Эти мысли немного помогли прийти в себя. Но ненадолго. Голос императора завораживал и пьянил похлеще виски.
Самое забавное, не вникая абсолютно в речь, допустим, кавалера, я умудрялась еще что-то отвечать, смеяться в уместные моменты, ахать, когда этого требовал сюжет истории или анекдота. Надо выписать щедрую премию моему автопилоту, отстраненно размышляла я, параллельно представляя, что вот сейчас Говард склонится ко мне, почти невесомо проведет пальцем по скуле, опустит свои невозможно красивые глаза на мои приоткрытые в нетерпении губы и…
— … да никогда в жизни, ни один лорд или иной менее родовитый вампир не позволил бы себе таких шуток! И это его я с детства считал своим другом, Куон его разбери! Миледи, если бы вы дали своё согласие на консуммацию, вам не пришлось бы выслушивать подобных дерзостей от моих подданных. И этот ужасный платок был бы вам не нужен и не мешал бы мне пить ваш дивный запах, касаться вашей роскошной кожи, ласкать…
Меня как водой окатили. Вся моя расслабленная желейность испарилась быстро тающими клочьями. Кто о чем, а вшивый о бане. Я решительно освободилась из объятий, обнаружив себя в обнимку с вампиром прямо у дверей в мои покои. Но не уходить же молча?
— Ну, вот вы опять за рыбу деньги. Что вы пристали ко мне с этой вашей консуммацией? Консуммация, консуммация, это родственница ваша «консуммация»? Дайте сюда, спасибо!
Рывком отобрала у опешившего вампира «Сказания» и юркнула за дверь, захлопнув ее перед носом хозяина замка. Не, ну нормально же общались, чего он снова начал? Как будто это я виновата, что у него тут бардак и никакой субординации. Я вот даже не могу представить, чтобы у князя Ранимира кто-то из воевод или советников вел себя так же, как этот наглый Иванеску. Хотя, по правде говоря, за игрой в карты я князя тоже не могу представить. С другой стороны, у него в ближайшем окружении завелся кое-кто похуже безобидного повесы-балабола с дурацкими шуточками.
Нет, хватит. Это так больно, думать о тех, кого я больше никогда не увижу. Лучше полистать «Сказки» и лечь спать. И пусть они свои утренние объявления делают без меня. У меня, кажется, насморк начинается, а-апчхи!
Хороший тамада и конкурсы интересные
Диана
Вот и стою я у окна, подыхая от скуки. И, кажется, никому в этом пышном зале нет до меня никакого дела. Но это и к лучшему. Говорить не хотелось и не моглось — голос охрип, и местный лекарь оставил мне настой для полоскания. Вылечить саму себя почему-то не получалось, да и не особенно я старалась, если честно: я и так наговорила очень много за последнее время, и надо было, ради разнообразия, помолчать и подумать.
Сегодня утром ко мне ворвалась Кошачий глаз, восторженная и неудержимая, как футбольный фанат, с воплем:
— Миледи! Десертный завтрак! Официальное объявление о помолвке! Через час нам надо быть внизу, а вы все еще не встали!
И не собиралась даже. Я сказки читала до середины ночи, потому что после расставания с императором сон он меня сбежал и, безрезультатно промаявшись полчаса, я сдалась и села искать упоминания о Собирателе душ.
И вот теперь вынуждена сцеживать зевоту в кулак, надеясь, что этот странный фуршет у столов, заваленных горами всевозможных пирожных и конфет, закончится. Лучше бы тут мясных пирожков положили, честное слово, от одного взгляда на такое количество крема начинали ныть зубы. Поджелудочная железа и вовсе паковала чемоданы, бурча, что на такой изврат она не подписывалась и работать сверхурочно не будет.
