Поняла, не такая я дура.
Но и не семи пядей во лбу, к сожалению!
— Не думаю, что ваша идея с романтичным платьем – то, что нужно, — поджав губы, произносит Анна Алексеевна – еще один человек из моей команды подготовки к интервью.
Женщина в возрасте, и похожа на Майю Плисецкую не только внешностью, но и хищными движениями.
— Почему? – решаюсь я задать вопрос, и Андрей тоже удивленно глядит на стилиста.
— Не купятся, публика поумнела. А журналисты с радостью напишут, что вы решили их облапошить невинным внешним видом, — поясняет Анна Алексеевна, раскладывая по кровати принесенные наряды. – Хотя, парик придется надеть – уж слишком у вас стервозный сейчас вид. Примерьте все по очереди – я выбрала на свой вкус.
Примеряю наряд за нарядом. Анна Алексеевна, к моему счастью, не заставляет меня крутиться перед ней в каждой, и выгибаться по ее требованию, как цирковой артист. Едва я показываюсь перед ней в очередном платье, она либо качает головой, либо машет рукой – не то!
Наконец, она определяется, и я облегченно вздыхаю, рассматривая себя в сдержанной синей блузке, и юбке-миди с небольшим разрезом.
— Аксессуары привезу завтра. Туфли обувайте те, что у вас есть – черные, на каблуке. Никаких роскошных колец с бриллиантами и прочих Биркинов, — строго напутствует Анна Алексеевна, и оставляет нас с Андреем в одиночестве.
Наконец-то!
— Давай отменим? – вдруг предлагает он мне. – Плевать на всех – давай просто уедем! В Европу, в Азию, в Америку – куда скажешь! Ты, я и Захар… Марина, соглашайся!
Смеюсь в голос. Понимаю – не шутка это, но и смех пой отнюдь не от веселья.
— Ты ведь сам говорил, что не такая это и беда! – напоминаю я Андрею. – Я постараюсь на интервью, правда! Не все поверят мне, но многие. А кто не поверит – засомневаются, и это нам и нужно. А со временем все забудется, когда появится очередная горячая новость, и мы заживем спокойно. Какой отъезд, Андрей? Бежать – глупо, да и не спрячешься ото всех!
Мужчина смотрит на меня с яростью, и я каким-то чутьем, недавно появившимся, понимаю – эти ярость и ненависть не на меня направлены. А на что-то другое.
— Андрей, у тебя какие-то проблемы?
— Нет, — качает он головой, и горько усмехается. – Минутный порыв. Ты права – ото всех не спрячешься. Забудь… хотя, нет! Сбежать можно, если есть деньги! И никто, никогда не найдет!
Не понимаю я его.
— Андрей, тебе угрожает что-то, или кто-то? – еще сильнее тревожусь я. – Иначе я не понимаю – к чему такое радикальное предложение об отъезде!
— Никто мне не угрожает, — отмахивается Громов от моего предположения. – Но неужели тебе не хочется начать новую жизнь с чистого листа? Чтобы никто не напоминал о былом? Никто и ничто!
Хочется, конечно.
Уехать туда, где белый песок, пальмы, и голубое небо с близкими зефирными облаками. Рядом Андрей в солнечных очках, и Захар, растущий будто по часам.
Но это лишь мечты!
— Если тебе нужно – я согласна уехать, — отвечаю я искренне. – Но Андрей! Здесь мои родители, и я хочу, чтобы они общались с Захаром. Здесь моя бабушка, которая не так здорова, и я должна быть рядом, когда она… когда я ей понадоблюсь! Мой брат, мои подруги – понимаешь? Если тебе грозит что-то – я с тобой, но если это твое предложение – лишь минутная слабость, то…
— Прости, — он подходит к разнервничавшейся мне, и обхватывает за плечи. – Прости, накатило! Все в порядке, мне ничего не грозит, и я не заставлю тебя все бросать! Забыл, что такое иметь семью, и не подумал о тебе… в очередной раз. Ладно, готовься, не буду тебя отвлекать, но Марина! Я помню, что это интервью – твое решение, но ты не обязана это делать! В любой момент…
— Я могу отказаться, — договариваю я за Андрея.
Но я не откажусь.
