнадцати лет, а тогда он казался взрослым дядькой, большим и страшным, – тычет маме под нос блестящий полицейский жетон, на нем растопырила крылья та самая хищная птица. Орлан. И юниор-полицейских не называют иначе как орланами. Двое других тем временем тоже принимают человеческий облик.
– Не усложняйте своего положения. Отдайте детей, и мы отпустим вас.
Дядька-полицейский говорит очень сердито, так мне кажется. Двое других молча стоят рядом. Один – между мамой и озером, другой загораживает тропинку, по которой мы бежали. Мой брат перестал плакать и теперь грызет кулак, сверкая глазами на полицейского.
– Ну же, сделайте это, вам самой будет легче, – говорит орлан уже мягче.
Мама медленно опускает нас на землю. Мы стоим, вцепившись в ее ноги.
– Алеша, иди к дяде, – говорит мама бесцветным голосом и гладит брата по светлым волосам.
Тот удивленно задирает голову и смотрит на маму, но потом послушно идет на руки к полицейскому.
– Вот и молодец, мужчина! – говорит орлан, подхватывая брата. – И девочку тоже, уважаемая.
– Как? Почему?!
– В этом виноваты только вы, – строго говорит полицейский. – Если бы вы сразу отдали сына, а не бросились в бега, девочка была бы с вами. А теперь вы преступница, и по закону вам полагается год тюремного заключения. Но мы сделаем вид, что вы передали детей добровольно, и просто отпустим вас.
– Умоляю вас… – стонет мать.
– Не нужно умолять. Если я сейчас отдам вам ребенка, меня самого отдадут под суд, и вам это не поможет, – твердо говорит орлан. – Иди ко мне, девочка.
Не знаю, почему я пошла. Не заревела, не вцепилась в маму. И когда полицейский взял меня на руки, не расцарапала ему нос и даже не стала пинаться ногами. Он взглянул на меня, а я… притихла. Брат повеселел, увидев меня снова рядом, заулыбался, начал болтать. И только мама стояла одна на скользком берегу и смотрела, как нас уносят.
Что было дальше я, конечно, видеть не могла. Узнала гораздо позже.
Из озера медленно-медленно, одна за другой, вышли белые девы печали, освещая путь тусклыми фонариками. Они покачивали головами и негромко пели, протягивая моей матери руки, чтобы забрать ее к себе.
И мама пошла с ними.
В тот день я видела последний раз не только маму, но и брата. Следующим же утром Алешу отдали в другую семью – богатую и благополучную, где его могли не только накормить и одеть как следует, не только дать красивые развивающие игрушки, но и учить у лучших учителей, а если заболеет – лечить у лучших врачей.
Об этом говорили при мне няни из интерната. Они думали – я не пойму и не запомню. Мне было полтора года, и я действительно не понимала, что такое усыновление.
Но через несколько лет я вспомнила все. И захотела разыскать брата.
Глава первая,
в которой мы впервые заглядываем в интернат
Аня
– Раз, два, три! Ната, Аня, Слава, вместе!
Мы с Наткой Каравановой завизжали, одновременно прижимая ладони к двери. Славка сделал то же самое, но молча, с достоинством.
Под руками тут же засветилась картинка, и мы нетерпеливо отдернули их.
– Ха-ха-ха! А вот нетушки вам! – злорадно закричала Юлька.
Славка нахмурился и засопел.
Поверх облупившегося лака красовалось изображение невиданной зверюги с рогом единорога, хвостом дракона и пузом какой-то птицы. Ну почему мы всегда в разных командах! Чтобы быть в одной, части должны совпасть целиком.
Толпа собравшихся вокруг загалдела.
– Опять у меня орлан, – пробормотала Ната.
– Это не орлан, а феникс! – возразила я.
– Феникс – огненный. А этот серый. Почему у всех всегда разное, а у меня – одно и то же?
– Да ладно. Орланы же – здорово!
Виталик, наш ведущий, подошел и хлопнул Натку по плечу. Надо же, как у него голос за последнее время изменился, все не могу привыкнуть. Басит, как водосточная труба, если в нее крикнуть.
– …И они существуют, в отличие от всех остальных. Так что тебе опять везуха выпала, сестренка!
Натка заулыбалась. Виталик уже почти выпускник, он умеет поддержать. К тому же сам бредит орланами и полетами.
– Запомнили свою картинку и отошли. И последняя тройка! – скомандовала Лялька.
Они с Виталиком первый раз не участвуют – решили, что уже большие, и все-все пазлы, какие выдает нам механизм, собирали по многу раз. Ну и ладно, даже веселее, что ведущие – они, а не взрослые. Да Лялька еще подстриглась «под Виталика», совсем коротко. Теперь они два одинаковых ежика, без смеха не взглянешь.
Единорог – это супер! Там не такие уж сложные задания, но мне нравится сам зверь. Он такой красивый. Милый! По этому поводу надо обязательно сыграть на губной гармошке.
Я зашарила по карманам. А гармошки-то нет, она осталась в спальне. Ирина Андреевна, наша директор, попросила меня не брать гармошку на игру, чтобы не устраивать лишнего шума. А по-моему, все так вопят, что от музыки хуже не стало бы. Может, наоборот, успокоились бы! Но директора не переспоришь. Ладно, хоть феньку сплету в честь единорога…
Булавка, на которой болтаются нитки, всегда приколота к карману. Если карманов на одежде нет, прикрепляю изнутри к подолу. Если же я в штанах и без карманов… Вы где-нибудь видели штаны без карманов? К сожалению, я тоже видела. Пришлось прорезать. Класть, правда, туда ничего нельзя, а вот прицепить булавку с нитками – легко. Запустил руку в прорезь и вытащил, если надо. Натка тоже раньше плела феньки, и булавка болталась у нее прямо сверху, на виду. Но Ванька с Олежкой всегда норовили дернуть и оборвать, а Натка сердилась. Сейчас ей не интересны феньки, она предпочитает рисовать домики и всякие замки.
Но феньку сплести тоже не удалось, поскольку меня тут же толкнули под локоть. Наш драконо-орлано-единорог выключился, и к двери ринулись следующие участники: сестры-близнецы Нагорные и Юлька, деловито отбросившая назад толстую косу.
– И-и-и – раз! – воскликнула Лялька.
Девчонки прижали руки, вспыхнула новая картинка. Ну, я уже и так вижу: вот он, мой оставшийся единорог, под ладошками близнецов. Что бы ни делали, с кем бы ни подходили на жеребьевку, в каком порядке ни становились бы рыжие двойняшки, у них всегда совпадает изображение. Мы играем в пазлы три раза в году, так включается механизм: в первое воскресенье сентября, января и июня. На Новый год в развлечении участвует весь интернат, включая взрослых, а в остальное время – только школьники с шести лет. Это наш праздник. Близнецам сейчас десять, и они еще никогда не были в разных командах. Механизм чувствует их, что ли? Или они его.
– А у меня – сколопендра! – гордо провозгласила Юлька, убрав руку.
Да уж. Есть чем гордиться. Ей достались двое малявок в команду. Правда, за сколопендру дают дополнительные фрагменты пазла – задания сложные. Но решать их Юльке придется самой, шести– и семилетка ей не очень-то помогут.
