Арминий
Нет-нет! О том и речь, Тьюскар! Вас всехБезумье охватило, бред и морок.Германия повержена уже!Твой трон сикамвров, твой — отважных каттов,Его — трон марсов, мой — херусков трон —Мы сыновьям в наследство не оставим:Нам и самим на них не усидеть!Да и каким, вожди, вам видится сраженье с грозным Варом?Вы с копьями всем сбродом, из лесовВнезапно выскочив, вгрызаетесь в когорты —В размеренный и четкий римский строй,Ни в лагере не сокрушимый, ни на марше?Отчизну уберечь хотите? Чем?Руками и ногами? Грудь врагу подставив,Ничем не защищенную? А онГрядет в броне, грядет во всеоружье,Грядет, в победных битвах закаленНа западе, на юге, на востоке,Да и на севере! Известно же, друзья,Что ладный лев медведя одолеет, —Точь-в-точь как ладный Рим осилит вас.
Вольф
Ты, кажется, считаешь пришлецовИз рощ лимонных некой высшей расой,И, значит, нам, лесным сычам, они теперь указ?
Арминий
В каком-то смысле так оно и есть..Я верю, что величье нам присуще,А римлянам, напротив, не дано, —Но нас они пока опережают.И если сбудется пророчество Певца —И человечество объединитсяПод властью одного, — пусть это будет немец,Пусть будет бритт, пусть галл, пусть кто угодно,Но лишь не уроженец Апеннин!Которому чужда душа народаЛюбого, кроме собственного… РимВ конце концов погибнет непременно,Но не случится этого, покаРассеянные по земле народыНе обретут в неистовстве временСвободы, равновесья и покоя,А до тех пор, как ястреб, будет онКлевать орлят и разорять лесные гнезда. —
Правило раскачивания лодки (20.09.2012)
Существует закономерность: если мозги устроены так, что хочется честных выборов при отсутствии кандидата на выборы — то эти же мозги полагают, что умение рисовать в изобразительном искусстве не обязательно.
Казалось бы, для того чтобы плавать («честно плавать»), нужно налить в бассейн воду. Для того чтобы выбирать («честно выбирать»), нужно иметь альтернативного кандидата с программой. Для того чтобы создавать произведение изобразительного искусства («честно создавать»), нужно изображать.
Трудно плавать вне воды, выбирать без альтернативной идеи, изображать помимо изображения — но эта трудность преодолевается шаманским способом.
Если долго раскачивать лодку — все само устроится.
Йозеф Бойс был солдатом нацистской Германии, принес зло русским людям, летал над Россией, потом сделался авангардным художником — рисовать не умел, составлял разные предметы вместе, это называется инсталляция. Он был эпатажный человек, все время что-то делал смешное; отечественные юноши, рисующие пенис на мосту и лающие в голом виде — идут по его стопам. Студенты в Дюссельдорфе его обожали — и сейчас любят цитировать пророческие слова: лучшее, что вы можете сделать, это взять топор и разрубить холст. Эту фразу, благоговея перед мудростью мастера, мне сказал в Дюссельдорфе юноша с оранжевыми волосами. Он тоже что-то свободолюбивое делал — писал или какал, не помню точно.
Бойс был забавник: то лежал в снегу Чикаго, изображая мертвого гангстера, то соединял разные трубки и гонял по ним мед и сало. Как и про всех такого рода забавников — про него распустили слух, что вообще-то он рисовать умеет, это он нарочно не рисует. Так точно говорили и про Кабакова, и про Ворхола. Никто из них, конечно, рисовать не умел — Кабаков рисует на уровне «Веселых картинок», где долгие годы был иллюстратором, а Бойс рисовал на уровне ученика второго класса. В Дюссельдорфе плохо преподавали рисунок — а таланта пластического у парня не было. Но Бойсу это умение было не нужно. Он хотел иного: ему хотелось самовыражаться (есть такое малопонятное слово), являть миру сокрушительную волю. Особого послания (как говорят: «мессиджа») у Бойса не было — он говорил загадочно, как юродивый: мед, сало, демократия, масло, дискурс. Если послушает такую речь неподготовленный — подумает про Бойса: идиот. А люди подготовленные уважительно скажут: пророк. Правда, что именно он пророчествует — неведомо. Но это и не важно. Важно раскачивать лодку. Бойса называют возвышенно и загадочно: шаман.
