Гора, храм и деревня остались там, за туманом, а впереди, насколько хватало глаз и дальше, простирался мир людей, человеческих страстей и войн. И в этом бескрайнем море опасностей и возможностей троим побратимам нужно было не только выжить, но и возвыситься.
Люси
Ей снились рыбы и гады, твари земные и небесные, многоцветье оперения невиданных птиц, золотые изгибы змеиных тел, блеск влажных чешуек, перевернутая чаша небосвода в бесчисленных искорках звезд, бездонная, словно Людмила заглянула в самый глубокий из колодцев… Ей слышался рев ветра и грохот водопадов, треск пожаров и рокот копыт по выжженной степи – и легкий, невесомый голос струн, словно кто-то высоко-высоко, в невообразимой вышине, а может – глубоко-глубоко под ногами, слегка касался неведомого инструмента тонкими пальцами. В завораживающую, чем-то тревожащую, куда-то зовущую мелодию вплетался какой-то чуть влажный звук, легкий ритмичный скрип. Окруженная видениями, оглушенная и бессильная, Люся попыталась прищуриться, сосредоточиться хоть на чем-то материальном, послать себя как стрелу, как пулю – без промаха в единственную цель. Почти получилось, почти. Влажные шлепки и скрип исходили от старого, потрескавшегося гончарного круга. Чья-то неутомимая нога крутила и крутила его, а тонкие, чуть испачканные пальцы едва касались еще темного и бесформенного комка глины, будто неведомый гончар на миг задумался. Что это будет? Чаша ли? Кувшин? А может, человек?
Золотые глаза с вертикальными змеиными зрачками взглянули на нее – и Люся поняла, что летит, словно падающий лист, кружась, летит куда-то вниз, плавно, стремительно, неудержимо…
И очнулась, силясь сохранить в памяти то невероятное, то неведомое, за чем она ненароком сумела подглядеть.
По давней детской привычке она не открыла глаза сразу, а полежала так немного, пытаясь в темноте под сомкнутыми веками восстановить этот долгий, этот жуткий, этот запутанный сон. Это же был просто сон? Глиняные рыбки, вихрь, перенесший их из Шанхая куда-то в древность, разлука с Таней, клетка… Просто сон, длинный и красочный бред, а теперь она проснулась, очнулась с ломотой в теле и слабостью, как тогда, после тифа, и сейчас все снова станет хорошо…
– Госпожа Лисица! – Чей-то голос оглушил Люсю так, словно ей с размаху залепили пощечину – до слез. – Госпожа Лисица! Вы очнулись?
Можно было продолжать жмуриться, еще одно, еще два бесконечных мгновения убеждая себя, что почудилось, что привиделось… Но саму себя обманывать – последнее дело. А раз уж так все повернулось, надо вставать и драться. «Сколько голову в песок не суй, страусом не станешь», – она же сама любила это повторять.
– Госпожа Лисица!
Люся открыла глаза и со злой горечью убедилась – бред продолжается. Стало быть, все случилось взаправду. Если что-то плавает, как утка, и крякает, как утка, значит, это утка и есть. Если вокруг пахнет, как в Древнем Китае, все выглядит, как Древний Китай, и окружают тебя древние китайцы, значит, именно в Древнем Китае ты и находишься.
Выпростав руку из-под тяжелого одеяла, которым кто-то позаботился укрыть ее до самого подбородка, девушка первым делом пошарила на груди, ища рыбку. Ладонь наткнулась на пустоту, и Люся подскочила, как будто ее ожгли кнутом, резко села на постели и уперлась в тюфяк руками, пережидая приступ головокружения.
Рыбки не было! Как не осталось на ней ни следа той одежды, в которой «небесная лиса» сидела в клетке. Кто-то обмыл и переодел ее, но это обстоятельство волновало девушку в последнюю очередь. А вот пропажа рыбки…
– Ты! – Люся развернулась и сверкнула глазами на какую-то незнакомую молоденькую девчонку, испуганно отшатнувшуюся от кровати. – Ты! Где мой амулет?!
Вместо грозного рыка, правда, получилось какое-то шипение, но прислужнице хватило и этого. С жалобным писком она повалилась на колени и залепетала быстро-быстро. Из этих причитаний «небесная лиса» разобрала только: «Ваша слуга не знает» и «Ваша слуга заслуживает смерти». «Ага!» – подумала Люся. Соображала она всегда быстро, и даже остатки беспамятной мути в голове не помешали сделать выводы, тем более что они прямо-таки напрашивались.
Первое. Она не в клетке, не в цепях и не в рубище, а, напротив, проснулась в хорошей постели, в тепле, одетая в шелковое… э… одеяние. Стало быть, ей оказали уважение.
