Амхал подошел ближе. Надпись на косяках была начерчена резцом, но надрезы были заполнены чем-то темнокрасным. Кровью. Кровь ста невинных жертв — вот что стало фундаментом для мечты Крисса.
Он посмотрел на поверхность портала. Она была зеленой и прозрачной. И едва заметно колебалась, как занавес из самой тонкой ткани под едва заметной струей воздуха.
— Вы знаете, как он действует?
Амхал кивнул. Перед тем как он вошел в город, Сан объяснил ему, как действует портал. Его пальцы снова коснулись медальона.
— Вы, разумеется, не попадете в Эрак Маар: построить второй портал на вражеской территории было невозможно. Но вы окажетесь на берегу Саара.
Сан сказал Амхалу, что на берегу его будет ждать виверна — дракон без передних лап, на таких ездят эльфы. Остальная часть пути будет легкой.
Молодой воин вынул из ножен кинжал и надрезал себе один из уцелевших пальцев левой руки. Через мгновение на порезе появилась прозрачная жидкость. Необычный состав крови с самого детства был для Амхала чем-то вроде клейма, знаком того, что он полукровка. Амхал встряхнул пальцами, брызги крови попали на портал, и он сразу же начал действовать.
Зеленый занавес исчез, и на его месте возникла поверхность голубого цвета, похожая на воду. Амхал взглянул на нее без малейшего волнения, шагнул внутрь портала и исчез.
Адхара ниже надвинула на голову капюшон. Его грубая ткань царапала ей кожу, но накрыть голову было совершенно необходимо.
— Все в тебе выдает, что ты человек. Если тебя увидят, начнется паника, — объяснила Шира после того, как покрасила ей волосы в зеленый цвет.
Была зима, но сейчас не было холодно. День был такой теплый, что незачем было ходить с покрытой головой. Поэтому капюшон Адхары мог вызвать подозрения, и они должны были соблюдать осторожность. Их ведь всего пятеро — пятеро женщин против целого города.
Войти в Орву было легко.
— У нас раз в год отмечают праздник Пешариай, это значит День чуда, — объяснила ей Шира. — Больные со всего Мхерар Тхара приходят в Орву, надеясь исцелиться в храме Феноры. Даже сейчас, когда город находится на военном положении, в этот день ворота открыты, и охрана осматривает входящих не так строго.
Они смешались с толпой и вошли в город через главные ворота.
Сколько отчаяния нес в себе этот поток богомольцев! Здесь были калеки, больные с отвратительными язвами на лицах, маленькие дети, неподвижно лежащие на руках у матерей.
— Вот они, плоды войны! — с презрением бросила Шира.
И как раз в этот момент Адхара почувствовала, что чья-то рука сжала ее запястье.
Оказалось, что охрана останавливала для проверки некоторых паломников, выбирая их наугад. И вот они случайно наткнулись на одного из охранников.
Адхара опустила голову, чтобы он не видел ее лица, и показала обрубок руки. Этого было достаточно: охранник сразу же разжал пальцы и махнул рукой:
— Проходи!
Считалось, что в День чуда возможно все. В этот день может вырасти даже новая часть тела вместо утраченной.
Они медленно двигались вперед в тесноте, их толкали со всех сторон. Кто-то пел молитвы, кто-то жаловался, кто-то просто разговаривал с соседом. Адхара почувствовала, что ее уши глохнут от шума, а ум мутится. От терпкого запаха множества тел, плотно прижатых друг к другу в тесных улочках города, у нее щипало в горле. Но даже этому запаху не удавалось полностью заглушить аромат моря, он побеждал все остальные, окутывал Адхару, опьянял ее. Она вспомнила рассказ Ширы об этом городе и о Ночи цветов.
Она огляделась вокруг, пытаясь понять город, где переживали свою трагедию сестры-близнецы. «Такого места не может быть во Всплывшем Мире», — подумала она, и почувствовала, как далеко ее дом. Здесь все было по-другому. Улица была вымощена черными камнями разного размера — кусками какой-то твердой скальной породы, и на них были видны глубокие борозды — следы, оставленные колесами повозок. Но больше всего Адхару удивили дома. Все они были из дерева, обработанного умелыми резчиками под различного вида камень. Большинство домов были узкими и высокими, со множеством острых шпилей. Они выглядели печально и сурово, словно всем своим видом говорили, что здесь живут изгнанники. Улицы, на которых они стояли, были кривыми и узкими, словно для контраста с массивными зданиями. В окраске преобладали коричневые тона. Фасады некоторых домов были украшены инкрустацией, выполненной из разных видов дерева. Странный город Орва показался Адхаре каким-то ненастоящим, девушка не удивилась бы, если бы на углах улиц стояли не люди, а деревянные статуи. Здесь не было места для жизни.
Они продолжали идти вперед вместе с толпой, пока не оказались на большой круглой площади. Вокруг нее жались один к другому низкие дома. Дальше проходили две широкие аллеи, а за ними поднималось более крупное здание. Его основание было почти круглым, над основанием шел ряд арок, а над арками — купола разной величины. И все это завершалось более крупным центральным куполом, над которым поднимался золотой шпиль в форме молнии. Вокруг здания поднималось шесть очень высоких стройных башен. В трех местах их опоясывали выступы, похожие на балконы, стены были выкрашены в густой красный цвет, словно их смочили своей кровью тысячи жертв.
Адхару вид этой гигантской постройки впечатлял и подавлял одновременно. В красном здании было торжественное величие, но было также что-то мрачное, вызывавшее у нее тревогу. Она чувствовала через стены вибрацию знакомой ей силы, хотя не могла определить, какой именно. И она боялась этой силы. Что это? Может быть, тень ее судьбы, а может быть, дело в извращенных узах, которые связывали ее с Шевраром и с его парой — богиней Фенорой, которой поклоняются в этом храме?
Чем ближе девушка подходила к храму, тем сильней он подавлял ее своей величиной и массивностью. Она заметила, что все стены были сверху донизу покрыты украшениями — судя по цвету и блеску, сделанными из черного кристалла. Потом она ясно расслышала слова на языке эльфов.
— Это самый знаменитый гимн в честь Феноры, — шепотом объяснила Шира. — Богиня сама продиктовала его своей первой жрице, которую звали Тхиув, в тот день, когда боги покинули Эрак Маар. Это последние слова, с которыми боги обратились к эльфам.
— И что сказано в гимне?
— Это прощальная песня. Там говорится о любви к благословенной земле, которую испортили своей злобой ее обитатели. Это хвала уничтоженной красоте и покою, который разрушила жажда власти. И этот гимн — наша надежда на будущее. Это Фенора даровала эльфам способность производить потомство. Богиня сделала это потому, что не утратила веру в эльфов. Фенора была убеждена, что они способны исправиться и искупить свои грехи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
