— Ну, приятного мне аппетита! — и ввинтился длинным гибким языком прямо в самое сокровенное.
Клава охнула… и расслабилась. Закинув руки за голову, подгребла поудобнее подушку. Устроившись, груди накрыла ладонями, чтобы не колыхались и не загораживали обзор. Впрочем, смотреть особенно было не на что: кудрявая рогатая макушка, равномерные движения. Другое дело прикрыть глаза и отдаться ощущениям! Клава облизнула губы, сладкие после ягодного джема. Сплюнула прилипшую на язык длинную шерстинку…
И взвизгнула в смешанных чувствах восторга, наслаждения и смущения: облизанный ею самой же хвост вторгся в «запасное» отверстие, да на немалую глубину сразу! Хитрый бес воспользовался ослабевшей бдительностью и расслабленным сфинктером, вот же партизан постельный. Клаве показалось, что хвост забрался на локоть в глубину! Ощущения были забавными и на изумление приятными, а мысли противоречивые — это же отвратительно, даже представить противно!
— К-куда? Т-ты слишком!.. слишком г-глубоко засунул! Вынимай сейчас же!
Она вцепилась пальцами в зеленые кудряшки. Но поганец увлекся и не слушал — вылизывал шустрее! У Клавы от его рвения перед глазами фейерверки замерцали. Грудь колыхалась от рваного дыхания, в животе что-то сжималось, вторя спиральным движениям наглого хвоста-штопора…
— Погоди, — пропыхтел Василий, — давай вместе!
Он оторвался от «трапезы», утер блестящий от соков рот запястьем — и, пристроившись, легко вошел своим фисташковым «огурцом» в ее уже порядком разоренный «грот любви». При этом хвост стал действовать еще решительней.
Клава уже и протестовать сил не имела, хватала ртом воздух. Сквозь мушки и огни, сквозь слипающиеся ресницы она увидела его плечи, ухватилась крепко, чтобы волны и толчки не унесли ее за тридевять морей.
— Ну, как? Неплохо? — шепнул ей на ухо бес-искуситель.
И Клава согласно замычала в голос, прикусив нижнюю губу от сладости накрывшего ее удовольствия.
Василий мгновение спустя содрогнулся всем телом — и рухнул лицом ей между грудей. Пробурчал что-то неразборчивое.
— А? — выдохнула Клава, улыбаясь. Потеребила его за кудряшки, за рожки повернула голову набок, чтобы не задохнулся.
— Я говорю: вот что значит уметь правильно владеть хвостом! Уяснила?
— Вполне, — фыркнула Клава.
Полежать и полениться им не дал раздавшийся вдруг грохот. Они оба подпрыгнули на кровати, не сразу поняв, что это заколотили в дверь, ведущую в смежную комнату.
— Васька! Ты там с кем трахаешься? Открывай! Я горю нетерпением присоединиться! — Зычный мужской голос отрезвил Клаву, как ведро ледяной воды на голову. — Делись радостями с соседом! Ну?
— Михаэль, что б его черти за перья драли! — прошипел Василий, прищурившись. Кивнул Клаве: — Прости. Лучше тебе одеться, и я перенесу тебя…
— Не вздумай удрать! — заорал из-за двери сосед, то ли подслушав план, то ли имея опыт с прошлых раз. — Оставь бабу в кровати, а сам проваливай! Если не послушаешь, поймаю тебя самого и оприходую в хвост и в гриву!
— Я чертовски натуральный натурал! — заорал в ответ Васька. Жестом поторопил Клаву поспешить, а сам уже спрыгнул с кровати и натягивал штаны. — Я не согласен на роль твоей резиновой феи! И нет тут у меня никого, я сам с усами!
— Сам себя хвостом в зад? — хмыкнул сосед. И долбанул плечом с разбега в дверь, так что створка задребезжала. — Так чего ж тогда увиливаешь — я от всей души помогу! У меня потолще баклажанчик, чем твой хвост тощий!
Клава не стала одеваться, не послушала мечущегося по комнате беса. Не сдержала смешок: у чертенка «огурец», а у этого, значит, «баклажан»? Везет ей сегодня на овощи, просто салат делай!
— Ну, что ты? — зашипел Васька. — Он же сюда рвется не чаи распивать с тобой!
— Если я сбегу, он всё равно тебя поймает и отметелит, — рассудила Клава.
— Подумаешь! — отмахнулся чертенок. — Я просто съеду из общежития, буду снимать комнату в городе.
— А деньги у тебя есть на это?
— Заработаю!
