Едва живые Леший и Лом попали в больницу. Тит их допросил. А вечером, мэр, страдающий от пятидневных возлияний, с красными глазами, злой как чёрт, ещё немного пьяный, даже почти в дым бухой, в компании Тита прибыл на тренировку к Кету. Одет был он, так же интересно как сейчас, только брюки были мятые и заляпана кетчупом левая штанина…, или правая? Впрочем, не важно. Они вошли в спортклуб, вырубив трёх охранников, из банды Кета, и проследовали в здоровенный спортивный зал.
Пьяный мэр, на подкашивающихся ногах и импозантный мужчина в смокинге — Тит, с пистолетом на изготовку. Кету предложили бой. Щенки попытались вступиться за честь сэнсея и пуля в потолок, остудила их буйны головушки. А бухой мэр в хлам запинал Кета, считавшегося непревзойдённым мастером рукопашного боя. Причём запинал без особых усилий. Это сильно подняло его в глазах сопливых щеглов, по случаю тренировки разодетых в кимоно, и капитально опустило в тех же глазах бедолагу Кета. Он кстати, ушёл в Зону — через вербовщиков попал к Змею, а оттуда прямиком в Зону-матушку…, может, жив ещё, кто его знает?
Настроение, едва улучшившись, рухнуло на самое дно сознания. Вот если бы не та детская драка с Кетом этим — хрен бы сопляки эти извинились бы, да были бы так вежливы. Плевать им, что теперь они благодаря ему, живут в новеньких, отремонтированных по последнему слову строительной техники домах. Плевать, что теперь их папы и мамы, легко могут найти хорошо оплачиваемую работу. Имей он в активе только это — щеглы кинулись бы его пинать жестоко, может, для приличия сделав вид, что не узнали. А вот тот факт, что он бухой, под орех разделал супернавороченного каратиста — это да, тут они его уважают. А вот, что бы за дела добрые…, пускай сотворённые исключительно в корыстных целях…, но они-то, щенки эти, они-то об этом не знают!
Велес тяжко вздохнул, протяжно так. Почесал пузо. Отметил, что там появился толстый слой жира. Подумал, что уже три дня забивает на любого вида и содержания тренировки. Подумав ещё, решил, что это он, пожалуй, зря так делает. Поклялся завтра же потренироваться. Покидая дворы и выходя на длинную улицу, тянущуюся в обе стороны, кажется, аж до самой бесконечности с плавным переходом в вечность, о клятве он благополучно забыл. Зато серьёзно задумался над тем, что в кино преступный элемент неизменно побеждается полоумными представителями добра. Так как себя он по зрелым размышлениям счёл всё же добром, пускай добром немного преступным — а добро с добром не борется, Велес перестал об этом задумываться. Зато захотел есть. Посему он всё же двинулся в сторону, которая предположительно вела к гостинице, где его всегда ждал заранее оплаченный номер.
Улицы были удручающе пусты. Только однажды, на встречу ему, из-за поворота вышла молодая девчонка в короткой юбке. Узрев мэра, коего она видела только один раз по местным новостям, девушка замерла, потеряв способность двигаться от приступа панического ужаса. Конечно, она не могла его узнать. В темноте, да ещё в галстуке.
— А я кстати, — Мрачно пророкотал мэр, проходя мимо. — сексуальный маньяк. Серийный.
Взвизгнув, девчонка растворилась в темноте.
— Ну и дура. — Проворчал ей в след Велес. — Я ведь пошутил. Молодёжь нынче, совсем без чувства юмора. Ну, стал бы маньяк предупреждать о том, что он маньяк?
Девочка, конечно, не раскаялась от этих слов и не вернулась обратно — она была уже очень далеко от места, где повстречала странного психа в галстуке.
Велес продолжил прогулку. Город опустел совсем. Ночь, вот и опустел. Ни собак, ни людей, даже в окнах света нет. Где-то через час, Велес с удивлением обнаружил, что шёл не в ту сторону. Он сейчас стоял на бетонной дорожке, вокруг рос ровным кругом лес, а на него с немым укором смотрел Александр Сергеевич Пушкин. В каменном его лице были лишь укор и жалость к несчастному мэру, столь много добра сделавшего для этого города…, и столь многих его жителей скормившего прожорливой Зоне.
— Прости, мужик. — Прошептал Велес, глядя в лицо памятника, великому русскому поэту. — Я ведь иначе не могу. — Пушкин молчал. — И ни капли я об этом не жалею, понял, да?
Поэт только смотрел. Камень не умеет говорить.
— Мужик, ты думаешь, добро можно делать просто так? — Говорил мэр каменному изваянию. — Если кто-то ездит на новой машине, мужик, за это кто-то заплатил. Добро, любое добро, стоит больших денег, а большие деньги всегда кровь…
Поэт снова не ответил.
— Да и пошёл ты, чурка каменная. — Махнув рукой, сказал Велес. — Стоишь тут, смотришь, а я вот читал, что ты наполовину нигер! Что!? Съел?
Велес отправился прочь — поэт сегодня был молчалив и со всякими психами, ведущими беседы со статуями, разговаривать не пожелал.
