Его веки медленно поднялись.
– Мне просто нравится слышать твой голос.
У Мэри перехватило дыхание. Его глаза были неоновыми, светящимися, переливающимися.
Это должны быть контактные линзы, подумала она. У людей просто не бывает глаз столь пронзительного цвета.
– Отличие от других людей тебя не очень беспокоит, так? – Прошептал он.
– Нет.
– Это хорошо.
Она вдруг поняла, что почему-то улыбается ему.
– Я был прав, – прошептал он.
– Насчет чего?
– Ты прекрасна, когда улыбаешься.
Мэри отвела взгляд.
– В чем дело?
– Пожалуйста, давай без попыток очаровать меня. Лучше уж светский разговор.
– О, я не из тех, у кого есть шарм. Я всегда говорю только правду. Спроси моих братьев. Моя честность часто приводит к неловким ситуациям.
Есть еще такие, как он? Боже, это, наверное, семья как с рождественской открытки.
– Сколько у тебя братьев?
– Пять. Теперь. Мы потеряли одного. – Он сделал глубокий глоток воды, прикрывая стаканом лицо, словно не хотел, чтобы она видела его глаза.
– Я сожалею, – тихо сказала она.
– Спасибо. Никак не могу смириться. И мне чертовски его не хватает.
Подошла официантка с большим подносом. Когда тарелки были расставлены вокруг него, и салат Мэри тоже оказался на столе, официантка задержалась у их столика до тех пор, пока не услышала многозначительное «спасибо» от Хела.
Сначала он принялся за Альфредо. Погрузив вилку в клубок феттуччине[56], он покрутил ее, чтобы зацепить достаточное количество макарон, и отправил их в рот. Осторожно прожевав, он добавил щепотку соли. Потом он перешел к стейку, поперчив его. Затем взял чизбургер, почти поднес его ко рту, но, нахмурившись, снова опустил на тарелку. Ножом и вилкой отрезал себе кусочек.
Он ел изящно как настоящий джентльмен.
Неожиданно он взглянул на нее.
– Что?
– Извини, я, э-э-э… – Она поковырялась в своем салате, а потом снова начал наблюдать, как он поглощает пищу.
– Если ты продолжишь глазеть на меня, я начну краснеть, – чуть растягивая слова, произнес он.
– Мне жаль.
– А мне нет. Мне нравится, когда ты на меня смотришь.
Тело Мэри вздрогнуло. И она отреагировала на это, грациозно уронив сухарик из салата себе на колени.
– Ну так на что ты смотришь? – Спросил он.
Она взяла салфетку, чтобы стереть пятно со своих брюк.
– На то, как ты ешь. Твои манеры поражают.
– Едой нужно наслаждаться.
Ей стало интересно, чем еще он наслаждается также. Медленно. Вдумчиво. Боже, она могла хорошо представить себе его половую жизнь. Должно быть, он великолепен в постели. Большое тело, золоченая кожа, длинные, тонкие пальцы.
В горле стало сухо, и она отпила из стакана.
– Но ты всегда… столько ешь?
– Вообще-то, я просто очень проголодался. Наверстываю упущенное. – Он еще немного подсолил феттуччине. – Так ты занималась с аутичными детьми, а теперь работаешь в юридической фирме. Чем ты еще занимаешься? Что тебя интересует? Какое-нибудь хобби?
– Я люблю готовить.
– Правда? А я люблю есть.
Она нахмурилась, стараясь не представлять его за своим столом.
– Ты снова недовольна.
Она махнула рукой.
– Да нет.
– Да, недовольна. Тебе неприятна мысль о том, чтобы приготовить что-то для меня, так ведь?
Его честность поразила ее. Мэри начало казаться, что расскажи она ему все, в ответ она узнает, что именно он думает или чувствует по этому поводу. Будет ли это что-то хорошее или плохое. В любом случае.
– Хел, у тебя, что, нет вообще никакого фильтра между мозгом и ртом?
– Вообще-то, нет. – Он покончил с Альфредо и отодвинул пустую тарелку в сторону и принялся за стейк. – А что насчет твоих родителей?
Она глубоко вздохнула.
– Моя мама умерла четыре года назад. Моего отца убили, когда мне было всего два года. Он оказался не в то время не в том месте.
Он помолчал какое-то время.
– Это тяжело. Потерять обоих.
– Да, тяжело.
– Мои родители тоже умерли. Но, по крайней мере, они оба дожили до старости. У тебя есть сестры? Братья?
– Нет, были только я и мама. А теперь есть только я.
Снова повисла тишина.
– Так откуда ты знаешь Джона?
– Джона… А, Джона Мэтью? Бэлла рассказывала тебе о нем?
– Некоторым образом.
– Я не так хорошо знаю его. Он только недавно появился в моей жизни. Я думаю, он особенный ребенок, хотя, судя по всему, ему нелегко приходится.
– Ты знаешь его родителей?
– Он сказал мне, что у него их нет.
– Ты знаешь, где он живет?
– Я знаю район. Не самый лучший.
– Ты хочешь спасти его, Мэри?
Какой странный вопрос, подумала она.
– Не думаю, что он нуждается в спасении, но мне бы хотелось стать его другом. По правде говоря, я еда его знаю. Он просто появился у меня во дворе однажды ночью.
Хел кивнул, как будто она дала ему ответ, который он ждал.
– Откуда ты знаешь Бэллу? – Спросила она.
– Тебе не нравится твой салат?
Она посмотрела в тарелку.
– Я не голодна.
– Уверена?
– Да.
Закончив с бургером и картошкой, он потянулся к маленькому меню.
– Может, десерт тебе больше понравится? – Спросил он.
– Не сегодня.
– Тебе нужно больше есть.
– Я плотно пообедала.
– Это неправда.
Мэри сложила руки на груди.
– Откуда тебе знать?
– Я чувствую твой голод.
Она перестала дышать. Его глаза снова заблестели. Такие голубые, такие чистые… как морские глубины. В которые можно окунуться. В которых можно утонуть. В которых можно умереть.
– Как ты узнал, что я хочу есть? – Спросила она. У нее было такое ощущение, что мир уходит из-под ног.
Его голос стал ниже, пока окончательно не стал похож на урчание.
– Но я ведь прав? Так какая разница, откуда мне это известно?
К счастью, подошла официантка, чтобы забрать пустую посуду, и момент был упущен. К тому моменту, как он заказал Яблочный крисп[57], какое-то пирожное и чашку кофе, мир вокруг Мэри снова пришел в норму.
– Ну а ты как зарабатываешь на жизнь? – Спросила она.
– Так и сяк…
– Кино? Модельный бизнес?
Он рассмеялся.
– Нет. Я, безусловно, могу быть лишь красивой декорацией, но предпочитаю приносить пользу.
– И какую пользу ты приносишь?
– Ну, думаю, можно сказать, что я солдат.
– Ты служишь в войсках?
– Что-то вроде того.
Это могло объяснить агрессивность. Физическое превосходство. Резкость в его глазах.
– В каких именно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
