Советник постарался скрыть удивление и изобразить восторг.
— Сегодня я предполагаю совершить тайную вылазку в стан противника. Мне нужны данные разведки. В какой из всех этих палаток скрывается король Бародии?
— Самая большая в центре, над ней королевский штандарт.
— Я так и думал. На самом деле, я часто видел, как он туда заходит, но все должно быть по правилам. В соответствии с информацией, предоставленной моими надежными разведчиками, я намереваюсь сегодня ночью пробраться в палатку короля Бародии и…
Советник содрогнулся от негодования.
— …и сбрить ему бакенбарды.
Советник содрогнулся от восхищения.
— Ваше величество, — заговорил он тоном, исполненным благоговения. — Сорок лет, юношей и мужем, служил я вашему величеству и вашему до сих пор оплакиваемому батюшке, но никогда мне не приходилось присутствовать при рождении столь блистательного плана.
Веселунг некоторое время боролся с собой, но природная честность победила.
— Он возник после одного замечания моего брадобрея, — сказал он как бы между прочим, — но, конечно, по-настоящему разработал его я.
— И уста последнего из малых сих могут обронить жемчуга мудрости, — назидательно изрек Советник.
— Разумеется, — с отсутствующим видом проговорил Веселунг, взяв блокнот и вычеркивая только что написанную фразу. — Как, по-вашему, это не запрещено правилами?
— Ни в коем случае, ваше величество. В анналах Евралии существует множество примеров подобного юмора — юмора, который, если можно так выразиться, являя невежественному уму лишь свою поверхностную сторону, тем не менее корнями уходит в самые фундаментальные стратегические соображения.
Веселунг внимал ему с искренним восторгом. Вот это Советник так Советник!
— И я так подумал. С одной стороны, это поможет нам без труда выиграть войну, а с другой — король Бародии окажется в очень смешном положении, лишившись бакенбардов. Нынче же ночью я приведу план в исполнение.
И вот в полночь он отправился на подвиг. Советник с тревогой ожидал его возвращения. Уже много веков рыжие бакенбарды были неотъемлемой принадлежностью правящей династии Бародии. В те времена даже ходила пословица: «Потерянный, как король Бародии без бакенбардов». Король, лишившийся этой регалии в самый критический момент для страны, — это было бы нечто из ряда вон выходящее. Ему, по меньшей мере, пришлось бы удалиться в изгнание до тех пор, пока бакенбарды не отрастут снова, а, лишенная предводителя, армия Бародии стала бы легкой добычей.
Советника эта возможность ничуть не печалила. Он с нетерпением ожидал возвращения в Евралию, в свой уютный дом. Не то чтобы на войне ему было скучно — забот у него было не меньше, чем у всякого другого. В его обязанности входила, например, проверка всех новых претендентов на должность чародея или заклинателя, которых приводили в лагерь. Такой-то и такой-то заявлял, что за пятьсот золотых он превратит короля Бародии в маленькую черную свинью. Его вели к Советнику.
— Ты говоришь, что можешь превратить человека в маленькую черную свинью? — спрашивал Советник.
— Да, ваша милость, этому меня научила бабушка.
— Тогда преврати меня, — просто-напросто говорил Советник.
Новоявленный мудрец начинал творить чудеса. Как только он произносил последнее заклинание, Советник смотрелся в зеркало. Потом он кивал солдатам, самозванца сажали на мула лицом к хвосту и с позором выпроваживали из лагеря. Таких самозванцев являлось немало (каждый, как-никак, получал награду в виде мула), и нельзя сказать, чтобы жизнь Советника была лишена треволнений.
Но он скучал по нехитрым радостям домашнего очага. Он любил, вернувшись из дворца, покопаться в саду, любил после ужина рассказывать жене о важных делах, совершенных им после того, как они виделись в последний раз, внушать ей, что ему доступны государственные тайны, о которых она не должна даже и пытаться его расспрашивать. Женщина, обладающая меньшим чувством такта, так бы и поступала, но жена Советника знала, что он только и ждет, чтобы из него «вытянули» все секреты. Однако, поскольку эти тайны всегда казались ей слишком скучными, чтобы делиться ими с соседками, большого вреда в том не было.
— Помогите-ка мне снять этот дурацкий плащ, — вдруг сказал кто-то совсем рядом.
Советник пошарил руками в воздухе, пока не обнаружил нечто твердое. Он расстегнул плащ, и перед ним предстал король.
