По поддельным документам они являлись родственниками. Седой — отец. Маринин — сын.
— Ну, поехали, нечего сидеть, — мрачно предложил Седой, и оба заунывно стали перебирать струны. Седой владел гитарой с юности, Маринин в детстве учился в музыкальной школе по классу балалайки. Это и определило их имидж. Музыкальный строй они более-менее держали.
— Беса ме-е-е… Беса ме мучо-о-о… — хрипло завыл Седой.
— Чёртов Дубина, — пробормотал себе под нос Моня.
Они являлись связными. К ним должен был подойти один очень серьёзный человек и передать контактную весточку — так сказал Дубина, а Маринин — поверил. Теперь бесился и не знал, что делать. Они торчали в "трубе " уже пятый час. Заработали кучу копеечных монеток — у Седого оказался талант привлечения капитала завываниями, — но никакого "контакта" не было, кроме жалостливых взглядов пожилых киевлянок бросавших в шляпу монетки по десять копеек.
В стороне от выступающих музыкантов, недалеко, возле зазывно мигающих игровых автоматов, стояли двое. Они курили сигареты, меланхолично поглядывали по сторонам, и слушали вступление дуэта. Второй сказал:
— Зачем ты меня притащил в свой Киев? Какая здесь революция? Барды кричат какую-то муру, да бабы мужиков снимают — вот и весь экстрим.
Первый ответил:
— Да, что-то мы въехали не в тему. Никаких вооруженных конфликтов. Где это таинственное Сопротивление? — И добавил: — Наверное, сидит в подполье. Но захват Киево-Могилянской академии был на самом деле! Они выдвигали ряд требований политического характера. Американцы не пошли им на встречу, — они не согласились выпустить узников в Гуантанамо, — отряд повстанцев прорвал оборону и ушел в неизвестном направлении, не потеряв ни одного человека.
— У тебя достоверные сведения? — спросил второй.
— Да. У меня в Киеве много друзей.
— Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на них.
— Где все эти люди? Я тебе скажу где. — Он стал говорить громче. Разговору мешало пение гитариста и треньканье балалаечника. — Они не здесь, в "трубе". Они прячутся где-нибудь на Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать полномасштабные действия против американцев. И мы будем ждать, когда события развернутся, как в Югославии. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.
Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.
— Квантаномейра… — пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Маринин вёл соло на балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.
— О! Иа, йа… — сказал один из них, поцокал языком и помахал Маринину рукой. Тот отвернулся в сторону, продолжая вести тремоло на балалайке. Немцы постояли, послушали, кинули в шляпу бумажку в пять евро, и побрели в глубь "трубы". "Бесаме-е-е!.."
— Ёханый бабай, — мрачно пробурчал в паузе Моня. — Меня это всё достаёт! Фашистские хари подкармливают нас своими дебильными европейскими купюрами. Этого не будет! — Схватил евро и порвал на мелкие кусочки.
— Ты ещё съешь её, — критически сказал Седой.
— Я их заставлю её съесть, — ответил Маринин. И вообще…
— Стой-стой, Саша, — решительно схватил Седой за руку Маринина, собирающегося сорвать усы и покинуть "трубу". — Ты забыл, что есть такое слово — дисциплина. Ты что, хочешь, чтобы и дальше негры трахали наших баб? Хочешь? Ты скажи, я тебя пойму. Чего молчишь? Так вот и молчи. Нам дали задание. Провалит его любой болван, а выполнить — это будет посложней. Ты что, думаешь только стрелять из пулемёта? Нет, дорогой, халява не пройдёт. Бери в руки балалайку — это посерьезней, чем пулемёт.
Они снова забренчали заунывную мелодию. Подошел старый дед, весь заросший щетиной и в вылинявшей фуфайке. Стал, прищурившись слушать. В паузе сказал:
— Э-э-э… Братки… А чтось вы такое гарное граете? Кх-кх-кх, — закашлялся, продолжая смотреть на балалайку
— Полонез Огинского, — пробурчал Моня, исполнявший произведение, которое сдавал на экзамене в музыкальной школе.