Второе. К небесной лисе приставили служанку. Значит, не только уважают, но еще и боятся.
Третье. Раз тебя приняли за госпожу, веди себя как госпожа. С этими китаезами по-другому нельзя. Такой народ азиаты: доброта у них считается за слабость, а резкость и грубость, наоборот, отваживают охотников небесным лисам шерстинки пересчитать. Ну, во всяком случае, в Шанхае двадцатых годов двадцатого века это именно так работало. А что здесь?
– Подай мне одежду, – приказала Люся, мгновенно вживаясь в роль госпожи. – Я желаю встать, умыться и выйти отсюда. Живей!
– Но, госпожа лисица! – взвыла служанка. – Генерал Сян строго-настрого приказал…
– Генерал Сян? – переспросила было девушка, но тут же вспомнила, что она – небесная лиса, прожившая тысячу лет, которой ведомы все тайны Земли и Неба. – А, тот самый генерал Сян!
Что это за генерал и с каким гарниром его подавать, можно потом разобраться. Но добыть информацию надо уже сейчас. Ковать железо, пока горячо, и добивать противника, пока оборона ослаблена. Использовать преимущество внезапности, короче. Папочкины любимые древние авторы именно такое и советовали. Зря, что ли, Люся столько их перечитала?
– Генерал Сян лично принес вас сюда после того, как спас из заточения.
– Я знаю. – Людмила величественно кивнула и на всякий случай еще и бровями повела со значением: дескать, нам, небесным лисам, еще и не такое ведомо. – Поэтому я должна как можно скорее принести генералу мою благодарность. За этот благочестивый поступок его ожидает великое благословение Небес!
По правде, сейчас ради кувшина воды и миски каши Люся была готова пообещать неведомому генералу и благословение Небес, и великую благодарность Яшмового Владыки лично, на тысячу лет вперед. Главное – выйти отсюда, а там уж и с генералами можно разобраться, и со всей остальной Поднебесной. Лишь бы Таню найти, а потом и папочкиных рыбок.
– Сообщи генералу Сяну, что небесная лиса Лю Си исполнена благодарности за спасение и просит генерала удостоить ее беседой, – внушительно сказала она. – А пока подай мне воды, и побольше.
«Госпожа небесная лисица» готова была сейчас по-собачьи вылакать целый котел, если даже не пруд с золотыми рыбками. Да и самими этими рыбками закусить не отказалась бы. Но пришлось довольствоваться чинным чаепитием под щебет оправившейся от испуга служанки. С трудом сдерживаясь, чтобы не высосать живительную влагу прямо из чайника через носик, Люся заставила себя терпеливо выдержать процесс одевания, прежде чем ее губ коснулся первый глоток.
Чай был восхитительным, и у «небесной лисы» сразу прибавилось сил. Настолько, что она смогла даже опознать, во что ее, собственно, облачили.
Это была та самая старинная одежда – ханьфу, о возрождении которой так грезил папочка. Именно эти халаты с длинными рукавами и запа́хом направо маньчжуры лет триста назад запретили носить китайцам, когда их, китайцев, завоевали. Еще и лбы брить заставили, и ноги бинтовать, да и породу, прямо скажем, попортили уроженцам Поднебесной изрядно. Зато предки «поганых китаез», оказывается, на своих далеких потомков не слишком-то и походили. Даже если на служанку взглянуть – и та ненамного ниже ростом, чем сама «небесная лисица», а в длинном ханьфу разница в росте и телосложении даже как-то теряется.
Люся напрягла память, и папочкины гравюры и альманахи всплыли в голове, как морские гады из темных глубин. Тонкие шелка, в которых она проснулась, это и – нательное белье. А тяжелый халат с длинными широкими рукавами, асимметричная правая пола которого практически полностью оборачивалась вокруг тела, – шэньи, и, видимо, женский его вариант, хотя чем и как женский халат отличается от мужского, Люся, хоть убей, не помнила.
Но самое главное – одежда никак не помогла определиться со временем. Ханьфу в Поднебесной носили чуть ли не от основания мира, папенька утверждал, что три тысячи лет как минимум, так что вариантов имелось множество. Но если сложить мечи с халатами, выходило, что древность определенно очень седая. До маньчжурского завоевания – это точно. И как бы не до Рождества Христова…
– Кто сейчас восседает на троне дракона? – сурово оборвала она болтовню прислужницы прямым вопросом. А чтоб не ронять авторитет «небесной лисицы», добавила, этак презрительно скривив губы: – За тысячу лет на Небесах мне недосуг было следить за делами смертных. Ну? Отвечай!