Бойс очень нравится мещанам: им вообще нравятся загадочные слова «демократия», «инсталляция», «деривативы», «дискурс» — мещанам кажется, что там, за этими высоколобыми терминами, сокрыто умное — а значит, и хорошее. Втюхивать мещанам демократию и инсталляции — работа легкая: надо рассказать, что авторитеты продукт ценят (в музее висит, богач купил, Черчилль похвалил, в лучших странах это носят) — и мещанин придет в неистовство…
Никогда мещанин не додумается до такой простой вещи, что никто бы не стал ему объяснять (и никто не объясняет) величие Сикстинской Капеллы — как никто не объясняет ему преимуществ любви к ближнему. Эти вещи самоочевидны — оттого как бы и не считаются за норму.
А вот то, что инсталляция есть искусство, а круговая порука обманщиков есть правовое государство — вот это мещанину втолковывает тысяча авторитетных специалистов.
Бойс занимался тем, что интриговал мещан, пугал их тем, что существует некая над-человеческая энергия (элементы, стихии) бытия. Это, вообще-то, абсолютно фашистская мысль — мысль неглубокая и пугательная. Вот вы, люди, вы просто живете — а есть стихийные силы, гуляющие по миру. И в подтверждение этих значительных слов Бойс показывал мещанам предметы, наделенные магической силой: мертвого зайца, сало, воск, мед.
Вот и все. И больше ничего.
Это очень бедная мысль.
Но мещанину она представляется грандиозной: стихии! образа нет! уууу! как страшно!
И то, что Бойс присовокуплял к этому набору слов громоподобные заклинания «демократия» и «свобода» — делало эффект сокрушительным.
Надо сказать, что обманщиков в мире много — не одни только банкиры. Спустя сто лет все более или менее разобрались в том, что Распутин был шарлатан. Надо надеется, что с течением времени все подобное политическое шаманство будет разоблачено. А вот сколько времени должно пройти, чтобы фашистский летчик, рассказывающий публике, что образ умер и настало время стихий — сколько времени надо, чтобы люди поняли, что на сцене перед ними обыкновенный Распутин — вот это науке неизвестно.
Людей вообще манит всякая гадость. Мальчики хотят попасть в дурную компанию и ругаться матом как большие; девочки едут к плейбоям на дачу, не заботясь о последствиях; а доверчивые мещане слушают рассказы о стихиях Бойса и о том, что образ умер — а потом идут и требуют честных выборов.
И если мещане будут себя хорошо вести, к ним в бассейн нальют воду.
«Интересно, каково это: раскачивать лодку в бассейне с водой — до сих пор мы раскачивали всухую».
В глубоком Поппере (29.09.2012)
В 79-й вечерней школе Тимирязевского района тридцать лет назад произошел такой случай.
Преподаватель обществоведения посмотрел на класс, удручился интеллектуальному убожеству, и выбрав великовозрастного с неумными глазами (им оказался лесоруб Пыхтин), сказал: «Ну что смотришь, дурак? Все равно не знаешь, что такое диалектика».
Класс вечерней школы состоял из тридцатилетних людей, тяжело и монотонно работающих днем. Что такое диалектика, они знали на своей шкуре: им обещали одно — давали другое, а в итоге выходило все равно одно и то же.
Практический урок диалектики получил и учитель обществоведения.
Лесоруб ударил его кулаком в лоб. Учитель упал вместе со стулом, вскочил, бросился вызывать милицию. Учитель забаррикадировался в учительской и вызванивал пятидесятое отделение, а Пыхтин вышибал дверь в учительскую плечом. Лесоруба скрутили до того, как он добрался до учителя, однако и учителю не повезло — пока двигал шкафы и сейфы, у него выскочила грыжа, его увезли на скорой. В школу не вернулись оба. Лесорубу дали год колонии, учитель вышел на пенсию, Гегель торжествовал.
Недавно прочел в полемической заметке про «критерий Поппера», знание коего необходимо, — и живо вспомнил преподавателя 79ой вечерней и горькую его судьбу.
Пресловутый «критерий Поппера», а именно: «утверждение, которое не может быть опровергнуто, не является научным» есть обыкновенный софизм.
Один критянин говорит, что все критяне врут: прав ли он. Так и здесь.
Как и всякий парадокс софизма, критерий Поппера — бесконечная система зеркал. Опровергнуть высказывание, приведя пример неопровержимой научной истины (человек смертен, скорость поезда выше скорости велосипеда), значит доказать научность высказывания Поппера, что бессмысленно делать, поскольку апофатический аргумент не научен в принципе.
