По дробному Женечкиному топоту Хозяин понял, что сейчас им принесут много любопытных книг. Он уже давно подозревал, что правила их совместного существования здесь кажутся Женечке записанными на священных скрижалях, а всякое нарушение вызывает ужас. Кто же знал, что запреты и рамки можно полюбить так же истово, как и свободу. Очевидно, правила упорядочивали для Женечки непонятный и чуждый мир вокруг, а их неукоснительное соблюдение обеспечивало правильную работу этого мира.
«Так жить нельзя», — заявил картонажный переплет с завитушками. Матильда отмахнулась. «Крах», — рваные буквы ранами алеют на невзрачной обложке.
— Хорош трястись, помоги лучше! — Матильда сердито выпрямилась, оттолкнула Женечкину руку с книгой. — Дождемся семичасового. Концы в воду, ничего они не заметят!
«Даже не думай».
— Ты что предлагаешь, чистосердечное писать? Хозяин, ну скажите уже!..
От абсента в голове начинало слегка шуметь, и он рассеянно пожал плечами. Матильда сплюнула и продолжила заворачивать старушку в ковер. Хозяин глянул вниз — удостовериться, что ножки кресла не стоят на нем. А когда поднял голову, увидел, что Женечка уже не Матильде, а ему протягивает очередную книгу.
«Перстень с печаткой».
Все-таки прогресс у Женечки был налицо, еще лет пять — и Матильду догонит. Хозяин кивнул — мол, он все увидел и понял.
И опять промолчал.
***
Поначалу он никак не мог запомнить, что же изображено на печатке, а потом утратил к этому всякий интерес. Возможно, так оно и было задумано.
Человека с кольцом-печаткой, который пришел к нему в лечебнице, он сперва принял за следователя. Он и перстень-то не сразу заметил. Плотно закрыв дверь, гость склонился над ним с самым доброжелательным видом:
— Этот вопрос, вероятно, в дальнейшем будет казаться нелепым, но скажите, кого вы хотели убить?
— Президента, — просипел он. Что-то было не так, но не хватало сил вникнуть, что именно.
— Вы же не спутали уважаемого руководителя автомобильной компании с…
— Я не идиот.
Человек говорил на чистом, плавном русском — вот что было не так. Значит, никакой он не следователь, да и черт с ним — до чего же приятно воспринимать речь собеседника свободно, без лакун и вынужденных упрощений. Человек понизил голос:
— Вы что-то видели… у него внутри?
— Бесомрака, — сходу признался он от неожиданности. — Вроде лошадиного черепа, и огоньки горят…
— Бесомрака! — с удовольствием повторил человек. — Прекрасно, прекрасно! Бе-со-мрак. Вы нам подходите. Но предстоит ряд формальностей. Вы верно заметили, президент — он, как ни крути, президент. Беззащитный старик, любящий отец и дед, известный благотворитель — это бог с ним. Но у семейства вашей, с позволения сказать, жертвы чертовски много денег. А у нас, я вам сразу скажу, есть влияние, связи и кое-что посерьезней, но вот деньги… — Он пощелкал пальцами. — Таким деньгам нам противопоставить нечего. Да и вы изначально в невыгодном положении, сами понимаете. Крови инородцев негодующая общественность жаждет особенно страстно. И никто, увы, никто не в силах объяснить им, что вы убили на самом деле. Сами понимаете, крайне вероятен наихудший исход дела.
И человек общеизвестным пошлейшим жестом провел ногтем большого пальца, как лезвием, по собственному горлу. Страшно от этого не стало, только вспомнилась одна новелла, в которой уже отрубленная голова подала условный знак любознательному врачу, желавшему знать, как долго в ней сохранится сознание. Кажется, она подмигнула…
— Устраивать вам побег мы не станем, уж не обессудьте, но можем помочь иначе. — Человек достал из кармана склянку темного стекла, вроде аптечной. На мгновение почудилось, что в ней пляшут яркие искорки — наверное, стекло поймало блик солнца из невидимого отсюда окна. — Просто вдохните.
— Что это?
— Заместитель. Ну же, один вдох.
