и приближалась очередная круглая дата. Отмечать решили с размахом. Собрались на правлении, дабы составить план праздничных мероприятий. После недолгих дебатов согласовали такой: сперва — выступление директора перед трудовым коллективом, награждение передовиков памятными подарками, потом праздничный концерт, а после — обязательный банкет.
— План рабочий, но все это уже было в прошлые годы, хочется чего-нибудь нового, яркого — задумался директор.
— А давайте закажем документальный фильм, про наш комбинат — предложил Главный Инженер — небольшой, минут на 10–15, такой духоподъемный, рассказывающий о наших успехах и достижениях, чтобы вызывал чувство гордости! Ведь нам и вправду есть, чем гордится! Покажем его перед Вашим выступлением, что скажете?
— А что, это мысль! — воодушевился директор — у меня и связи на телевидении есть.
На том и порешили, согласовали бюджет мероприятий, и перешли к другим вопросам.
Вечером того же дня директор позвонил Шурику и обрисовал задачу.
— Подскажи, с кем мне связаться у вас на телевидении, чтобы договориться о съемках?
— Зачем с кем — то связываться, я тебе сам все в лучшем сниму, в частном порядке, так сказать. Наликом мне заплатишь и дело с концом — и он назвал сумму.
— Мне бы, конечно лучше официально — крякнул директор — чтобы расходы списать, но ладно, чисто по — дружбе, поговорю с бухгалтером, что-нибудь придумаем.
Уж не знаем, как Шурик договорился с телестудией, но вскоре на комбинат приехал телевизионный автобусик с оператором и всей аппаратурой, и работа закипела. Все закончили в срок.
И вот наступил торжественный день. Большой актовый зал был полон. На сцене, украшенной цветами, в президиуме, за длинным столом под красным бархатом, восседало правление во главе с директором. Погас свет и начался фильм.
Шурик блестяще выполнил заказ. Фильм наполнял гордостью и звал вперед. Под бравурную музыку тридцатых годов, перед зрителем проходили светлые, просторные цеха, работники в белоснежных халатах, аккуратные гирлянды сосисок, стеллажи колбас и окороков. Проникновенный голос за кадром поражал зрителя цифрами и фактами.
Вот глянцево-блестящие шкуры коров, с достоинством идущих на бойню.
Вот розовые свиньи, весело похрюкивая, мчаться по узкому железному коридору. Они счастливы, они знают, что несут людям радость, и поэтому толкаются, каждая стремится быть первой, и они иногда застревают в тесном проходе. (Правда истинная причина их энтузиазма — хмурый мужик, подгоняющий несчастных электрическим шестом — в объектив не попала.)
Вот лица работников крупным планом. Многие узнают себя и коллег — по залу прокатывается гул и смех.
А голос за кадром все сыплет и сыплет цифрами — столько-то тонн колбас, столько-то миллионов рублей, а завтра — еще больше…!!! И далее, в том же духе… Некоторым зрителям, хочется прямо сейчас закатать рукава и ринуться обратно на работу, наплевав на предстоящий банкет.
Вот фильм заканчивается и в зале вспыхивает свет, у многих — слезы на глазах. Растроганный директор приглашает Шурика на сцену. Зал аплодирует. Автору вручают презент — целую корзину мясных деликатесов. Особая гордость комбината — колбаса твердого копчения «Праздничная», в состав которой входит конина и семилетний коньяк. Провожая Шурика за сцену, директор протягивает пухлый конверт — Спасибо, дорогой, порадовал.
Вечером, дома Шурик отрезал тоненький пластик колбасы и положил на язык. Он прикрыл глаза, тонкий аромат конины был бесподобен. Он погонял пластик во рту, пытаясь найти коньяк, но тот не раскрывался. Чтобы помочь ему, Шурик плеснул в рюмку коньяку и стал по капельке втягивать его к колбасе. Получалось просто замечательно. Он отрезал еще кусок — побольше, отправил его в рот и открыл конверт с гонораром. В конверте лежала туго перетянутая резинкой пачка рублей. Не разжевывая, он проглотил колбасу и пересчитал деньги.
Дрожащей от ярости рукой, набрал директорский номер — Ты зачем мне деревянные втюхал, мы же на баксы договаривались! — почти прокричал он в трубку.
— Побойся Бога, какие баксы? Откуда у меня баксы, я ж госучреждение, я рубли то тебе еле наскреб, да и разговора у нас о баксах не было — ты сумму назвал, я — заплатил.
— Бля, так я ж про доллары говорил!!!
Короче, мы так и не узнаем, как случился такой казус, и кто виноват в этом недопонимании, но только Шурик повесил трубку, как в нос ему шибанула противная колбасная отрыжка. А сразу затем острая боль пронзила грудь — конина! — они убивают лошадей, этих прекрасных, благородных животных!! Наверняка, варварски убивают! Сволочи!
А через неделю вышел очередной выпуск его телепередачи. Он был целиком посвящен мясокомбинату. На экране мелькали те же кадры, но звуковой ряд изменился кардинально. Вместо бравурных маршей звучала пронзительная трагическая виолончель, вместо бодрого оптимистического, бархатного голоса диктора, вещал скрипучий, дрожащий от праведного гнева голос самого Шурика, описывающего зверства и издевательства над бессловесной скотинкой. Бегущих по загону свиней теперь сопровождало не радостное похрюкивание, а страшный, душераздирающий, предсмертный вой, и мужик — загонщик, вдруг занял свое место в кадре.
Появились и новые кадры — целая гора тощих лошадиных трупов — по версии ведущего именно из этих трупов и делали хваленую «Праздничную» колбасу.
— Нас кормят падалью! — звенел Шурик.
Правда, трупы эти почему — то лежали в чистом поле и были слегка припорошены снегом, при том, что комбинат находился в черте города, а за окном стоял июль. Но, это мелочи, и передача получила мощный общественный резонанс.
— Ой, я больше никогда в жизни не стану есть колбасу. Вообще — никакую! — пролепетала жена.
— Ну, знаешь дорогая, это уже ханжество — усмехнулся Шурик, смакуя очередной кусочек.
ВЫБОР
Коротко чиркнув широченной покрышкой по обочине, ярко-желтый Форд Мустанг, не вписавшись в поворот, на всем ходу проломив придорожный кустарник, влетел в лес и врезался в березу.
Сидевший на пассажирском кресле Илья, разбив головой лобовое стекло, пролетел несколько метров и приземлился прямо на большой муравейник, который смягчил удар и уберег от серьезных повреждений, он отделался разбитой головой, сломанной ключицей и сотрясением.
Сашке повезло меньше.
Они дружили с самого детства, еще с детского сада, где ходили в одну группу. Потом школа, секция картинга — все вместе. Даже ухаживали за одной девушкой, но и пресловутый любовный треугольник не смог нанести урон их дружбе — предмет их воздыхания вместе с родителями убыл за границу. Только после школы их пути ненадолго разошлись, Сашка пошел в армию, а Илья — в институт.
И страсть у них была общая — спортивные автомобили. Накопив и назанимав, они вскладчину купили семилетнего красавца — ярко-желтый Мустанг, которым пользовались по очереди. По
