– Какое вы имеете… – начал было Клим, привстав со стула, но тут же осекся.
Несколько долгих секунд они с Горынычем молча испепеляли друг друга неприязненными взглядами, пока Клим первым не нарушил свинцовое молчание. Глубоко вздохнув, как при погружении в некую бездну, он как можно спокойнее произнес:
– Михаил Фомич, присядьте, пожалуйста, есть серьезный разговор.
– Еще какой серьезный! – опять взвился отчим, не выпуская дневника из своих рук. – А ты думаешь, зачем я к тебе пришел?! Ахинею эту читать? – он ткнул толстым пальцем в свеженаписанные строчки.
– Я думаю, что вы пришли поговорить о моем поступлении в военное училище, – ровным голосом произнес Клим, не отрывая взгляда от выпученных глаз Горыныча.
– «Поговорить о моем поступлении!» – перекривил его отчим, грузно опускаясь на диван и расслабляя тугой галстук на покрасневшей от напряжения шее. – Да уже все давно решено, и твоя задача – немедленно выбросить этот хлам, пока я сам до него не добрался, и взяться за голову и за нужные книги.
– Но у меня уже есть все нужные книги, – сделал Клим ударение на последних словах. – Михаил Фомич, – продолжил он, чувствуя, как лоб начинает покрываться предательской испариной и как от волнения холодеют ладони. – Михаил Фомич, я передумал… То есть… Я никогда этого не хотел! Это было исключительно ваше желание и решение, чтобы я поступил в военно-инженерное училище. Но мне это не интересно! Я твердо знаю, чего мне хочется в этой жизни, я выбрал свой путь, и я уважаю свои мечты. Позвольте, – закончил он, решительно забрав дневник из рук оторопевшего Горыныча.
– Лида! – рявкнул отчим, да с такой силой, что тревожно зазвенел хрусталь в серванте. – Иди полюбуйся, кого мы вырастили и как он нас за это отблагодарил!
Тут же на крик прибежала побледневшая мать и застыла в дверях, нервно теребя край передника.
– Этот щенок решил на все и всех наплевать! – ревел Горыныч, размахивая руками, как крыльями ветряной мельницы. – Ему плевать на свое будущее, на мою заботу и, в конце концов, на мою репутацию! Он решил стать нищим!
Мать охнула и присела на край стула.
– Михаил Фомич, – спокойным тоном сказал Клим, радуясь в глубине души, что на смену привычному оцепенению пришла уверенность. – Как раз больше всего на свете мне не наплевать на свое будущее. Именно сейчас я закладываю фундамент, и это – мой выбор, который я для себя уже сделал. А что касается вас… Я вам искренне благодарен за заботу, поддержку и беспокойство о моей судьбе. Я знаю, что я вам не безразличен, и очень это ценю. Но позвольте мне отныне самому принимать решения и в том числе открывать холодильник тогда, когда мне этого захочется!
Клим не знал, откуда брались все эти слова, но он говорил так искренне, что и сам был готов поверить в то, что он действительно испытывает благодарность к деспотичному Горынычу.
Дальнейшие события развивались стихийно. Мама тихонько всхлипывала, боясь проронить лишнее слово, отчим сотрясал воздух угрозами и обвинениями, а он, стараясь отключиться от происходящего, бережно складывал разбросанные книги и записи на своем рабочем столе.
– И в кого ты превратишься? – сорванным от крика голосом прохрипел Фомич. Он заметно выдохся и теперь выпускал из себя остатки пара. – Станешь философом или, как его, баптистом каким-нибудь, спасающим заблудшие души? Впрочем, какая разница – все равно ты будешь нищим, поскольку ни одно из твоих излюбленных занятий не принесет тебе достатка.
– Все будет хорошо, – вежливо парировал Клим, ощущая долгожданное освобождение от тяжелого груза на душе. – Деньги честно приходят только тогда, когда работа доставляет истинное удовольствие! Но еще большая ценность – это Любовь к тому, чем ты занимаешься, а с Любовью можно горы перевернуть!
– Ну и переворачивай! – устало отмахнулся Горыныч, капитулируя к выходу. – Но только сам. Слышишь?! Теперь ты – сам. И не рассчитывай ни на мою помощь, ни на мои связи, ни на мои деньги!
Оставшись наконец один, Клим облегченно вздохнул, включил настольную лампу и нетерпеливо открыл свой дневник. Первое, что он написал после прерванного двоеточия, после ключевой фразы о счастье, было следующее: «Каждое желание и каждая мечта никогда не даются без того, чтобы не давались силы на их осуществление. Главное – уважать и беречь свои мечты, и однажды они непременно осуществятся!»
