– Ты не пользуешься духами, правда?
Ее глаза метнулись к нему.
– Нет, не пользуюсь.
– Можно? – Кивком он показал на ее руку.
– Прошу прощения?
Он мог бы сказать ей прямо, что просто хочет понюхать ее кожу.
– Учитывая, что мы ужинаем вместе, было бы вполне цивилизованно пожать друг другу руки, не правда ли? И даже, несмотря на то, что ты отвергла меня в тот момент, когда я попытался быть вежливым, я все же попробую еще раз.
Она ничего не ответила, и он потянулся через стол, чтобы взять ее руку в свою. Прежде, чем она смогла отреагировать, он согнул ее кисть вниз и прижался губами к костяшкам пальцев. И глубоко вздохнул.
Его тело мгновенно отреагировало на ее аромат. Эрекция уткнулась в кожу штанов, натягивая, надавливая. Он немного поерзал на стуле, чтобы устроиться покомфортнее.
Боже, он не мог дождаться момента, когда они, наконец, останутся наедине.
Глава 12
Мэри перестала дышать, когда Хел отпустил ее руку. Наверное, это сон. Точно, так и есть. Он слишком хорош. Слишком сексуален. И слишком заинтересован в ней, чтобы бы быть настоящим.
Официантка вернулась и подошла к Хелу так близко, что вот-вот должна была свалиться к нему на колени. И, кто бы мог подумать, она явно освежила сой макияж, подкрасив губы блеском. Ее рот выглядел так, словно был смазан маслом под названием «Розовая свежесть». Или «Любопытный коралл». Или каким-нибудь другим глупым названием.
Мэри покачала головой, удивляясь своей явной стервозности.
– Что я могу вам принести? – Спросила официантка Хела.
Он посмотрел через стол и приподнял бровь. Мэри еще раз тряхнула головой и стала вникать в меню.
– Хорошо, что мы имеем, – сказал он, открывая свое меню. – Я бы хотел цыпленка Альфредо[54], Нью-Йоркский стейк, чизбургер, двойную порцию картошки фри. И начос. Да, я хочу начос со всеми соусами, которые есть. Тоже двойную порцию, хорошо?
Мэри в немом удивлении уставилась на мужчину, когда он замолчал и закрыл меню.
Официантка выглядела так, словно ей было немного неловко.
– Это все на две персоны: для вас и для вашей сестры?
Как будто такой мужчина, как он, мог обедать с ней только из-за каких-то семейных обязательств. О черт.
– Нет, это только для меня. А она моя дама, а не сестра. Мэри?
– Я… принесите мне, пожалуйста, салат «Цезарь» вместе с его… – корытом с едой? – ужином.
Официантка забрала меню и ушла.
– Ну, Мэри, расскажи мне о себе.
– А почему бы нам не поговорить о тебе?
– Потому что тогда я не буду слышать твой голос.
Мэри застыла: какие-то смутные образы выплыли из подсознания.
Говори. Я хочу слышать твой голос.
Скажи «ничего». Снова, и снова, и снова. Давай.
Она могла поклясться, что именно этот мужчина говорил ей эти те слова. Но ведь она впервые видела его сегодня. Боже, да она бы точно запомнила его, если бы встретила раньше.
– Чем ты зарабатываешь на жизнь? – Настаивал он.
– Э-э-э, я личный помощник.
– Где?
– В юридической фирме, здесь, в городе.
– Но ведь раньше ты занималась чем-то другим, так ведь?
Ей стало интересно, много ли Бэлла рассказала ему о ее жизни. Боже, оставалось лишь надеяться, что она не упоминала о болезни. Может быть, именно поэтому он и оставался.
– Мэри?
– Раньше я работала с детьми.
– Учитель?
– Врач.
– Голова или тело?
– И то, и другое. Я занималась реабилитацией детей, страдающих аутизмом.
– Почему ты решила этим заняться?
– Нам обязательно это делать?
– Что делать?
– Ну это… Все это в стиле «давай-претворимся-что-хотим-узнать-друг-друга».
Он нахмурился и откинулся назад, когда официантка поставила на стол огромное блюдо с начос.
Женщина наклонилась к его уху:
– Ш-ш, не говорите никому. Я стащила их из другого заказа. Они могут подождать, а вы выглядите очень голодным.
Он кивнул, улыбнулся, но особо заинтересованным не выглядел.
Нужно отдать должное его вежливости, подумала Мэри. Теперь, сидя за столом напротив нее, он, казалось, не замечал никаких других женщин.
Он предложил ей тарелку, но она лишь покачала головой. Тогда он отправил в рот несколько начос.
– Я не удивлен, что светский разговор раздражает тебя, – сказал он.
– Это почему?
– Тебе слишком многое пришлось пережить.
Она нахмурилась.
– Что конкретно Бэлла рассказывала тебе обо мне?
– Немного.
– Тогда откуда ты знаешь, что мне довелось испытать в жизни?
– Это видно по твоим глазам.
О черт. Он еще и умен. Полный набор.
– Но я не хочу прерывать тебя. – Очередная порция начос пропала у него во рту. – Меня не волнует твое раздражение. Я хочу знать, почему тебя заинтересовала эта работа, и ты мне об этом расскажешь.
– Ты такой самонадеянный.
– Сюрприз, сюрприз. – Он натянуто улыбнулся. – А уходишь от ответов. Почему ты пошла на эту работу?
Ответом была борьба ее матери с мышечной дистрофией[55]. Она видела, через что ей пришлось пройти в попытках помочь людям преодолеть ограничения, связанные с болезнью. Это и стало причиной. А может быть, таким образом она пыталась заглушить чувство вины за то, что она была здорова.
Но вскоре для чувства вины уже не было причин.
Забавно, но первой ее реакцией на поставленный диагноз была мысль о том, что это несправедливо. Она наблюдала за болезнью матери и сочувствовала ее мучениям. Так почему же вселенной понадобилось, чтобы она сама пережила всю ту боль, которой была свидетелем? Именно тогда она поняла, что не существует никакого ограниченного количества несчастий, выпадающих на долю одного человека, никаких видимых границ, достигнув которых ты мог бы избавиться от страданий.
– Я всегда хотела заниматься подобной работой, – уклончиво ответила она.
– Тогда почему ты бросила ее?
– Моя жизнь изменилась.
К счастью, он не стал настаивать на подробностях.
– Тебе нравилось работать с умственно отсталыми детьми?
– Они не были… Они не были умственно отсталыми.
– Прости, – он явно сожалел о своих словах.
Искренность, прозвучавшая в его голосе, подтолкнула ее к ответной откровенности лучше, чем это могли бы сделать комплементы или улыбки.
– Они просто другие. Они познают мир иным способом. Быть среднестатистическим, нормальным человеком – не единственный путь существования. – Она остановилась, заметив, что он закрыл глаза. – Тебе скучно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
