В этом-то и заключалась главная пакость – Хрущев не просто расстрелял Берию, но и полностью вывел всех номенклатурных работников из-под «колпака» НКВД-КГБ, сделав их неприкасаемыми и неподсудными, что предопределило грядущий развал и распад.
Образовался новый правящий класс. Коммунистам-номенклатурщикам было позволено все – иметь большие квартиры и дачи, открывать счета в заграничных банках, устраивать своих детей на «тепленькие» места.
Социальное расслоение было выражено ярче, чем в странах империализма, и напоминало феодальные порядки, особенно в братских республиках, где ко всему прочему в рост пошел национализм.
В 1964 году произошел новый переворот – тихо свергли Хрущева. Его место занял Леонид Брежнев. Человек компанейский и незлобивый, он любил жизнь и не мешал жить другим.
Идею строительства коммунизма к этому времени окончательно выхолостили, лишили реального содержания, превратили в абстракцию, в постыдную мечту, которой надо стесняться.
Попытки развития экономики прекратились в 70-х годах, когда СССР построил несколько трубопроводов в Европу и стал за валюту продавать нефть и газ из Сибири (месторождения в Самотлоре, Уренгое, Нижневартовске).
Начался застой, а в 1985-м генсеком КПСС избрали Михаила Горбачева, слабака и болтуна, выдвиженца либерального крыла в партии (надо полагать, что при Берии этим пособникам буржуазии не удалось бы занять свои позиции).
Начал он вовсе не с поднятия и укрепления народного хозяйства, как в соседнем Китае (к 2015 году КНР обладает самой сильной экономикой в мире, опережая даже США), а с политики «гласности», позволив интеллигентам-говорунам брехать на весь свет, охаивая «сталинизм», пугая дурацкими страшилками о «кровавой гэбне», высмеивая все советское и пуская слюни умиления перед мелкобуржуазными радостями капита– лизма.
Начался разброд и шатания, националисты вышли на улицы.
(Сказались изъяны ленинской национальной политики – имея право выхода из состава СССР, «братские» республики воспользовались им. Полагаю, что план «автономизации» позволил бы сохранить единство страны и не дал бы столь сильный импульс национализму. Пусть бы оставались советскими республиками, но без атрибутов государства – Верховный Совет должен быть один на всю страну, а «братские республики» пускай довольствуются исполкомами, как в областях или краях. И никаких Компартий Украины и прочих! Единственно – ВКП (б), одна на всех. И никаких поблажек нацменам.)
За пять лет Горбачеву удалось развалить КПСС и весь соцлагерь в Восточной Европе, а огромную систему военных городков, аэродромов, баз в Польше, Чехословакии и ГДР он отдал «за просто так», заручившись честным словом НАТО (военного блока капиталистических стран Европы, Канады и США), что они-де не станут расширять свои базы на восток.
Президент США выразился кратко об этом сраме: «Мы победили СССР в «холодной войне»!»
Весной 1991 года встал вопрос: сохранять ли сам СССР?
На референдуме народ высказался «за» – где 70, а где и все 90 процентов населения хотели жить в «великом, могучем Советском Союзе».
Однако либералы, продавшиеся Западу, исполнили «великую американскую мечту» – развалить СССР, чтобы Америка осталась в гегемонах.
В августе 1991-го должно было состояться подписание нового союзного договора, и тогда первый секретарь Свердловского обкома Борис Ельцин устроил мятеж.
Осенью того же года он поделил власть и территорию с представителями Белоруссии, Украины, Казахстана и пр.
СССР не стало.
«Независимая» Российская Федерация стремительно нищала, исполняя любые прихоти американцев.
Если советского министра иностранных дел (с 1957 года) А. Громыко на Западе уважительно называли «Мистер «Нет», то ельцинский министр А. Козырев получил прозвище «Мистер «Да» – он занимал позицию прогиба в манере «Чего изволите?», исполняя любые приказы США и их приспешников.
Экономика рухнула, тысячи заводов были разрушены и разворованы, преступность зашкаливала – бандитские элементы проникли во все кабинеты, вплоть до самых высоких.
Нефтяную промышленность отдали «по блату» приближенным Ельцина, и те мигом стали миллиардерами. То есть та самая партийная верхушка, выведенная Хрущевым из-под надзора НКВД, превратилась в рассадник новой буржуазии.
