— Ну, сегодня уж без обеда. Пошли Таню за закусками да чай устрой.
Пафнутьев позвал горничную; Патмосов отдал ей нужные распоряжения, а потом придержал ее за руку, давая полтинник со словами:
— А что, милая Таня, за теми жильцами не видала ты чего-либо занятного?
— Нет, ничего особенного; люди как люди. Барыня сначала была очень веселая, а теперь все задумавшись. Как инженер придет, она радостная, смеется, а как уйдет — будто уснулая. Никуда не ходит, все в постели лежит. А как придет инженер, сперва говорят они: тру-ту-ту, тру-ту-ту, а потом тихо-тихо станет, а там и поедут.
— Целуются? — спросил Патмосов, подмигивая девушке.
Таня засмеялась.
— Один раз пришла — она у него на коленях, а он ее обнял. Сейчас соскочила и начала скатерть на столе поправлять. Барыня, видно, богатая.
— Ты почему думаешь?
— Много вещей драгоценных. Как придешь комод убирать, так сейчас подле зеркала и на столе все дорогие вещи лежат. И духи тонкие…
— Ну, милая, вот тебе деньги: беги скорее в буфет. Поем и спать лягу.
Оставшись один, Патмосов подошел к проверченным дыркам и стал прикладывать к ним свой глаз. Он увидел и стол, и половину комода у противоположной стены, и диванный столик, и часть занавески, скрывавшей кровать.
— Отлично! — пробормотал он.
Таня принесла закуски и вино, а Пафнутьев с расторопным видом коридорного слуги внес самовар, а потом чайник со стаканом.
— Добро! Сегодня что-нибудь да узнаю, — сказал Патмосов, отправляя Пафнутьева.
Борис Романович только-только успел поесть и приготовился писать письмо, как вдруг услышал в соседней комнате скрежет дверного ключа. Патмосов поспешил приникнуть глазом к одной из дырок, а в другую вставил конец слуховой трубки. Дверь распахнулась, и в комнате оказалась высокая, стройная дама в дорогом манто, а с нею — инженер. Он помог ей снять шляпу с густой вуалью, и Патмосов увидел бледное, восковое лицо с безжизненными глазами. Вся фигура женщины изобличала молодость, силу и энергию, но Борис Романович видел вялые, нерешительные движения. Дама подошла к креслу у письменного стола и, опустившись в неге, зажала голову руками.
— Голова болит, — слабым голосом произнесла она. Инженер снял пальто, фуражку и подсел к женщине.
— Пустяки! — сказал он глубоким, бархатным голосом. — Я приложу к твоему лбу руку, поцелую твои глаза, и ты успокоишься.
— Успокой меня! — тихо попросила женщина.
Патмосов, не отрываясь, смотрел на то, что происходило перед его глазами. Ни одно слово не ускользало от его слуха, ни одно движение не пропадало для его глаз. Время, казалось, летело. Прошел час, другой, третий, а Патмосов внимательно смотрел в щелку и следил за всем, что происходило в соседней комнате. Наконец женщина встала, перешла к алькову и скрылась за занавеской. Инженер оделся и крикнул: "До свидания, до завтра!" Дверь хлопнула, по коридору раздались шаги. Почти тотчас Пафнутьев вошел в комнату.
— Можешь говорить громче, — сказал Патмосов. — Теперь, друг, я все знаю. Завтра днем будем делать облаву. Спроси у хозяина адрес-календарь "Вся Москва". Я сейчас уеду.
Пафнутьев скоро вернулся с толстым адрес-календарем.
— Ну, будем искать врача-психиатра, — раскрыл книгу Борис Романович, он нашел отдел «врачи» и стал водить пальцем по длинному столбцу фамилий. — Вот, — сказал он. — Чермозов переулок. Спроси хозяина, далеко ли это?
Пафнутьев узнал.
— Говорит — недалеко. Тридцать копеек извозчику за глаза.
— Ну и превосходно! Чермозов переулок, дом тридцать два, доктор Петр Аркадьевич Переверзев. Запиши, Сеня! Как понадобится, сейчас за ним полетишь. Понял?
— Чего не понять? Запишем.
— А теперь я ухожу, — сказал Патмосов. — Вызови Алехина, чтобы он был здесь и ждал меня. Приготовь выпить и закусить, он всегда голоден: пить много не давай.
Патмосов надел галоши, пальто, шапку и торопливо вышел из меблированных комнат.
Он съездил в Чермозов переулок и долго разговаривал там с доктором Переверзевым, выйдя от него, взял извозчика и приказал ехать в «Лоскутную» гостиницу.
XX
ПОДГОТОВКА АТАКИ
Прохоров терял всякое самообладание. Словно какая-то насмешка! Приехал Пафнутьев, показался, наболтал и скрылся; обещался посещать его и сообщать о ходе своих занятий — и словно утонул: ни слуху ни духу, и, как нарочно, не сообщил своего адреса. Неужели он упустил птицу?
Целых три дня Прохоров томился в неизвестности, боялся выйти из номера — вдруг приедет Пафнутьев! — и сидел здесь словно арестант. В волнении он ходил взад и вперед по комнате, истреблял десятками папиросы, принимался за чтение, но бросал книгу и снова ходил. Он боялся даже отлучиться из номера и требовал к себе и обед, и завтрак, и ужин. Он побледнел, осунулся, движения его стали нервны.