— Гарно, гарно… Кхм… вех… кх… Очень гарно. Прям за душу берёт. А можно трошки щё? А? Маринин, вздохнув, исполнил полонез ещё раз.
— Дякую, дякую… Спасибо, братки… — Дед раскурил самокрутку и пустил клуб дыма. Невероятный запах распространился вокруг.
— Господи, дед, что это ты куришь? — замахал рукой перед лицом Маринин.
— Грибы, сынок.
— Чего?
— Грибы, грибы. Сушеные. Очень, знаешь ли, хорошая штука. Акх… кх… кх… Меня, — сплюнул, — Карлуха научил.
— Какой Карлуха?
— Друг мой. Нерусский, правда. Фамилия у него странная — Каштановая Роща.
— Каштановая Роща?
— Да, вот такой фамилий был у него. Кхм… кх… кх… Хочешь курнуть?
— Да уж, спасибо.
— Ну, как хочешь. А Карлуха любил. Накурится, бывало, грибов и начинает мне рассказывать сказки. Хороший был парень. Помер уже. Перекурил. Кхм… кх… кх…
Дед бросил в урну самокрутку и медленными шагами пошел дальше.
Музыканты продолжали свою работу. В стороне от них, метрах в десяти, стоял пожилой мужчина и продавал значки "Украина+НАТО=любовь". Из его старой, потрёпанной сумки выглядывал объектив видеокамеры, которая записывала выступление струнного дуэта. Ещё пять человек, в разных точках "трубы", контролировали концерт Седого и Маринина. Это были люди полковника Дубины. Ждали Ликвидатора. После покушения он на связь не вышел. Дубина сбросил на его e-mail предложение о встрече, которая и должна была состояться, если бы не вмешательство итальянцев. Ликвидатор ответил. Теперь он должен был, по плану, подойти к Седому и передать свой "паспорт" — подтверждение того, что он действительно Ликвидатор, а не подставной агент ЦРУ в Интернете. "Паспорт" представлял собой одну из половинок разорванной на две части купюры в сто рублей. Вторая половина была у Дубины. После этого подтверждения можно было спокойно общаться.
К музыкантам подошла крупная женщина в полутёмных очках.
— Скаажите, паажалуйста, а вы можете исполнить "Мурку"?
— Тьфу ты, — тихо под нос чертыхнулся Маринин.
— Сударыня! Естественно! — галантно ответил кавалер Седой. — Для вас — что угодно. — И запел: "В тёмном переулке, где гуляли урки…" Минут пять кривлялся Седой, вошедший в роль и тарахтел на балалайке Маринин. Дама аплодировала обоим, кинула в шляпу купюру в пятьдесят гривен, помахала рукой и скрылась в потоке людей.
— Пятьдесят гривен? — удивился Моня. — За "Мурку"? Подруга, наверное, была на "зоне".
— Мда… — удивлённо сказал Седой. Мы тут ещё и заработаем. — Пять-шесть "мурок" — и день прожит не даром.
— Да, Вова! И можно пойти в "Экспресс".
— Забудь, "Экспресс"
— Да знаю, — печально вздохнул Моня.
Подошли двое американских сержантов. Седой невозмутимо глядел на них. Моня с бешенством во взгляде отвернулся и стал настраивать балалайку.
— Э-э-э… — начал один из американцев. Ви можеть знать? Дьюк! Дьюк Эльингтон. Иес?
— Иес, — ответил Седой и продолжал слушать.
— Сыграть Дьюк Эльингтон?
— Йес. Фифти долларе.
Моня поднял голову и посмотрел на Седого, топорща свои усы. Американцы вытащили бумажку в пятьдесят долларов.
— Саша, помогай, — сказал Седой, ударил по струнам и запел "Караван": Па-а-а… Паба-па-бапа-па-паба…
За три минуты заработали пятьдесят долларов.
— Чёрт, — сказал Маринин. — Я не думал, что это такое выгодное дело. Давай бабки подсчитаем, а?
— Успеешь, ещё не вечер, — ответил лидер-гитарист.
