— Ты слишком долго идешь к двери. О чем это ты разговаривал с мисс Берт?
— Наоборот, говорила мисс Берт, а я только слушал. Она вернулась после долгой прогулки. Сейчас она очень устала, поэтому ужин сегодня я готовлю себе сам.
— Почему она не кормит кошку? — спросила Дженни. — Бедное животное уже сходит с ума от крика…
— Она просто избалованная. Дженни, ты зайдешь?
— Конечно, если мисс Берт не собирается готовить тебе ужин, этим займусь я. Ты тоже избалованный.
Ганс опустил голову.
— Я знаю. Это так мило с твоем стороны, Дженни, но я не могу долго принимать тебя сейчас. Мне надо уйти.
— Уйти? Куда?
— К Клайву.
— Но ты же был у него вчера.
— Да. Но его жена неожиданно вернулась домой. Я должен увидеть ее. Так надо, Дженни, дорогая. Бедная Луиза. Ей надо оказать самый теплый прием. Пошли, я сначала провожу тебя домой. Я должен предупредить мисс Берт, что ухожу.
Он подошел к лестнице и громко крикнул:
— Я выйду на часок, мисс Берт. Я приготовлю себе ужин, когда вернусь обратно. Не волнуйтесь.
Подождав мгновение, как будто прислушиваясь, он пожал плечами:
— Вроде не волнуется.
— Почему ты не избавишься от нее? — спросила Дженни. — Зачем такие долгие страдания?
В темном зале Ганс увидел ее бледное манящее маленькое личико и неожиданно притянул к себе.
Через минуту Дженни выгнулась.
— О-о. Ты делаешь больно. Ты держишь меня так, будто боишься, что я убегу.
— Ну, нет. Я тебе не позволю. Теперь я храню все, что мне нравится. Это один из уроков, которые дала мне жизнь.
— Мудрец, — Дженни взъерошила его волосы, потом отклонилась, чтобы взглянуть на Ганса, и вздохнула: — Один бог знает, почему меня так тянет к тебе, Ганс. Ты уже не молод и некрасив. Ты похож на собаку, с которой дурно обращаются. Но ты прикасаешься ко мне, и я чувствую возбуждение в твоих объятиях. Такого у меня больше ни с кем не было.
— Это страсть, — решительно ответил Ганс.
Он дошел вместе с Дженни до «Крауна», и она уговорила его зайти выпить, прежде чем расстаться. Ганс быстро поцеловал ее и сказал:
— Я должен лететь, любовь моя.
Окольным путем Ганс вернулся к себе домой. Когда он открыл дверь, то вздрогнул от мяуканья кошки.
Значит, мисс Берт еще не вернулась… Он может заняться планами.
Клайв настоял, чтобы Саймон остался выпить с ними. Что бы ни волновало его, он быстро взял себя в руки и выразил восхищение картиной. Вернее, не столько картиной, которую он определил как неудачную работу одного из последователей Рембрандта, сколько ее рамой. Прекрасный экземпляр начала семнадцатого века, да еще и в хорошем состоянии. Немного работы для реставратора, и в нее можно будет вставить прекрасное старое полотно.
— Раз так, тогда по рукам, — сказал Саймон. — Я заплатил за нее всего пять фунтов.
— Друг мой, ты никогда не сумеешь заработать, если будешь таким честным. Я бы поверил, даже если бы ты сказал «двадцать пять». Возьми с меня хорошие комиссионные. Выпей еще. Вы с Мег где-то встретились? Как вы управились, Мег? Вы быстро нашли дорогу?
— Да, спасибо, мистер Уилтон.
— Как старик Ганс? Возится с красками и холстами?
— Он действительно хочет написать меня. Если вы не возражаете, мистер Уилтон.
— Не возражаю. Я ожидал этого. Если вы захотите уделить ему время, Мег, то пожалуйста. Может быть, он даже создаст шедевр. По крайней мере, модель того стоит. — Клайв улыбнулся ей. — Ты согласен, Саймон?
— Она заслуживает лучшего художника, чем Ганс Кромер, — отозвался тот.
— Возможно. Но у меня все равно есть надежда на Ганса. Мне кажется, у него кризис и он страдает от этого. Когда-нибудь для него все прояснится, и он увидит нечто новое. Интуиция меня не подводит.
— Ты думаешь, что Мег может оказаться тем, кто сотворит чудо?
— Я думаю, на это способен любой субъект, который рождает вдохновение. В особенности Мег, потому что Ганс восхищен ею. Она, должно быть, сама рассказала тебе об этом. Ты знаешь, — с энтузиазмом продолжил он, — если бы Гансу удалось создать шедевр, то портрет Мег можно было бы вставить в эту раму.
— Но я не такая старая, как эта рама, — запротестовала девушка. — Я не была мертва на протяжении двух столетий.
Мег шутила, но ни один из мужчин не улыбнулся. Лениво прищурившись, Саймон смотрел на Клайва. А тот встревожился.
— Мег, дорогая моя, какие ужасные вещи вы говорите.
Это была только шутка, и странно, что он не понял этого. Может быть, при всем его уме и утонченности, у Клайва не было чувства юмора? Или это относилось только к шуткам, касающимся смерти?
— Мне жаль, что я не увидела эксцентричной экономки Ганса, — сказала Мег, решив сменить тему разговора. — Ганс, кажется, работает няней ее кошки.
— О, да, мисс Берт совершенно выжила из ума. От нее следует избавиться. Не знаю, почему Ганс предпочитает мириться с ней.
— Он сказал, что ему, вероятно, придется отправить ее к сестре.
— Ему придется поторопиться с этим, пока она окончательно не впала в маразм.
Клайв оставил эту тему и повернулся к Саймону.
— Мег уже сообщила тебе хорошую новость? Луиза дома. Она вернулась из больницы.
— Как она себя чувствует?
— Совсем не плохо. Да, Мег? Я поговорил с врачом, и тот сказал, что несколько дней, проведенных дома до операции, как раз то, что ей больше всего нужно. Ей пора вернуться к жизни. Она очень чувствительна, конечно, но этого следовало ожидать.
— Конечно.
— Боюсь, я так и не смогу в течение какого-то времени уговорить ее встречаться с людьми. Но она уже поправилась и следующая операция, слава богу, последняя. После этого я увезу ее в долгое путешествие. Луизе хочется на несколько недель попасть в Италию. Вероятно, туда мы и отправимся. Затем, — он глубоко вздохнул, — жизнь вернется в обычное русло, я надеюсь.
— Значит, ты здесь ненадолго, — заключил Саймон.
— Это зависит от того, сколько времени займет операция. Когда мы вернемся из Италии, Луиза может захотеть начать жизнь где-нибудь в другом месте. В таком случае я продам дом. В какой-то мере я и сам хотел бы этого. Я не нашел счастья в этой деревне. — Клайв залпом осушил стакан и быстро договорил: — Но это все в будущем. Впереди еще достаточно времени, чтобы написать портрет Мег, например. Я уверен, она не пожалеет, если даст Гансу еще один шанс.
За дверью послышался какой-то слабый звук и движение. Затем голос Луизы отчетливо сказал:
— Ты думаешь, нам следует позволять Мег позировать Гансу, Клайв? С тех пор, как я это сделала, меня преследуют несчастья.
Раздался звон разбитого стакана. Клайв тихо чертыхнулся и достал носовой платок, чтобы перевязать порезанный палец. Затем он нежно сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