— Не суетись, — твердо сказала Клава. Встала с кровати, выпрямилась, выставив грудь, как стратегическое орудие всеобщего поражения. — Суккуба я или мышь дрожащая? Таких мужиков усмирять — моя прямая обязанность! Посторонись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И она подошла к двери, за которой затаился сосед. Явно подслушивал. Клава повернула ручку и распахнула дверь. Мысленно сжалась в трусливый комочек, спряталась сама в себе на дне желудка. Всё-таки предстать перед незнакомцами в чем мама родила, да сразу после сумасшедшего секса — это она смело!
Клава расставила ноги на ширине плеч. Подняла голову. И встретила взгляд онемевшего соседа.
Тот пялился, конечно же, не в ее глаза.
— Михаэль, это… — пробормотал упавшим голосом Василий.
— Суккубу себе раздобыл? — хищно облизнулся сосед. — Тебе Флаф по знакомству выбил номерок? Везунчик. Счастьем надо с друзьями делиться, Васька!
Клава вежливым кашлем напомнила о своем присутствии.
Парень наконец сообразил, что она вообще-то тоже разумное существо, поглядел ей в лицо, а не только на грудь. Неожиданно залился густым румянцем. Хотя, похоже, краснеть ему удавалось легко, как и всем блондинам. Он вообще оказался альбиносом! Коротко остриженные белые волосы, кожа явно неспособная к загару, облупившаяся на носу. Лицо с квадратной челюстью, не лишенное гармонии черт, но в данный момент впечатление портило откровенно глупое выражение. Глаза с длинными белесыми ресницами имели редкостный оттенок: серые с розово-сиреневым отливом. Высокий, плечистый, мускулистый, как бодибилдер. Не повезло Ваське с соседом, одним словом.
— Это ты, что ли, ангел? — небрежно спросила Клава.
— Я ж предупреждал! — тихонько за ее спиной пробормотал Василий.
— Васька! — зарычал сосед. — Провалился в ад! Живо! Чтобы духу твоего тут не было!
— Вообще-то это моя комната, — сообщил струхнувший чертенок, пятясь задом к входной двери. Клава краем глаза заметила, что сосед вломился через общую ванную. — И это моя подруга! Клава, идем.
— Вася, погуляй полчасика, мы скоро управимся, — не обернулась к нему Клавдия, внутренне ошалевая от собственной смелости, граничащей с дуростью. — Так что, ангел? Где крылья-то?
Васька с невнятным писком вылетел вон.
Михаэль скрипнул зубами. Насупился. Шагнул на Клаву, но та лишь подняла голову и не подумала отступать перед этой горой нервно играющих под тонкой футболкой мышц.
— А твои крылья где, суккуба? Или они не прилагаются к хвосту?
— Дурак, что ли? Крылья прилагаются к спине! — Клава подняла руку и пальцем постучала ему по лбу. Пока тот охреневал, она приказала: — Давай показывай, с чем пришел.
— Что? — не понял он.
— Шкаф, покажи ключик!
— Чего?! — раскалился сосед.
Клава тяжко вздохнула на его непонятливость, указала пальчиком на ширинку:
— Предъявите инструмент совращения, товарищ ангел. Вдруг вам по невинности вашей не положено телесное непотребство, а мы тут зря только воздух сотрясаем.
Ухмыльнувшись, Михаэль живенько расстегнулся, спустил брюки и боксеры до ботинок. Клава сперва отметила высокие носки с тугой резинкой, поразительно белоснежные даже на фоне бледной кожи прокаченных икр, покрытых густым белым пухом волосяной растительности. От рельефного торса через пупок и ниже тоже тянулась белая шерсть полоской. Клава машинально протянула руку и зарылась пальцами в «ворс». Альбинос снова заскрипел челюстями, но стерпел. Клава молча переместила руку ниже — и вот, помянутый «баклажанчик» явил себя миру. Клава скривила губы в недоумении: она ожидала бОльшего от такого качка. Что ж, «баклажанчик» нисколько ее не пугал.
— Сойдет, — произнесла она вслух. Поглядела в глаза присмиревшему альбиносу, кивнула в сторону постели: — Пойдем? У Васи кровать крепкая, мы только что проверили. Тебя тоже выдержит. А вот когда ты белье у себя менял, я не знаю и проверять не хочу.
Допекла! Клава едва не ойкнула, когда он вдруг наклонился и взвалил ее на плечо. Вися головой вниз, а голой попой к потолку, она растерянно заметила, как нелегко ему пришлось: чуть не растянулся, забыв о стреноживающих штанах. Зарычал еще сердитее, с треском выпутался из ткани. В пару шагов пересек комнату — и свалил «пойманную самку» на постель. Клава только обрадовалась, что при этом он чудом не грохнул ее головой о стену.