Не дадим журналистам информацию – придумают что-нибудь еще! Ведь, несмотря на Новый Год, они продолжают писать свои статейки. А в паблики в социальных сетях и вовсе заходить страшно – людская фантазия уже приписывает Андрею все беды: хлопки газа во всех уголках нашей Родины, аварии на дорогах, неурожай пшеницы, и подорожание гречки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Момент моей «славы» настал как-то очень быстро. Я, словно очнувшись от странного сна, обнаруживаю себя в зале для пресс-конференций в одном из отелей столицы. Сижу за столом с натянутой улыбкой, и гипнотизирую стоящую передо мной бутылку с водой.
— Приступим? – шепчет мне на ухо организатор этого кошмара.
Иные поп-звезды столько народа не собирают. Гляжу на полный зал журналистов, и киваю.
Приступим!
ГЛАВА 29
Марина
Гвалт. Вспышки камер. Выкрики со всех сторон.
И я начинаю задыхаться.
Зал огромный, но воздух здесь застывший – или собравшиеся его поглотили, ничего не оставив мне?
В глазах рябит, и я не знаю, на кого смотреть, чтобы успокоиться. А потому гляжу на свои ладони, сомкнутые в замок – потные и холодные.
Мерзкое ощущение!
Но что наиболее мерзко – это то, что я сейчас как на ладони. Я – объект чужого жадного до сенсаций внимания.
Может, не стоит мне стыдиться обманывать этих людей?
Тихонько цыкаю, понимая, что врать я буду не им, а всем остальным. Журналисты ведь просто доносят информацию, а поглощают ее обычные люди – такие, как я, мои знакомые, моя бабуля…
— По очереди! – призывает к порядку агент-организатор… как там его – Аристарх? – Иначе пресс-конференция закончится, не успев начаться. Помните о правилах…
Против воли веселюсь – где журналисты, и где правила?
В разных галактиках, если не в разных Вселенных!
— Телеканал «Новости двадцать четыре на семь», Ярослав Алексеев, — представляется неопрятный, сутулый парень, похожий на дворового пса, побитого жизнью. – Марина, а вы присутствовали при убийствах, совершаемых Громовым? Или вы помогали ему заметать следы?
И даже мысли не допускает ведь, что Андрей невиновен…
— Андрей никого не убивал… — начинаю я, подавив дрожь в голосе. Стараюсь казаться доброжелательной и уверенной в своих словах, и, вроде бы, у меня получается.
— Но ведь есть видео! – картинно возмущается журналист. – Еще вопрос: вы снимали снафф-видео для домашней коллекции? Такие у вас пристрастия – вы по вечерам вместо сериалов пересматриваете кадры убийств?
— То видео – подделка! – повышаю я голос, стараясь перекричать гудение толпы. – И это доказано в суде! Или вы не верите в правосудие?
Писака снисходительно оглядывает меня, и произносит:
— Я верю в деньги. А вы, получается, верите в невиновность своего любовника?
— Он невиновен! Андрей никого не убивал – он на такое не способен!
А врать, оказывается, легко – стоит лишь несколько дней потратить на репетиции, и дело в шляпе. Хорошо, что от лжи нос не растет, как у Буратино…
— Позвольте, вопрос, — встает со стула молодая журналистка с горящим взором – девица до боли на Кристину похожа. Представляется, и спрашивает: — Андрей Громов принудил вас к близости?
— Нет, мы полюбили друг друга, — отвечаю я. – Никакого принуждения не было.
— То есть вы полюбили его всем сердцем, и ждали из тюрьмы? – невинно продолжает журналистка, и я киваю. – А ваш возлюбленный знает, что вы не были ему верны?
Чертовы журналюги!
— Я была ему верна! – говорю я полуправду. – У вас ошибочная информация!
— У нас есть фото, на котором вы целуетесь с молодым человеком, — улыбается пиранья. – И он ну совсем не похож на Андрея Громова!
Черт, черт, черт…
С Русланом? Да, с кем же еще! Но мы ведь не фотографировали наши поцелуи – есть лишь пара совместных фото, где мы сидим в кафе, и все!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И звонила я Русу – просила, чтобы он, если на него выйдут репортеры, отвечал, что мы с ним обычные знакомые.
— Видимо, это фотошоп, — отмахиваюсь я. – Я не знаю о существовании подобных фотографий, потому как их не может быть!
— Как же вам «везет» на монтаж и фотошоп, — притворно сокрушается девица. – А вот у меня есть сведения о том, как вы неплохо проводили время с неким молодым человеком, который и целует вас на фотографии, которая у меня есть! Вот, взгляните!