Было уже двенадцать часов ночи; прошел еще один день, а он не имел никаких известий от Пафнутьева. Он тяжело вздохнул и стал медленно раздеваться. Лежа в постели, он взял уголовные речи Кони, но его взор рассеянно бегал по строкам. Вдруг раздался стук, и Сергей Филиппович наконец услышал знакомый голос:
— Можно?
В один миг Прохоров соскочил с постели и в одном белье, на босу ногу, побежал открывать дверь. В комнату вошел Патмосов.
— Вы?! Борис Романович! — воскликнул Прохоров. — Сейчас приехали?
— Какое! Вы, дорогой мой, оденьтесь, а то простудитесь в этом неглиже. — Патмосов повесил пальто, снял галоши, положил на столик шапку и, сев в кресло, продолжал: — Какое! Я здесь уже третьи сутки околачиваюсь. Приехал вместе с Семеном Сергеевичем, его к вам послал, а сам стал дела обделывать.
— Вы были здесь, а я и не знал, горел, как на раскаленных углях! Ну что? Узнали что-нибудь?
— Многое, дорогой мой. Скажу вам попросту: завтра мы поймаем Чемизова.
— Да ну? — и Прохоров так и подскочил.
— Рассказывать особенно нечего, — продолжал Патмосов, — а вот вам приказ: одевайтесь и едемте со мною. По дороге кое-что расскажу, а на месте дам наставления.
— Мигом, сейчас! Значит, и я послужу вам.
— Непременно! Самое главное для меня, чтобы вы сказали, госпожа ли Дьякова с ним или другая. На беду, я не знаю ее в лицо, а это очень важно. Во всяком случае, он сейчас обрабатывает богатую барыню. И шельмец же!..
— Я сию минуту! Куда же мы поедем?
— А поедем ко мне на квартиру. Здесь я снял номерок в меблированных комнатах. Там будут и Пафнутьев, и еще один мой помощник. Вот вчетвером сядем и все обмозгуем. Собирайтесь.
Прохоров оделся со скоростью пожарного, и они вышли из гостиницы. Борис Романович дорогой говорил спутнику:
— Хитрая, батенька, эта шельма! И сколько у него на душе преступлений, я и сказать боюсь!
— Но она… она жива? — нервничал Прохоров.
— Это вы мне скажете, — ответил Патмосов. — Я уже докладывал вам, что Дьяковой в лицо не знаю. Думается мне, что жива. Дама, которую сейчас обрабатывает этот негодяй, с виду высокая…
— Да, да, и Елена Семеновна высокая… И лицо такое оживленное; глаза смеются.
— Ну, это, может быть, так и было, а теперь, с позволения сказать, одна грусть. Ну, да вы увидите!
— Поезжай скорее, голубчик! — сказал Прохоров извозчику.
Сердце Прохорова сжималось. Что значили слова Патмосова? Быть может, Елена умирает; быть может, этот негодяй отравляет ее медленным ядом — она тает, и нет для нее спасения.
— Как вы думаете, что он с ней делает? — спросил он, обернувшись к своему спутнику.
— А это, дорогой мой, мы увидим. Ну, вот сейчас и поедем.
Они въехали в узкий переулок и недалеко от церкви Спиридония остановились подле убогого подъезда меблированных комнат «Китай-города». Прохоров расплатился с извозчиком и пошел следом за Патмосовым по узкой и грязной лестнице, тускло освещенной керосиновой лампой. Патмосов провел спутника в свой номер. Здесь за круглым столом сидели Пафнутьев с Алехиным. Прохоров изумленно посмотрел на Семена Сергеевича, одетого коридорным слугою, и с упреком сказал:
— Не стыдно вам?
Пафнутьев горячо пожал его руку.
— Что же могу я, Сергей Филиппович, если мне Борис Романович запретил? Я к вам всей душою, а он говорит: "Пусть подождет!"
— Ничего, ничего! Зато теперь все дело у нас, как облупленное яйцо, — и Патмосов засмеялся. — А они уже все поели и выпили, — сказал он, встряхивая почти пустую бутылку. — Ну, выпьем с вами, Сергей Филиппович, по единой, а потом станем разговаривать. Говорите только вполголоса. — Он налил две рюмки, чокнулся, выпил и представил: — Вот это — мой помощник Константин Иванович Алехин.
Алехин поспешно вскочил, шаркнул ногою и смущенно улыбнулся. Прохоров протянул ему руку.
— Ну, а теперь слушайте. Я доподлинно узнал, что негодяй Чемизов занимается гипнотизмом над своей жертвой. Завтра он должен прийти сюда утром. Вот поэтому-то я вас и пригласил сюда, так как утром вы могли бы попасться ему на глаза и испортить все дело; теперь же вы здесь проведете ночь, а с утра мы начнем наблюдения. Если мои предположения оправдаются, то, как только я подам сигнал, Семен тотчас поедет за доктором. Ты записал адрес? Петр Аркадьевич Переверзев. Я уже переговорил с ним обо всем. Константин Иванович неотступно будет следовать за этим инженером, а что касается нас с вами, то мы будем действовать сообразно обстоятельствам.
