— Но это даст тебе возможность вплотную заняться тем игроком за кулисами политики, который тебя так интересует…
— Стонагалом?
— Да, и главами различных религиозных групп, стремящимися к международному сотрудничеству.
— Ты утомишь меня до смерти! Эти люди обсуждают то, чего не может быть никогда. Было ли когда-нибудь такое, чтобы различные религиозные группы могли сотрудничать?
— Ты все-таки не улавливаешь главного, Бак. Ты получишь доступ ко всем этим лидерам — религиозным, финансовым — собирая материал о том, что имело место и почему. Ты можешь познакомиться с образом мышления величайших умов и самыми разнообразными точками зрения.
Бак кивнул в знак согласия.
— Ты прав. Но все равно редакторы отделов будут обижены.
— Нужно будет сказать о согласованности.
— Я бы все-таки хотел познакомиться с Карпатиу.
— Это совсем не трудно. В Европе он — любимец прессы. Охотно с ней общается.
— А Стонагал?
— Ты ведь знаешь, он никогда не разговаривает с журналистами, Бак.
— Хотелось бы попробовать.
— Иди домой и отдыхай. Приходи к восьми.
Мардж Поттер собиралась уходить, когда подошел Бак.
— Ах, да! — сказала Мардж и, положив свои вещи, стала перелистывать блокнот. — Я несколько раз пыталась связаться с Дирком Бертоном. Однажды дозвонилась до его автоответчика и оставила сообщение. Подтверждения не получила. И все.
— Спасибо.
У Бака не было уверенности, что он сможет отдохнуть дома. Он был возбужден множеством мыслей, которые роились в его голове. Когда он вышел на улицу, его приятно удивило, что около административных зданий были установлены посты представителей компаний такси, которые направляли людей к машинам, развозившим их по различным районам, даже по объездным маршрутам. Разумеется, за дополнительную плату.
Вместе с несколькими другими пассажирами Бака довезли почти до дому. Осталось пройти пешком всего два квартала. Ему надо было возвращаться в редакцию через три часа, так что он договорился с таксистом, что в семь сорок пять тот встретит его на том же месте. Он посчитал это настоящим чудом. При том количестве такси, которое колесит по Нью-Йорку, никогда прежде он не мог достигнуть такой договоренности, причем ни разу он не встречал одно и то же такси дважды.
В полном отчаянии Рейфорд мерил комнату шагами. Он пришел к мучительному осознанию того, что это самое худшее время в его жизни. Никогда он даже близко не подходил к такому состоянию. Его родители были намного старше родителей его сверстников. Когда они умерли один за другим в течение двух лет, он даже почувствовал облегчение. Он любил их, и они не были для него обузой, но фактически они умерли для него еще за несколько лет до этого из-за перенесенных ими инсультов и других болезней. Когда родители ушли, Рейфорд погоревал, но у него остались теплые воспоминания о них. Он оценил благожелательность и симпатию, которые выражали ему на их похоронах, и его собственная жизнь пошла своим чередом. Пролитые им слезы шли не от скорби. Он чувствовал, главным образом, ностальгию и грусть.
И потом в его жизни не было особых осложнений и неудач. Становление пилота подобно достижению хорошо оплачиваемого уровня в любой другой профессии. Ты должен быть сообразительным, дисциплинированным, собранным. Он прошел обычные ступени: военная служба, небольшие самолеты, затем реактивные. Наконец он достиг вершины.
Айрин он встретил в училище переподготовки резервистов.
Она была соплячкой, выросшей в военной среде. Большинство ее сверстниц чурались военных. Ее отца убили во Вьетнаме. Мать вторично вышла замуж за военного. Так что Айрин перевидала и перебывала почти на всех военных базах Соединенных Штатов.
Они поженились, когда Рейфорд был на старшем курсе, а она на втором. После свадьбы она сразу ушла из училища, и все пошло своим чередом. Хлоя появилось в первый же год их брака. Однако из-за ряда сложностей Рея-младшего им пришлось ждать восемь лет. Рейфорд был в восторге от обоих детей, но себе он признавался, что очень хотел сына. К несчастью, Рейми появился в суровое для Рейфорда время. Ему было тридцать, а чувствовал он себя еще старше, и ему не доставляла радости беременная жена. Многие люди считали его старше из-за преждевременной, хотя и привлекательной седины, так что ему часто приходилось выслушивать шутки насчет старого отца. Эта беременность была особенно трудной для Айрин, и Рейми появился на свет двумя неделями позже срока. Хлоя была бойкой восьмилетней девочкой, так что Рейфорду она не доставляла хлопот.