* * *
…Это уже с ним было… Когда-то… В одной из жизней или в одном из снов… Кажется, что он теряет сознание, но тут же опять выныривает из водоворота оборванных событий и коротких фрагментов и снова погружается с головой в фантомное будущее… или настоящее, или…
Книги. Горы книг. Такое впечатление, что он ими завален. Скомканные черновики… Бегущие куда-то мысли, которые нужно поймать и удержать… Тусклый свет настольной лампы… Как болят глаза… Копейки в рваном кошельке… Противное чувство голода… Злость… На самого себя… Я это смогу! Я это сделаю! Страшно хочется спать… Розовый рассвет за окном бросает луч на финальную страницу в толстой тетради… Я это сделал!
…Люди… Лица… Глаза, в которых притаился крик о помощи… Маленькая тесная комнатка превращается в большую светлую аудиторию, которая стремительно заполняется людьми… Аплодисменты… Его душа ликует и рвется наружу… Он стремительно идет по длинному темному коридору… Потрескивают тусклые лампочки… Коридор расширяется, и ослепительный свет, который бывает только ясным солнечным днем, брызжет ему в глаза…
Большая многолюдная площадь. Улыбки, поздравления, ему жмут руку, желают удачи. Небо над головой – синее-синее, как ЕЕ глаза… ОНА стоит рядом и улыбается счастливой улыбкой. Да, в ЕЕ лазурных глазах отражается небо, а лучики солнца играют в прятки в золотистых волосах…
Семен? Какая неожиданная встреча! Да нет, судя по всему, вполне закономерная.
– Старик! Ты ЭТО сделал! – радостно восклицает Сема и заключает его в свои крепкие медвежьи объятия.
– Это МЫ сделали! – отвечает он и с благодарностью обнимает верного друга.
– Я горжусь тобой, сынок! – легонько хлопает его по плечу вдруг появившийся Горыныч. В его глазах – неподдельное уважение и… Он улыбается! Широко и открыто! Оказывается, он умеет так улыбаться… Рядом, держа в руке букет нежных весенних цветов, умиленно всхлипывает удивительно помолодевшая мама. Видно, как она счастлива.
РАДОСТЬ… Она пропитывает все вокруг, отражается в сотнях глаз, звенит разноголосьем и безудержно рвется наружу, легко и свободно расширяя пространство вокруг себя.
Люди расступаются и освобождают ему дорогу. Куда? Он медленно идет, отсчитывая про себя каждый шаг, который приближает его к МЕЧТЕ. Его Мечта похожа на большое красивое здание, выстроенное из светлого камня и весело поблескивающее новенькими окнами. Вовсю разгулявшееся солнце не дает полностью прочитать вывеску на центральном входе: «Институт…»
Где он на самом деле? Будто во сне, он перерезает алую ленту, и стая белоснежных голубей взмывает в небо, а за ними летят яркие воздушные шарики с помещенными вовнутрь заветными мечтами-записками. Как он и хотел…
– И мое желание полетело к Богу! – всплескивает ручонками светлоглазая малышка, провожая восторженным взглядом свой ярко-розовый шарик. – Оно же исполнится, правда, папочка?
– Ну конечно, милая! – отвечает он. – Так всегда бывает, когда чего-то ОЧЕНЬ СИЛЬНО ХОЧЕШЬ!
Шарики поднимаются все выше и выше, унося на небо сокровенные мечты, пока окончательно не растворяются в лазурной вышине…
* * *
…– Интересно, а что ты написал в своей записке? – лукаво поинтересовался вездесущий Хранитель, придерживая за нитку темно-синий воздушный шар с просвечивающей в середине белой бумажкой.
Это шар оттуда – с его ПЕРЕКРЕСТКА, где живет СЧАСТЬЕ и где очень много РАДОСТИ и СВЕТА…
Клим, как заколдованный, смотрел на воздушного посланника из своего несостоявшегося будущего. Потом протянул руку, но шар внезапно лопнул и рассыпался по земле маленькими голубыми незабудками, а из его центра, где была записка с желанием, взмыла большая красивая чайка. Сделав плавный круг над берегом, она устремилась в морскую даль.
– А ты молодец! – отозвался Гел. – Двух зайцев завалил на одном Перекрестке!
– Ты о чем? – оторопев, уставился на него Клим.
– Не дал самому себе уничтожить собственные Мечты и победил кровожадного Горыныча!
– Увидел, как он умеет улыбаться! – усмехнулся Клим, вспоминая непривычно добродушное лицо отчима.
– Ты впервые в жизни посмотрел на него другими глазами, – произнес Ангел. – ИЗМЕНИСЬ САМ – И ВОКРУГ ТЕБЯ ИЗМЕНЯТСЯ ТЫСЯЧИ! Советую запомнить эту фразу раз и навсегда. А то решил взвалить на бедного Фомича, у которого своих проблем хватает, еще и ответственность за твою жизнь и за твои разбитые мечты. Он тут ни при чем!