Зачем нужна эта странная традиция: с утра пораньше организовывать десертный фуршет, чтобы объявить, что император выбрал себе будущую невесту — я не знала. И тем более не могла понять необходимость столь раннего общественного мероприятия, потому что сегодня же вечером на самом настоящем балу император объявит, кого именно он выбрал. И я такая: «Ах, как неожиданно и приятна-а-а!». И все такие: «Ах, мы даже и не подозревали, каким будет ваш выбор, Ваше Величество!! Может, еще подумаете?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стою и жду, когда этот фарс в розовых тонах, наконец, закончится. Розовым было все: платья дам, в том числе и мое (я же говорила, что ничего выбирать мне не позволят), сорочки мужчин или их шейные платки, если костюм был иного цвета, даже крем, глазурь, зефир и меренги были розовыми. Этот цвет я не любила никогда, в его изобилии чувствовала себя будто в центре комка сахарной ваты — липко, душно и тесно. Так что неотрывно пялилась в окно. За ним кружились мягкие толстые хлопья снега, время от времени прилипая к стеклу, но неизменно срываясь. Аккуратные стриженые деревья парка принарядились в белоснежные шапки, дорожки слились с газонами и стали неразличимы. Где-то вдалеке, едва пробиваясь через шум, царящий в зале, было слышно характерное поскребывание лопаты для снега. Такой же звук будил меня по утрам в институте. Ровно за десять минут до будильника, что бесило неимоверно. Теперь он воспринимался, как родной и ностальгически прекрасный. Забавно, у них тут все вокруг напичкано артефактами, а снег по-прежнему убирают лопатой. Я дождалась, пока источник звука появится перед глазами. Ну как же. Это был малыш Эрни со здоровенной лопатой, больше его раза в два, с которой управлялся с невероятной, невозможной ловкостью. Неужели все дети вампиров такие сильные? Книга, к слову, действительно стала легче после официально произнесенного разрешения, но уж точно не пушинка. Весить она стала ровно столько, сколько весит сумма страниц с обложкой и ни граммом меньше.
Эрни заметил меня в окне и помахал яркой разноцветной варежкой. На нем был короткий полушубок и нечто вроде валенок. Замечательно радостный ребенок, единственно, что с громадной лопатой в маленьких ручках, но это уже мелочи.
Тут мои мысли перескочили на вчерашнее происшествие. Что же это получается, замок и правда живой?
«Для старинных поместий это не редкость,» — охотно отозвалась леди Ди. — «Здесь долгие тысячелетия живут сильные маги, творящие волшебство направо и налево, напитывающие сами стены своей энергией. Рано или поздно любой старинный замок приобретает некоторые черты… как бы это правильно назвать… псевдоразумности, что ли. То есть, в ряде типичных, как это называют в твоем мире, «запрограммированных» ситуаций он способен автономно принимать решения.»
Отлично, и что же мне делать с этой полезной информацией? На каждый чих обращаться к замку «разрешите мне, многоуважаемый дворец императора Залтана, покакать», так что ли?
«Попытаться подружиться, хайе,» — как само собой разумеющееся, сказала эльфийка. — «Ведь ты же хочешь иметь возможность попадать в лабиринт по собственному желанию, не вызывая Эрни? Не забудь его, кстати, попросить научить тебя это делать, крайне важный и полезный навык.»
Как раз это я и без тебя поняла! Но осталось всего три дня относительной свободы, как нам выбираться? Мне ведь нужны вещи, деньги, припасы, а, главное, направление побега!
«Этого я пока не знаю,» — погрустнела вместе со мной принцесса. — «А, и тут к тебе кавалер нарисовался, чтоб его зубами об стол шваркнуло, так что не спи, подруга, чет мне не нравится, как он на тебя вылупился!» — я уже совершенно перестала различать между собой Валеру и леди Ди. Если в начале у них были разные голоса, гоблинский был однозначно мужским, то теперь все перемешалось. Я уже могла различить их только по манере говорить и характерным выражениям типа «хайе». Почему так происходит? Эльфийка начинает со мной «срастаться»? И если это так, хорошо это или плохо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Плохо, дорогая, очень плохо, да поверни ты голову уже!»
Вампир стоял от меня в паре метров, прислонившись к стене. На лице застыло странное выражение. Не то восхищения, не то вожделения, не то живот прихватило от несвежего крема. С громким шлепком моя нижняя губа встала на место. Ага. Я опять, как говорил Джи, ем свое лицо. Да что ж за неистребимая привычка! И почему вампир так странно на это реагирует? Принял за намек?
Подобрался весь, как перед прыжком, я даже почувствовала себя серой зайкой, замершей перед хищником. «Очень тупой зайкой, что ты замерла, валим, мать, валим!» — проорал Валера, самостоятельно включив заднюю скорость.