Айрин, как ему казалось, была в состоянии депрессии, раздражалась на него, плакала. На работе Рейфорд шел в гору и был очень доволен. Его постоянно аттестовали как пилота новейших, самых больших и наиболее сложных самолетов «Панкон». Там он чувствовал себя как рыба в воде и не любил возвращаться домой.
В этот период он стал выпивать больше, чем когда бы то ни было. Их брак переживал самые трудные времена. Частенько он возвращался домой поздно, а иногда даже врал насчет графика, уходя из дома на день раньше или возвращаясь на день позже. Айрин обвиняла его во всякого рода проделках, но, поскольку она ошибалась, он с горячностью отвергал эти обвинения, и благодаря этому окончательный приговор все же был оправдательным.
Истина заключалась в том, что он только собирался сделать то, в чем она его обвиняла. Больше всего его огорчало, что несмотря на свою внешность и манеры, он не мог осуществить свои намерения. Он был неискушенным человеком, не умел поддерживать легкий треп, ему не хватало шика. Однажды стюардесса назвала его красавчиком, но сам он чувствовал себя в обществе то ли балаганным шутом, то ли, наоборот, яйцеголовым. Конечно, он мог найти проститутку, но это было ниже его достоинства. Он мечтал о старомодном романе и не мог унизиться до того, чтобы платить за секс.
Если бы Айрин знала, сколько усилий затрачивает он, чтобы изменить ей, она бы ушла от него. Однажды, еще до рождения Рейми, он доставил себе удовольствие попытать счастья на Рождественской вечеринке, но тогда он так набрался, что и не помнил потом, что там было.
Чувство вины и риск испортить репутацию заставили его вернуться к добропорядочному образу жизни, пить он бросил. Рождение Рейми отрезвило его еще больше. Пришло время взяться за ум и стать таким же ответственным мужем и отцом, каким он был пилотом.
Сейчас, когда все эти воспоминания возникали в его учащенно пульсирующем мозгу, он чувствовал раскаяние и угрызения совести. Он ощущал себя банкротом. Он был недостоин Айрин. Теперь он понял, что она не была такой наивной и бестолковой, как он думал прежде. Она должна была знать, каким он был банальным, поверхностным, пожалуй, даже не заслуживающим уважения. Однако она оставалась с ним, любила его, боролась за то, чтобы сохранить семью.
Он должен был признать, что ее характер изменился после того, как она перешла в другую церковь и стала по-настоящему верующей. Конечно, сначала она пыталась его убеждать. Она была воодушевлена и хотела, чтобы он открыл для себя то, что обрела она. Но он уклонялся от этого. В конце концов она либо отказалась от своих попыток, либо примирилась с тем фактом, что он не поддается ее доводам и увещеваниям. Теперь из ее молитвенного листа он понял, что она никогда не отказывалась от него, просто она решила, что должна молиться.
Не удивительно, что Рейфорд никогда не был так близок к тому, чтобы поставить под удар свой брак, как при встрече с Хетти Дерхем. Хетти! Сейчас он стыдился этого бессмысленного ухаживания. Судя по всему, что он знал, Хетти была вполне невинна. Она не допускала злословия в адрес его жены или по поводу того, что он женат. Она никогда не делала никаких неподобающих предложений, по крайней мере, для ее возраста. Молодые люди повышенно чувствительны, склонны к флирту, и она никогда не настаивала на соблюдении моральных или религиозных правил. Наверно, из-за того, что она даже не догадывалась, что он увлекся ею, он чувствовал себя глупо.
Откуда же это чувство вины? Сколько часов провели они вместе, обедая в чужих городах, но она ни разу не пригласила его в свой номер, не пыталась ни поцеловать, ни даже взять за руку. Может быть, она ответила бы согласием, если бы он сделал первый шаг, может быть, и нет. Возможно, она была бы обижена или разочарована.
Рейфорд покачал головой. Он не только был виновен в том, что испытывал влечение к женщине, на которую не имел никаких прав. К тому же он оказался таким недотепой, что не сумел приударить за ней.
В его душе наступили сумерки. Он очень переживал насчет Хлои, очень хотел, чтобы она вернулась домой, надеясь что когда в доме появится его собственная плоть и кровь, это как-то успокоит его скорбь и боль. Рейфорд снова почувствовал голод, но ничего не хотелось. Даже ароматные и вкусные пирожные, которые он собирался съесть, стали мучительным напоминанием об Айрин. Может быть, завтра.
