Все это между делом рассказал ехавший рядом Круглый, который в последние дни начал уделять мне заметно больше внимания, чем всем остальным.
Ближе к вечеру второго дня пути из-за леса, скрывавшего поворот дороги, показались могучие каменные стены фортов Ирбе. Город раскинулся на берегу реки, на совершенно плоской равнине, рассеченной целой сетью оросительных каналов. Каждый квадратный аршин земли был засажен и засеян, чего здесь только не росло. И апельсиновые рощи, и оливковые, и бесконечные поля кукурузы, уходящие к дальним холмам, и бахчи, и все, что только еще можно придумать.
Людей в полях особенно не было видно, полуденная жара всех разогнала на отдых до вечера, лишь изредка попадались сторожа с колотушками, гоняющие птиц, сидящие под навесами, чаще всего старики или дети. Мы спешились и вели лошадей в поводу, вроде как вываживали, хотя кони толком и не вспотели за дорогу в таком неспешном темпе.
Город все приближался, вскоре видны стали не только серые громады фортов, образующих систему его обороны, но и дома за ними, а между домами – люди.
Рядом с городом, на невысоком холме, сбился грудой могучих камней замок маркграфа – настоящий артиллерийский форт, окруженный еще и широким каналом-рвом. На такой глянешь и сразу поймешь, что правитель здешних мест не бедствует. Над ним уныло повисло на высоком шпиле красно-черное полотнище местного флага, который ввиду безветрия сейчас было не разглядеть.
– Серьезная крепость, – сказал я с уважением.
– Серьезная, – подтвердил Круглый. – Лет десять назад большую осаду играючи выдержала. Про Угольную войну ты слышал ведь?
Слышал, кто же про нее не слышал? Два соседних княжества, зацепившись за какой-то сомнительный пункт старинного договора, нашли легальный, на их взгляд, предлог прибрать к рукам богатства Ирбенской марки. И вторглись с двух сторон немалыми силами в ее пределы, несколько тысяч пеших и конных при немалом количестве пушек. И даже притащили с собой осадный обоз.
Осадив Ирбе и замок, они простояли под его стенами почти шесть месяцев, не в силах превозмочь их укрепления. А осадной артиллерии удачно противостояли тяжелые крепостные пушки, которые не давали жить осаждавшим. В результате вместо молниеносной войны напавшие теряли силы в бесплодной осаде, после чего были выбиты за пределы территории армией ландскнехтов Дикого Барона, пришедшего на помощь богатому родичу. Да похоже, что с тех пор взявшего на себя власть в этих краях.
– А что вообще Дикий Барон себя верховным правителем марки не объявил тогда? – спросил я Круглого. – Они ведь и родичи вроде, так что даже наследственность какая-то наблюдается, да и сам Верген избытком доброты не знатен. Как так?
– Правильно мыслишь, но… не совсем, – ухмыльнулся Арио. – Тут ведь какое дело: Дикий Барон силен и знаменит не только своим войском, но и разветвленной родней, дающей, если надо, его войску зимние квартиры, например. А когда требуется, ссужающей и золотом, и провиантом, потому что за Вергеном долги не задерживаются, расплачивается сторицей с очередной войны. А если он своего родственника с престола столкнет, а не приведи Брат с Сестрой, еще и погубит, то… Надо продолжать?
– Не надо, думаю, – покачал я головой. – Тогда он рано или поздно окажется на враждебной земле, и негде будет найти приюта.
– Верно мыслишь. Поэтому ему удобней маркграфа было в полную зависимость поставить, но сохранить ему и престол, и привилегии, и доход, лишив только собственного войска.
– А что Дурной?
– Дурной понимает, как ложится пасьянс его жизни. И пока есть возможность каждый день пить из золота, есть на серебре, щупать самых красивых девок и выезжать на охоту, он счастлив. Хотя при этом не дурак, серебра умеет добыть из голой скалы, как даже южане-ростовщики не умеют. Прибыль видит в таких местах, где те проходят мимо, не поведя носом.
– Нужны друг другу, получается?
– Верно, так и получается. Вон, смотри, где полки стоят, туда и идем.
Действительно, по мере того, как дорога на изрядном расстоянии огибала маркграфский замок, нам открывался вид на длинный деревянный забор, над которым возвышались по углам караульные вышки, а по пыльной дороге, окружавшей периметр, ехал шагом кавалерийский патруль.
Затем мы увидели виселицу, с которой свисали три голых по пояс исклеванных трупа, возле которых суетились и дрались черные вороны. На нас пахнуло тленом и смертью.
– Кто-то не понял предупреждения, – сказал громко Арио. – Все из новых, даже портки у всех разные. Барон Верген сам шутить не любит и чужих шуток не понимает.
Никто не удивился, разве что некоторые покосились равнодушно. В наемных полках иных наказаний, кроме штрафа и «горбатой невесты», как принято называть виселицы, и нет больше. За мелкие провинности жалованья лишат, а за крупные, вроде невыполнения приказа, только «свадьба с горбатой».
Затем были ворота со шлагбаумом, крашенные в черную и белую косую полоску, такая же караулка возле них, откуда вышел важный десятник с черным прямым шнуром на плече, который принял от Круглого Арио какую-то сложенную бумагу, откозырял и жестом приказал обозу заезжать внутрь.
Полосатое бревно шлагбаума задралось вверх, снова затопали копыта и заскрипели колеса, и наша колонна въехала на территорию пункта своего назначения. Телеги обоза сразу свернули налево, к длинным сараям, вытянувшимся вдоль ограды, а новых ландскнехтов Арио повел прямо, к большому плацу, раскинувшемуся в середине обширного войскового городка.
Городок войсковой был похож на иные подобные если не как две капли воды, то все равно очень сильно. Длинные каменные казармы, крытые камышом, конюшни, гимнастический городок – все это было для постоянного личного состава полков «Волчья Голова» и «Могильные Вороны». Вторую же часть городка занимали сооружения попроще, временные, где из плетней, землей набитых, а где и сколоченные из досок, для вновь нанимаемого пополнения. Тут и вместо конюшен были крытые коновязи, и вместо добротных коек через открытые двери были видны сколоченные нары с тюфяками. Да, в общем, и понятно.
Артиллерийский парк расположился в самом дальнем от входа краю городка, огороженный, с охраной на воротах. Отсюда были видны выстроенные в ряд орудия и бомбометы, стоящие под навесами и закрытые серой парусиной. Вдоль их ряда прохаживался часовой с винтовкой с примкнутым штыком.
Солдаты в разных частях городка тоже отличались, и в то же время были неуловимо схожи между собой. Полки Дикого Барона носили одинаковые серые мундиры с черными сапогами у кавалеристов или черными ботинками с серыми гетрами у пехотинцев, и черными же были как ремни с портупеями, так и каски из толстой кожи с лакированными козырьками и матерчатыми назатыльниками у кавалеристов, пехотинцы носили кепи. Вместо кокард у них были изображения сидящего на обелиске ворона или оскаленной волчьей головы в профиль, в зависимости от полка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