За следующий час заработали ещё около ста гривен.
— Волна какая-то пошла, — сказал Маринин.
— Эта волна называется вечернее пиво. Уже вечер, все поддатые. И здесь, в "трубе", кстати, крутится только народ с "бабками". Остальные не могут заплатить за метро, не то, что за "Мурку".
— Да, за такую фигню — и пятьдесят гривен. Не плохо, — сказал Маринин. Купюра в пятьдесят гривен так и лежала среди мелких денег.
— Забери-ка ты её, — сказал Седой. — Не надо травмировать психику конкурентов. Вон там, в углу, бандуристы играют, так они всё время сюда ходят, чего-то вынюхивают.
Маринин взял купюру и сунул в карман. Вытащил обратно.
— Слушай, Вова, здесь ещё и рубли она дала. Какие-то порванные.
Седой взял пятьдесят гривен в руки. К купюре была приклеена половинка советских ста рублей с портретом Ленина.
— Всё, Саша, — сказал Седой. Контакт состоялся. Уходим.
— Я только-только разыгрался!
— Говорю, уходим.
Музыканты вместе с инструментами исчезли в людской толпе.
34.
— Необходимо выработать решение, как нам действовать. Американский президент настаивает на астральной атаке российской верхушки власти. Это серьёзный заказ. Подобного не было много лет. — Верховный магистр Меровингов устало поправил черную, ритуальную мантию. Окинул взглядом собравшихся членов клана, пощипывая длинную, тонкую бороду. Скрипуче добавил: — Нам необходимо выполнить его просьбу, несмотря на проблему с Граалем и не функционирующую систему мегалитов. Всем вам, я думаю, известна эта беда семьи Меровингов. Наши специалисты сделали всё, что смогли, но факт есть факт, — разветвлённая по всей планете система астрального воздействия на мир не работает. Известны и причины трагедии. Это сделали русские спецслужбы, при помощи своих сатанинских технологий. Все объекты астрально-психотронного излучения, включая планетарные цепи мегалитов, Стоунхендж, пирамиду в Гизе, часовню в Рене де Шато, железный столб в Индии, Чёрную Мадонну на Килиманджаро, магические статуи на островах Пасхи и многие другие ключевые пункты, подверглись СВЧ-облучению, размагнитились и не осуществляют связи друг с другом. Глобальной системы позиционирования, съёма информации и подавления биоэнергетических полей больше не существует. У нас вырвали из рук священный кинжал правосудия Меровингов. Вырвали надолго, на две тысячи лет. Столько времени будет восстанавливаться Система. Несмотря на это, рыцарский альянс "Прийе де Сион" и все отряды Новых тамплиеров готовы на всё ради нашей семьи! Но, — две тысячи лет! — Магистр вздохнул и вопросил: — Останется ли наша фамилия к тому времени у власти, или одни легенды поползут из компьютера в компьютер? — И ответил: — Неведомо никому. — Добавил в голосе мажора: — Но пока никто не знает, и американский президент в том числе, о потере нашего влияния. Он предлагает, кроме погашения долгов, сумму в сто миллионов фунтов. Для нас это серьёзные деньги. Надо работать! — Снова свалился в минор: — Президент хочет, чтобы мы сделали то, что проделано нами в девяностых годах двадцатого века. Ему необходимо заставить Совет Безопасности России, включая президента, функционировать под диктовку нашей воли и принять ряд важных политических решений выгодных Вашингтону. Список прилагается. Мда… — Помолчал, поглаживая бороду и рассматривая хрустальный шар, висевший под потолком. Тихим скрипучим басом продолжил: — Сможем ли мы выполнить поставленную задачу с мёртвым Граалем и мёртвой Системой? Скажу правду, — я сомневаюсь в этом. Тысячелетия мы навязывали свою волю всей цивилизации! Грааль посредством Системы распространял гипнотический посыл Меровингов на весь мир! Но теперь Грааль мёртв. Русские дьяволы убили его. — Магистр оглядел сидевших перед ним членов Совета и проговорил: — Авраам, что скажешь ты?