Мэр плутал до рассвета. И как следовало ожидать, влип в историю. Болтаясь по ночному городу, пустынному и неприветливому, он забрёл на самую окраину. Да ещё в Содом — маргинальный район города. Там с некоторых пор обитали только алкаши, нарки, психи, сексуальные меньшинства и их семьи. Давно он уже собирался заняться этой выгребной ямой, которую сделал самолично, переселив сюда, всех вышеупомянутых личностей (почти всегда незаконно), но никак руки не доходили. Да если честно, он давно забыл про этот район. И вот судьба занесла его в этот отстойник для падших жителей. Да ещё в таком настроении: замёрз, устал и зол.
Он зашёл в кубик из пятиэтажек — посмотреть, есть ли сквозной проход. И в полном шоке воззрился на огромный двор, куда выходили все подъезды зданий.
Двор закатан в асфальт, посередине футбольное поле: с покосившимися воротами и заросшее бурьяном. Футбол там не прижился как-то. Здания обшарпанны, балконы трухлявые. Окна есть не везде. У пары подъездов мирно спят алкаши. У одного, в густой траве, лежит полуголая девчонка, в луже крови. Кроме голых ног лежащих на асфальте и ручейков крови застывших на том же асфальте, почти ничего и не видно. А возле ближайшего подъезда скучает панк. Подозрительно трезвый панк, с очень хитрым взглядом.
— Эй, братан! — Кричит это чудо Велесу, остановившимся взглядом изучающего тело в траве, через три подъезда влево. — Слышь, кореш, подожди. Дело есть!
Велес отвернулся от девчонки. Тяжёлый взгляд воткнулся в бегущего к нему панка.
— Здорово братан! — Протянул руку панк. Велес никак не отреагировал, глядя в глаза парня, с шикарным фиолетовым гребнем на голове.
— Труп там видишь? — Холодно сказал неузнанный мэр. — Надо милицию вызвать.
— А? Труп? — Панк растерянно огляделся. — А! Ты про эту овечку? Не парься! Я уже вызвал, да они забили. Не любят, знаешь этот район. Вот совсем светло станет, приедут…
— Почему овечка?
— А? Так это… — Совсем растерялся панк: он, видать, принял мэра за местного алкаша. Ну, учитывая своеобразное одеяние… — Она приключений искала, с наркошами местными. Не знала, наверное, что Фара нарк, да ещё и еба…ый вовсю бошку, вот и…, они её тут часа два толпой жарили, потом запинали…, да забей ты! Она даже не отсюда. Дело говорю есть. Охренительное дело мужик!
— Ну, говори. — Очень холодно произнёс Велес. Парень холода в голосе не заметил.
— Слыхал про Зону? — Хитро подмигнул панк. — Так вот, туда легко попасть, я могу устроить. Бесплатно! Тряпки тебе дадут, оружие и вперёд, бабло из Зоны таскать!
— Вербовщик? От Змея работаешь?
— Ага. — Даже забыв закрыть рот, ответил панк. Дело было не в том, что его профессию так точно назвали, а в том, как именно её назвали: без всякого выражения.
— Знаешь, как хреново влияют подобные неприятные инциденты, на избирательский рейтинг городских властей? — Панк не ответил, а Велес снял галстук и отдал парню. — Держи. Потеряешь, завалю. Усёк?
Панк кивнул головой. Его взгляд приклеился к маленькой деревянной иконке на груди незнакомца. Впрочем, уже не незнакомца — парень начал догадываться, с кем имеет честь говорить. Таких иконок не делали, таких не носили.
— Мэр? — Панк бережно, кончиками пальцев, взял галстук. — Я…, а я может, пойду?
— Не ссы, мусорам не сдам. — Велес погладил иконку пальцами. Коснулся поочерёдно ликов всех трёх, незнакомых панку, изображённых на иконке людей. — Я наоборот тебе орден и премию дам, если из этой клоаки исчезнет побольше гов…а, прицелом в Зону.
— Да-да, но я, может, пойду? — Панк нервничал и потел: он много слышал про мэра. Про неопознанные трупы в озере, и про необъяснимые пропажи некоторых людей, тоже слышал немало.
— Пойдёшь, но со мной. — Велес похлопал парня по плечу. Улыбнулся. Панк подумал, что, пожалуй, надо было ему тогда остаться в Питере, наплевав на обещанные лёгкие деньги за обувку лохов и отправку их на заклание. — Покажешь, где Фара с компанией.
— З-зачем?
— Будем судиями мы с тобой, мой верный конь…, то есть, э-э-э, друг. — Велес ещё раз посмотрел на мертвую девчонку. С удивлением понял, что именно сейчас, его ведёт не корысть и расчёт, а банально жажда справедливости. Детская, до предела глупая, но почему-то приятно греющая сердце…, роскошь, на которую босс его уровня уже не имеет права. Смерть, любая смерть, может быть оправдана только одним способом, если она принесёт прибыль. Любое действие, должно выполняться, только если оно сулит прибыль, сейчас либо в будущем. Босс не должен поддаваться таким глупостям как месть, оправданная только желанием отомстить; таким как любовь ради самой любви…
