— Ладно, — кивнул Малколм. — Пэм, может, ты хочешь рассказать… что-нибудь еще?
— О чем? — она вновь невесело усмехнулась. — О муже и четырех детях?
— О каких-нибудь странностях. Ну… типа знаков свыше. Я не буду смеяться, — серьезно заверил ее Малколм.
— Ничего такого, что можно предъявить охотникам за привидениями, если ты об этом. Если только не считать того, что четверо членов моей семьи умерли преждевременной смертью один за другим. Зато другие четверо родились. Правда, они уже не носят фамилию Сильвер. Но это оказалась не такая счастливая фамилия, как можно было подумать.[4]
— Нет. Только первого. Простое совпадение, никакой мистики. Ты ведь не веришь во всякую чушь типа той, в какую верила эта проклятая сатанистка?
— Нет, разумеется, — поспешно заверил ее Малколм.
— Ну ладно, — она пристегнула ремень. — Я могу отвезти тебя, чтобы тебе не мокнуть под дождем. Говори только, куда, а то я тут далеко не все знаю.
Малколм только сейчас заметил, что в машине нет GPS. Ну да, очевидно, дорогу из аэропорта она помнила, а никаких неожиданных отклонений не планировала.
— В кампус, — сказал он. — Это тут рядом.
— Ну да, — кивнула она, заводя мотор, — где университет, я знаю. Хотя и никогда там не была.
Дорога, даже с учетом городского ограничения в скорости 30 миль в час и светофоров, заняла всего несколько минут. Когда машина остановилась на парковке возле общаги и Малколм, попрощавшись, уже взялся за ручку, Памела вдруг окликнула его:
— Насчет совпадений… Мама погибла в годовщину смерти Джессики. А папа — в день ее рождения.
— Вот как? — обернулся юноша.
— Ну тут тоже нет ничего особо странного. Понятно, что в эти дни они больше думали о ней и находились в подавленном состоянии. Поэтому мама отвлеклась от дороги, а папа машинально принял лишние таблетки.
— Да, — согласился Малколм. — Наверняка так и было. А Тед?
— О, он умер в ничем не примечательное число. Это было зимой, 21 декабря.
— Хмм… ну как сказать «не примечательное»… Он умер ночью?
— Мама нашла его мертвым утром, — кивнула Памела. — Если бы это случилось днем, его бы, наверное, успели откачать. А что?
— А то, что это самая длинная ночь в году.
— Какое это имеет значение? В наше время ночь наступает тогда, когда гасят лампы, а не тогда, когда заходит солнце. А кончается по будильнику.
— Конечно, — снова согласился Малколм, — это просто еще одно совпадение. Ладно, Пэм, счастливо добраться домой. И не позволяй мыслям о Джессике отвлечь себя от дороги.
«О Джессике буду думать я», — добавил он про себя, шагая под дождем к ненавистному корпусу общаги. Папку он спрятал под куртку.
Рик был дома и смотрел, кажется, какую-то тупую молодежную комедию («Тавтология, — тут же поправил себя Малколм. — Молодежная комедия не тупой быть не может».) Но Малколм слишком промок, чтобы идти куда-то еще (скажем, в читальный зал), поэтому, стянув насквозь мокрые кроссовки и носки и переодевшись в сухие джинсы, забрался на кровать с ноутбуком и папкой. Рик покосился на него и нехотя, но все же без напоминаний потянулся за наушниками.
Малколму было плевать на Рика. Он бы, наверное, даже выдержал звук дурацкого фильма, игнорируя его точно так же, как шум машин или вопли детей на улице в более погожие дни. Малколм думал о Джессике — и о Памеле. Похоже, что толстуха что-то не договаривает.