Так социалистической стране был привит государственный капитализм олигархического типа.
Сейчас у власти новый президент – В. Путин.
Путину удалось стабилизировать положение в стране, восстановить армию и флот.
Создается Евразийский союз, куда пока вошли Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Армения.
А вот на Украине, с подачи американцев, устроили фашистский путч – к власти пришли бандеровцы, развязали войну против Донецкой и Луганской областей.
Донбасс восстал против украинских фашистов, за это их обстреливают из пушек, бомбят, а когда берут в плен – пытают и расстрели-вают.
А шахтеры дают сдачи – бьют бандеровцев, те драпают, бросая бронетехнику. Среди ополченцев Донбасса много добровольцев из России – ненависть к фашистам у нас в крови.
Что дальше? Не знаю.
Хотелось бы увидеть «великий, могучий» Евразийский союз в полном составе. Вот только позволят ли этого добиться противники Путина – все эти либералы с демократами? Вот в чем вопрос.
Империализм реально загнивает: в Европе законом разрешены однополые браки – между гомосексуалистами, а святые понятия «мать» и «отец» заменены «политически корректными»: «родитель А» и «родитель В». Дальше, как говорится, некуда.
Скольких бед и потерь мы сумели бы избежать, если бы после победы в войне с фашизмом сохранили СССР, чтобы в экономической борьбе победить капитализм!
Тогда можно было бы с уверенностью говорить и о победе коммунизма. По сути дела, капитализм – чисто мещанский строй, и философия либерализма есть выражение мещанства.
Свобода, которой добиваются либералы, – это снятие с человека обязанностей и долга, которые перекладываются на государство, а индивидууму предоставляются все права.
Если это не торжество эгоистичной натуры, доставшейся нам от общего с обезьянами предка, то что?
Недаром европейцы, преуспевшие по части демократии и либерализма, сдавались в эту войну немцам, и только русские им противостоят.
Просто наши мозги не засорены извращениями либеральных умов, мы не чтим «общечеловеческие ценности» и презираем мещанство.
Именно поэтому и победим!»
Перечитав написанное, Жилин стал править текст, дополняя сносками и примечаниями.
Вместить события 70 лет после Победы на несколько листков было трудно, почти невозможно. Поневоле опускались хунвейбины и полпотовцы, Шарль де Голль и Чубайс, «Аль-Каида» и «Перестройка», ДДТ и «Ориндж эйджент», полет на Луну и компьютеры, колониальные войны и кокаиновые короли, хиппи и стиляги…
Но главный тренд, как говаривал – будет говаривать! – его зять, он-таки прочертил.
Разминая пальцы, Иван вложил исписанные листки в пакет и поднялся с кряхтением.
«Точно, как дед…»
Выглянув в коридор, Жилин увидел Власика, задумчиво курившего у окна.
– Готово, Николай Сидорович.
– Ага! – оживился тот.
Вытащив пробку из бутылочки с клейстером, Власик аккуратно заклеил пакет и сунул в папку.
– До свидания!
– До свидания.
Прошаркав к окну, Жилин смотрел, как телохранитель Сталина покидает здание и садится в машину. Вскорости «Опель-капитан» покинул пределы академии. Поправив китель, Иван проворчал:
– Ну что, комэск? С назначением тебя!
Е. Ковалева:
«Бригада держала удар, но потом прорвали справа. Смяли роту 1-го Ворошиловского…
В «окно» пошли танки. Первый раз я передавала открытым текстом и… матом. Я даю радиограмму, а мимо едет повозка с ранеными. На ней лежит наш красавец, казак Коля.
Высокий, стройный парень… Ранение прямо в лицо. Можете себе представить, он лежит, а у него все залито кровью. А у второго, Иван Ивановича, – так называли одного молодого парнишку, разведчика, – видно, как сердце работает.
Подумала, что только бы их успеть отправить, и начала запрашивать самолет. Но тут нас засек немецкий «худой» и начал обстреливать. Из домика лесника мы с Виктором выскакиваем, перебегаем по поляне, а немец по нам сверху бьет, да еще второй прилетел. Мы перебегаем, прячемся за деревья. Потом чуть дальше забрасываем антенну и продолжаем передачу. А в Москве у приемника кто-то опять спит: «Дорогой товарищ, вас плохо слышу». Тут бьют вовсю, и насмерть, а она плохо слышит!»
