Зачем имя покойнику? Вот Сафра назвала настоящее имя при присяге, а так она… Впрочем, уже неважно. Если бы ты, Максим, хоть иногда вслушивался в обьявления, то знал бы свой номер 19371488666, но тебе неинтересны не только сути дел, на весы которых ты кладешь свою Правду, но даже и это. Зато интересуешься какой-то совершенной чепухой о сообществе пингвинов. Ну как так?
— Ничего себе номер! Это что же получается, почти 20 миллиардов участвовало на Арене?
— Нет, номера составляются несколько иначе.
— Господину нужно имя! — Ого. Моя коварная слуга умеет топать ногами в присутствии мужчин!
— Да.. — Из мага будто выпустили воздух, и он сгорбился. — На время жизни на Арене, тем кто дожил до хотя бы десятка побед, как и говорил, дается имя. Оно и является отныне официальным именем, и никакое другое. Выбирать можно самому. У тебя есть имя на примете, Максим?
Я задумался. С одной стороны, мне было все равно, с другой — имя такая вещь, с которой жить. Сколько жить? Сколько получится. Говорят будто год на Арене — приговор (такс, а если я погибну ранее тридцати лет, то Сафра что — свободна? Раз не рабыня, которая, вероятно досталась бы в собственность… Кстати, а кого?), но я подозреваю, что со мною выйдет исключение. Я здесь как мальчик который выжил после того как помочился в трансформаторную будку. Мальчик который выжил. Мальчик который… А почему нет?
— Гарри. Меня зовут Гарри.
— Ты что, орк?
— Нет. Я не орк. Но меня зовут Гарри.
— Это оркское имя. У нас так собак называют и кошек.
— Я. Сказал. Меня. Зовут. Гарри.
— Да хоть Джон. Тебе решать. Гарри так Гарри.
— Кровавый. — Вдруг произнесла девушка. — Вы извините, господин, воля ваша, но мне бы тоже было бы не очень радостно служить столь милому, доброму, честному, могучему магу, но с кличкой какого-то пса. Мои зубы могут совершенно непроизвольно вновь стать опасными от одной мысли, что перед ними орган собаки, а потому прошу вас добавить немного воинственности, что вам так идет.
— А у тебя какое имя Арены? И почему если "прошлое имя в прошлом", то при присяге ты произнесла его? Самуил?!
— Ее зовут Медная Куница. Почему — сам узнавай. А прошлое имя назвала, потому что побежденный на арене — мертвец. Живой мертвый. Медная Куница проиграла и умерла. Осталось лишь имя из прошлого. Но ты даровал ей жизнь, потому она вновь Медная Куница. Что опять непонятно?!
— Ты ведь сказал, что имя прошлого тоже уже нет, раз попал на Арену, откуда тогда оно взялось вновь?
Но Самуил только глаза закатил. Ладно, достанем до печенок в другой раз. Пока же надо разъяснить еще один вопрос.
— А где она будет жить? В смысле спать?
— У тебя, Кровавый Гарри, где же еще. Одеяло, и новый матрац, если надо, принесу, то есть сам купишь.
Кровавый Гарри, значит. Отлично.
Глава 9
— Да он же на ногах не стоит! Так я и знал! Заездили, жеребчик, да? Копыта заплетаются? Нет, вы полюбуйтесь, господин маг, на этого идиота! — Иван всем видом изображал возмущение, но выходила у него скорее обреченность пополам со смущением. — И как тренировать этот одуванчик прикажете?
— Завидовать нехорошо! — Максим укоризненно покачал головой, сам действительно слегка пошатываясь. — Где мужская солидарность, мой суровый учитель?
— Солидарность, остолоп, значит согласие. А его в данном случае нет, если ты не заметил. Вот ответь мне: что с тобой сейчас делать?
— А знаешь, Иван, как раз сейчас может и делать? — Самуил ехидно улыбался. — Самое то. Материал тепленький, податливый. Хоть на гончарный круг.
— Да что вы привязались, в самом деле? — Максим решил пообижаться. Не то что молчаливой похвалы, капли сочувствия от этих ханжей не дождаться! — Маг я, или кто? Сейчас подлечусь и готово.
— А ты попробуй, дитятко, — "дядька" стал очень ласков, — подлечись.
Максим попробовал. Не вышло. Магия не отозвалась призыву. Он и сам не знал каким образом ей пользуется, легкость получения навыков не способствовала дотошности в изучении. Нет, теорию он знал, вернее "вспомнил", что маг обладает "ядром", которое вроде как "сгусток" чего-то там, что напрямую влияет на окружающий мир через его волю и умение с ним работать, а при необходимости воздействует и на своего носителя. Но поскольку природа ядра оставалась неизучена, то и не вникал в околонаучные теории, имеющиеся в памяти. Все равно никто не знает точно, зачем забивать голову? Он ведь не ученый. Вот быть пользователем ему нравилось. Но и здесь его изучение магии не шло дальше "вспоминания", как объяснил Самуил, что на данном этапе казалось вполне достаточным. И вот вдруг сбой. Максим похолодел.
— Что, отрок, не получается? Иван продолжал изображать доброту и сочувствие. — Удивительно, правда? Вот ты маг, великий воин, ничего толком не умеющий, правда, но великий. Силища — огого! А вот ты не маг, а хрупкий человек, которого ткнешь, он и развалится. Бывает же такое! И, главное, с чего бы это, да?
— Она вернется? — Макс почувствовал себя голым, жалким и беспомощным дураком. Удар был силен, но он старался держаться. — Магия вернется? Это ведь временно?
— А ты поплачь, малохольный, пореви здесь в песочек, полегчает, — "дядька" презрительно сплюнул, — может и магия твоя воротится. От жалости.
— Не менее суток, у тебя полное магическое истощение. — Самуил укоризнено вздохнул. — Ты ведь свой личный рекорд поставил с эльфийкой своей, не так ли?
— Так. Пятнадцать раз. — Максим несмело улыбнулся.
Иван захохотал так, что у него у самого выступили слезы.
— Я и говорю, великий воин, — сквозь смех выдавливая слова трясся "дядька", — ты бы так орков кромсал без магии, цены бы тебе не было. Пятнадцать! Из них раз десять чисто на магии, о чем сам догадаться не сумел, ибо тут думать надо головой, а не членом. С эльфийкой! Да не принеси она тебе присягу слуги, можно было бы тащить ее за уши на допрос по обвинению в покушении на убийство.
— Так что же делать? Максим постепенно приходил