— Благодарю вас. Ну вот, я это сделал. В последний момент у меня дрогнула рука — такие они были красивые, но я себя заставил. Бедняга спал как младенец. Интересно, что он скажет, когда проснется.
— А вы принесли их с собой? — спросил Советник в величайшем возбуждении.
— Дорогой Советник, что за вопрос?! — Король вытащил бакенбарды из кармана. — Утром мы вывесим их на флагштоке на обозрение всей Бародии.
— Вот уж он не обрадуется, — захихикал Советник.
— Не представляю себе, что он теперь станет делать, — произнес Веселунг, которому уже стало жалко поверженного врага.
Король Бародии тоже не представлял.
Он проснулся утром и тут же ощутил непривычный холодок на щеках. Пощупав их, он немедленно понял, что случилось самое худшее.
— Эй там! — позвал он часового.
— Слушаю, ваше величество, — ответил часовой, осторожно появляясь в дверях.
Король немедленно отвернулся к стене и натянул на голову одеяло.
— Пришлите ко мне Советника.
Когда Советник вошел в палатку, он увидел лишь спину августейшего монарха.
— Советник, — начал король, — приготовьтесь, вас ожидает удар.
— Да, сир, — ответил Советник, заранее дрожа от страха.
— Вы сейчас увидите то, чего не видел ни один человек за всю историю Бародии.
Советник схватился за сердце. В следующий миг палатка поплыла у него перед глазами, и больше он уже ничего не видел.
Когда он пришел в себя, король поливал его водой из кувшина и бормотал в ухо грубые слова утешения:
— О, ваше величество, — лепетал бедный Советник, — ваше величество! Я не знаю, что сказать, ваше величество.
Он пытался стряхнуть с себя воду, и она тонкими струйками стекала на пол.
— Возьмите себя в руки, — твердо приказал король. — Нам понадобится вся ваша мудрость, хоть ее и нельзя назвать чрезмерной, чтобы выпутаться из этой историк.
— Ваше величество, кто осмелился совершить это вопиющее преступление?
— Откуда мне знать, идиот? Вы что, думаете, я бы им дался, если бы не спал?
Советник приосанился и слегка надулся. На самом деле, он привык выслушивать и не такое, но от человека с парой устрашающих рыжих бакенбардов. А когда вас оскорбляет человек с простым, круглым и не внушающим никакого трепета лицом — это совсем другое дело.
— Что ваше величество намерено предпринять? — холодно осведомился Советник.
— Я полагаю, надо поступить следующим образом. Основная тяжесть ляжет на ваши плечи…
Советник не удивился. К этому он тоже привык.
— От вас потребуется сообщить эту новость народу в наиболее пристойной форме. Вы скажете, что я веду переговоры с одним великим волшебником, тайно посетившим меня, и поэтому сегодня утром не выйду. Попозже вы сообщите, что волшебник нашел способ победить подлых евралийцев, но что победа может быть достигнута лишь путем великой жертвы с моей стороны и что для блага моего народа я согласен ее принести. Потом вы торжественно объявите, что жертва уже принесена и что она состоит в том… А почему все эти идиоты так развеселились?
На улице к небу взлетали взрывы мощного хохота.
— В чем дело?! Пойдите и посмотрите. Советник осторожно выглянул наружу. Он вернулся к королю и, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно более беспечно, доложил:
— Да так — шуточная эмблема, которую вывесили евралийцы над своим лагерем. Вряд ли она позабавит ваше величество.
— Действительно, мне сейчас не до шуток. Вернемся к делу. Как я уже говорил, вы объявите людям, что великая жертва, которую ради них принес государь, состоит в том… Опять они… Я должен посмотреть сам. Откиньте полог!
— Но вашему величеству это не покажется смешным.
— Вы что, намекаете, что у меня нет чувства юмора? — заносчиво спросил король.
— О нет, сир, но ведь бывают определенного рода шутки — шутки несколько дурного тона, которые, естественно, не рассчитаны на такой деликатный вкус, как у вашего величества. Эта произвела на меня именно такое впечатление.
— Я и сам разберусь, без вашей помощи. Сейчас же откройте дверь.
Советник открыл дверь, и глазам короля, развеваясь на легком ветерке чуть пониже королевского штандарта Евралии, предстали его собственные горячо любимые бакенбарды.
Короля Бародии трудно было назвать симпатичным человеком, и дочери его отнюдь не блистали красотой, но бывали моменты, когда он не мог не вызывать искреннего восхищения. Вот, например, как сейчас.
