заполненная злыми горожанами. Все что оставалось – это только молится. Я и молился: просил Пресветлую простить мне все прегрешения. Даже вспомнил, как стащил из шкафа Фернана его любимый шарф и спрятал под подушкой в одиннадцатилетнем возрасте.
Мне было страшно, очень страшно умирать, ведь я даже не познал любви. Наверное, это единственное о чем я сожалел. Мне не было жаль состояния семьи или должности наместника, которая переходит по наследству, только того, что не встретил женщину, ради которой стоило бы просыпаться по утрам. Той, которая подарила бы мне ребенка и большую семью. Я даже не мечтал быть единственным, как Фернан, наоборот, я хотел, чтобы было с кем разделить заботы о супруге, чтобы ее жизнь не угасла в тоске, если меня призовут Боги.
И вот палач в красном плаще с глубоким капюшоном накинул мне на шею петлю из колючей витой веревки, а судья монотонным гнусавым голосом зачитывал преступления, якобы совершенные мной. Как ни старался я показать свое равнодушие этой злой безликой толпе, но по щеке скатилась одинокая слеза от осознания, что сейчас я умру.
И тут случилось невероятное: среди ясного неба раздался оглушительный раскат грома, а из досок помоста вырос священный лиррион - цветок, которого в наших краях никто уже не видел тысячу лет. Толпа зароптала в неверии оглядываясь в поисках источника явившегося чуда, а потом мою руку обожгло, проявляя брачное тату в виде изящной веточки с белоснежным бутоном. Я в неверии скосил взгляд на свое запястье.
Дальше все происходило как во сне, под уже ликующие крики горожан с меня сняли веревку и закинули в одну из гостевых комнат нашего родового поместья. Двери этой комнаты под замком, а окна ограждены магическими решетками, но меня неплохо кормят и даже вернули мою одежду. Вторую неделю я живу здесь каждое утро мечтая увидеть ту, что спасла меня от смерти.
- Вставай, бездельник, - наконец прокричал толстый лысый охранник, ввалившийся в мою комнату, едва расцвело. – За тобой пришли.
Я спешил, как мог, но как назло все валилось из рук. С сожалением расчесал короткие криво обрезанные волосы и на негнущихся от волнения ногах последовал за толстяком.
Алиссандра.
- Вот он, наш Николас! Мы относились к нему как к принцу крови, несмотря на его богомерзкие преступления – лепетал Инсиниэлю неприятный краснолицый мужчина, прикрывая своей грузной фигурой сухопарую немолодую женщину, объявившую себя новой наместницей этого городка, после недавней кончины ее предшественницы.
К нам вывели красивого молодого парня. Он не был похож ни на кого из моих мужей: высокий, но худой и немного сутулый, он казался угловатым и нескладным, но его лицо… Глядя на идеальные аристократические черты, я забыла все страхи и тревоги, что мучили меня на протяжении последних полутора недель. Красив, как ангел – это единственное определение, которое возникло в моем немного заторможенном от усталости сознании: красивый овал, высокие скулы, точенный ровный нос, идеально вылепленные губы, красивой формы. Но больше всего меня поразили глаза – большие, карие блюдца, буквально завораживали своим бархатным взглядом. Отметила я и криво обрезанные под корень светло-пепельные волосы, которые даже на вид казались мягкими.
- Вы забываетесь, уважаемый Петрий. Во-первых, речь идет о новом супруге Алиссандры, старшей дочери Призванной, а во-вторых Пресветлая не рассылает свои благословения тем, чьи деяния далеки от праведных.
- Мы обязательно проведем расследование и выясним все обстоятельства, но доказательства вины этого юноши были предоставлены суду. С такими обвинениями он не имеет права наследовать должность наместника, несмотря на благословение и брак с дочерью столь уважаемой семьи, - вмешалась в разговор молчавшая до сих пор глава клана.
- Мой муж не будет претендовать на титул и должность, что Вы так удачно присвоили, но я требую, чтобы ему вернули доброе имя и сняли все обвинения так же прилюдно, как и лишили его, - вмешалась я в беседу с этой серой крысой, так упорно прячущей свои маленькие глазки.
- Дело, разумеется, требует тщательного дознания и выяснения всех обстоятельств, но если Николас подпишет отказ от притязаний на пост и имение в пользу моего клана, то я готова пойти на уступки и решить вопрос со снятием с него обвинений сегодня же, - изобразила на невыразительном лице кривую улыбку эта подлая баба.
- Исключительно потому, что мы спешим, я готов попросить Николаса пойти на уступки Вам, но предпочитаем сначала услышать опровержение всех обвинений, - невозмутимо сказал Инси, пока Дерик и Айверс оттеснили парня от стражников, лишая их возможности увести его обратно без боя.
Инсиниэль тан Дилиналь.
Я не успевал. Мог хоть весь Арривал перевернуть магией, но не имел права уйти с Наречения. Тетя уже давно настаивала на этом ритуале, а я тянул.
Только восторженные дурочки и безграмотные землеробы считают, что быть принцем и престолонаследником это счастье. Как бы ни так! Ответственность – самое тяжелое бремя, которое можно вообразить, а ответственность за целый народ и треть материка… Короче, взваливать на свои плечи это я не торопился. Сколько себя помню, мне внушали, что я должен: правитель должен позаботиться обо всем народе и каждом эльфе, должен быть мудрым и начитанным, должен видеть и понимать шире остальных, должен жертвовать своими интересами в угоду государственных. Хоть в этом мне повезло, думал я, когда Пресветлая благословила меня аиной в столь юном возрасте.
Аина - непреложное счастье, благословение и проклятие каждого обретшего, поэтому оспорить такой брак, или воспротивиться ему считается святотатством. Только моя аина решила меня окончательно свести с ума.
Эта глупая девчонка в первый же свой самостоятельный день умудрилась нарваться на неприятности, и только щедрые дары Богини, давшей ей уникальные способности, защитили мою языкатую сумасбродку от проблем.
Тетя торопилась, как могла, но отпустить меня в долгий поход без Принятия народом не рискнула. Волнение давно и прочно поселилось среди наших подданных. Какой-то досужий умник пустил слух, что Правительница Вириэль не желает исполнять волю предков и передавать престол прямому наследнику Дилинале. По совести я должен был объявить себя приемником престола еще в день первого совершеннолетия двенадцать лет назад, но в моей голове витал розовый туман с именем Алиссандра, поэтому я не торопился.
Крошка в тот момент еще и не созрела, а мое тело уже начало предавать, сводя с ума болезненным влечением. Лучшие целители варили мне зелья притупляющие желание, а опытнейшие наставники развивали самоконтроль и все ради чего? Чтобы услышать, что я холодная рыбешка