— Малколм это вполне понимал — должен был показаться ей довольно странным. Бывает, конечно, что человеку так хочется выговориться, что уже неважно, перед кем — а ее собственный муж, возможно, для разговоров на эти темы почему-то не подходит. Но эта папка уже выходит за рамки обычного «выговориться». В самом ли деле Памела просто забыла о ней, когда-то оставленной в дорожной сумке? Или она специально искала, на кого бы спихнуть… ответственность? Обузу? Что бы она стала делать, если бы не встретила Малколма? Может, попыталась бы разыскать кого-то из тех, чьи имена перечислены на табличке? Может, она пришла в парк не для того, чтобы «поздравить Джессику», а в надежде встретить там в день ее рождения кого-то из них? Кстати, эта ее толщина… возможно, дело не столько в четырех родах и малоподвижном образе жизни вечно сидящей с детьми домохозяйки. Некоторые люди, особенно женщины, борются со стрессом с помощью еды, особенно всяких сладостей. Что, кстати, даже имеет под собой некоторую научную основу — шоколад способствует синтезу серотонина, «гормона счастья», хотя к обычному сахару это, конечно, не относится… Можно ли предположить, что все эти десять лет — или, по крайней мере, в последние годы — Памела жила в состоянии стресса, помимо, естественно, обычных нервотрепок, связанных с воспитанием такой оравы детей? Что она чего-то боялась? Скажем — стать следующей… особенно когда умер ее отец, оставив ее последней из Сильверов. Хотя она сама уже не Сильвер, она взяла фамилию мужа — но верила ли она, что это ее защитит…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нет, конечно, никакого «проклятия Сильверов» не существует, и Памела сама вполне убедительно назвала логичные причины всех смертей. Но то рациональное, что человек говорит вслух, не всегда соответствует тому, во что он иррационально верит про себя. Теперь даже сам Малколм мог бы послужить примером… хотя на самом деле, конечно, он вовсе не верит в то, что может общаться с Джессикой, умершей десять лет назад. Он это знает.
И все же, чувствовала ли Памела некое потустороннее влияние или просто сама себя накручивала, но бумаги она отдала не просто так. Вряд ли, конечно, это было попыткой спихнуть «проклятие» на кого-то другого. Это и в самом деле было желание (самой ли Памелы?), чтобы кто-то довел дело о смерти Джессики до конца. Несмотря на то, что Триша мертва, равно как и Тревор, виновен он в чем-то или нет — что-то здесь остается непроясненным. Может быть, мелочь, а может, и что-то важное. Вплоть до, допустим, имени истинного убийцы, которого Макмердон почему-либо предпочла выгородить… Скажем, ее дружок, вышедший из туалета, подошедший к Джессике сзади и… Пожалуй, если кто-то перерезал ей горло, стоя за спиной, он мог уйти, не оставив кровавых следов. И если это был не Тревор, он может до сих пор оставаться в живых и на свободе. Более того — его имени может не знать даже сама Джессика. А каким был мотив, это уже другой вопрос. Вряд ли все-таки эта глупость с ритуальным убийством. Пентаграмма, нарисованная менструальной кровью после студенческой попойки — атрибут скорее дебильной комедии вроде тех, что смотрит Рик, чем ужастика. Скорее, причина была более прагматичной. Скажем, Джессика что-то узнала о Трише, что-то настолько плохое, что стерла все упоминания о бывшей подруге. И пришла с ней это обсудить. Может быть, сказала что-то типа «иди в полицию и сознайся сама, или туда пойду я». Но не знала при этом, что в квартире есть кто-то еще. Тот самый дружок, который все слышал…
Все это не более чем фантазия, только что придуманная на ровном месте, напомнил себе Малколм. Надо внимательно изучить документы, а потом уж строить гипотезы. Одно, по крайней мере, можно предположить с достаточной вероятностью — что-то произошло на дне рождения Макмердон, после чего отношение Джессики к ней резко изменилось. Вот отсюда и начнем копать. В деле должны быть протоколы допросов участников вечеринки. Официальное следствие, похоже, не нашло в них ничего существенного и вцепилось в дурацкую версию с оккультным ритуалом — вот и поищем, что упустили эти полицейские дуболомы…
Малколм раскладывал бумаги на кровати вокруг себя, словно гигантский пасьянс. Тема дня рождения Триши действительно не прошла мимо внимания полиции. Как Малколм уже знал, Макмердон праздновала свое двадцатилетие с размахом; для этого было снято помещение местного клуба, расположенное в двух кварталах от кампуса. В деле даже имелась копия чека об оплате данного мероприятия. Малколм понятия не имел, сколько стоит арендовать для вечеринки такое заведение, но даже ему проставленное в чеке число показалось смехотворным.