Человек поднес склянку к самым его губам и вынул притертую пробку. Тогда он и заметил на безымянном пальце гостя золотое кольцо-печатку, скосил глаза, тщетно пытаясь разглядеть рисунок, и сам удивился живучести собственного бесполезного любопытства. В склянке сверкнула еще одна искорка. К пузырькам с разнообразным содержимым он привык давно, и если там яд — это даже лучше. Он закрыл глаза и вдохнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хорошо, что вы тогда не утопились, — прошелестел удаляющийся голос неизвестного благодетеля. — Это немного усложнило бы наше сотрудничество…
А дальше в памяти не осталось ничего — ни вспышек, ни хотя бы проблесков.
***
Входная дверь была заперта с самого утра, но Матильда по давней привычке поглядывала в зал — не пришел ли кто. И все не отставала, зудела, как комар:
— Вы же им не расскажете? Не расскажете, правда? Лучше напишите в отчете, что мы часы изъяли. Вещь глубоко не в себе и с чувственными проявлениями. И что я про шляпную коробку забыла — тоже напишите… Хозяин, ну что вы молчите!
У Хозяина дернулась щека, и он указал на настольные часы, покоившиеся на прозрачной хрустальной подставке, словно на подтаявшей льдине.
— Никто ничего не узнает! Комар носа не подточит! Просто не пишите в своем дурацком отчете…
— Ты забываешься, Матильда. Еще хоть слово, и я упомяну в отчете твое неподобающее поведение. — Хозяин постучал пальцем по стеклу циферблата. Граненые стрелки показывали семь ровно.
— Да хоть каждый раз упоминайте! Только про бесомрака не надо…
Хозяин, помедлив, кивнул. Его щека дернулась снова.
— Правда?
— Ты испытываешь мое терпение.
Матильда просияла и подозвала Женечку. Вместе они ухватили свернутый ковер и потащили ко входной двери магазина. Чуть не промахнулись мимо проема, потревожили бамбуковую занавесь, уронили этажерку и расколотили гипсовый бюст Гагарина. Да, с такими помощниками можно не сомневаться, что все будет в лучшем виде, комар носа не подточит, никто не узнает… Они добрались до двери, открыли ее — даже ключом в замок попали всего-то со второй попытки. Полоса тусклого красно-оранжевого света легла на пол, потянуло подгоревшим мясом. Матильда и Женечка опустили ковровый рулон на плитку и надели солнцезащитные очки — молодцы, хоть этим озаботились заранее.
— Матильда! — окликнул Хозяин.
Матильда повернула голову, блеснули круглые синие стекла.
— А где тот юноша, который теперь здесь работает? Он сегодня не придет?
— Не знаю, — пожала плечами Матильда. — Ему, наверное, надоело.
Порыв ветра из-за двери швырнул Женечке в лицо горсть песка. Матильда, не дожидаясь, пока Женечка отплюется, подняла переднюю часть рулона и потащила его за дверь. Из рулона вывалилась ступня в стоптанном ботике «прощай, молодость». Хозяин отвернулся, не в силах больше наблюдать за этой нелепой попыткой сокрытия улик. Наконец дверь захлопнулась, и стало тихо.
***
И оставил дверь приоткрытой, подперев ее чугунным утюжком — может, кто-нибудь заинтересуется и зайдет. Нет ничего лучше обыкновенного посетителя, праздношатающегося и любопытствующего, который не притащил, беспокойно озираясь, очередную вещь не в себе, а зашел «просто посмотреть»
Но шло только время, а люди не шли. Никто не желал бродить по залу и отвлекать Хозяина ни к чему не обязывающей беседой. Тогда Хозяин пошел в свой кабинет, достал из-под дивана чемодан, из чемодана — шляпную коробку, и поднял круглую крышку. Укрощенные часы-«луковица» лежали на дне спокойно и безмолвно, будто спали. Их надлежало отправить туда, откуда они явились, но… Хозяин протянул к часам руку, почти коснувшись их кончиком указательного пальца, и тут же отдернул. Если он все правильно понял, часы переносили коснувшегося их в какой-либо значительный для него момент времени, возможно — в самый значительный. Что это будет: расправа над пуховым старичком или, к примеру, момент, когда он впервые увидел бесомрака? Взаимодействовать с вещами намеренно, использовать их свойства в личных целях было категорически запрещено, он отлично помнил правила. Но раз он столько всего уже нарушил, хуже вряд ли будет. Ужасная глупость, но что, если отправиться в тот самый значительный момент, каким бы он ни был, и попробовать изменить все дальнейшее…
