себе отчет в том, что делает... Она же ему до этого сказала, что ей противно... Правда, было что-то еще, уже когда поднимались домой...
— Ты…
— Клим. Пожалуйста, — Женя прикрыла глаза ладонью. — Я тебя ни в чем не виню. Но это была ошибка. Просто забудем. Прошу тебя. Как будто бы ничего не было...
— Ладно, — нехотя согласился Клим.
Ладно. Может быть, это и правда единственный правильный для них вариант. В очередной раз сделать вид, что ничего не случилось. Как ей было ночью? А каково сейчас? Но как же страшно услышать, что он воспользовался ситуацией...
— Кофе приготовить? — вместо этого спросил он.
— Не знаю, — мотнула головой Женя. — Наверное, можно попробовать. Мне в универ надо прибыть нормальной.
В течение следующих двух недель Клим еще несколько раз думал о том, чтобы завести с ней о произошедшем разговор, более того, несколько раз мелькнула мысль предложить ей встречаться, — он помнил, как хорошо было целовать ее в коридоре, и вдруг бы что и получилось, — но как только видел Женю в живую, решимость отступала. В первые дни он очень боялся, что вернется домой, а ее вещей там нет. Но к его удивлению всё снова стало как обычно: Женя не избегала его и, более того, внезапно повеселела. А еще прикупила себе одежду, да не как обычно, а цветную и по фигуре. А как-то вечером вообще пришла домой и продемонстрировала новую прическу: она постриглась еще короче и уложила волосы вверх, открыв лицо. Ей очень шло.
Клим так и не понял причин этих метаморфоз, а Женя не спешила их обсуждать. Но его радовала перемена в ее настроении, и после трех недель тишины и закрытой двери возможность снова видеть ее и говорить с ней оказалась важнее необходимости разобраться в одной единственной ночи и той на нетрезвую голову. Тем более, обдумав все как следует и припомнив подробности произошедшего, Клим пришел к выводу, что виноваты были они оба. А еще они оба были взрослыми людьми и вполне могли действительно просто забыть о той ночи. Случается.
А потом грянул гром.
Грянул он утром, когда Клим собирался на работу и преспокойно ел свой завтрак. Женя зашла на кухню и остановилась рядом с ним. В руках она держала тонкую белую полоску с двумя пересекающими ее малиновыми чертами.
— Что это? — спросил Клим.
— Я беременна… — со свистом выдохнула Женя.
— От кого? — удивился он, еще не до конца осознав смысл ее слов.
Женя сжала полоску в кулаке и порывистым шагом ушла.
Клим помедитировал над бутербродом. Потом понял, что именно сейчас произошло. И от кого Женя беременна. Подскочил и метнулся за ней. Постучался в закрытую дверь.
— Жень! Открой!
Она открыла. Обдала его таким взглядом, что ему поплохело.
— Ты уверена? — задал Клим еще один глупый вопрос.
— У меня задержка — неделя, — не своим голосом произнесла Женя. — Я просто не сразу сообразила. Все, иди, мне нужно собираться.
— Жень, подожди. Давай обсудим.
— Тут нечего обсуждать.
— Как это нечего?
— Клим. Отойди от двери, — очень спокойно попросила она.
Клим отошел. Женя закрыла дверь.
Он решил, что успокоится на работе и составит план разговора. Потому что лезть к Жене без плана явно было нельзя. Надо было придумать, как объяснить ей, что все будет хорошо. Что ей не нужно бояться и переживать. Что он, разумеется, ее не бросит. Что они найдут самого лучшего врача. Что медицина в этом мире развита, и ее жизни ничего не угрожает.
Все будет просто отлично! Это же такое счастье! У них будет ребенок! В последние пару лет Клим иногда думал о том, что все-таки хотел бы иметь детей. И что, возможно, ради этого придется по-настоящему жениться. И оставить Женю. Но ни того ни другого ему не хотелось. А тут все так чудесно сложилось! И это прекрасно, что ребенок будет от Жени, пожалуй, от единственной женщины, которую он действительно готов был видеть его матерью.
Да, он накосячил, он безусловно виноват, но раз все произошло так, то может быть есть смысл углядеть в этом маленькое чудо?
Да, у них ненастоящая семья, но ведь это можно исправить. Разве плохо им жилось вдвоем столько лет? А теперь их будет трое.
Весь день Клим пребывал то в состоянии эйфории, то легкого мандража. Все валилось из рук. Даже сигареты и те получалось поджигать не с первого раза. Домой он буквально летел. Ворвался в квартиру и наткнулся на тишину. Тишина показалась ему зловещей, а ведь Женя уже должна была вернуться.
— Женя! — позвал он, на ходу сбрасывая ботинки. — Жень!
Она вышла из своей комнаты. Лицо ее было бледным и осуновшимся. Волосы, которые нужно было теперь укладывать, безжизненно висели. И одежда на ней была старая. Любимая линялая футболка с логотипом рок-группы да штаны.
— Что?
— Я все обдумал…
— Да, я тоже. Я обо всем договорилась. Аборт через два дня. На таком сроке еще можно медикаментозный. Это ничего.
И вся та чудесная картина, что Клим успел нарисовать себе за день, рухнула и разбилась. Судя по ощущениям, прямо о его голову.
— В каком смысле — аборт? — переспросил он, чувствуя, как от ужаса зашевелились волосы на затылке. — Жень…
— В прямом, — ответила Женя. — Ты же не думал, что я оставлю ребенка. Прости, не стоило к тебе с этим идти. Я просто испугалась. Но сейчас уже все нормально.
В смысле — не стоило? И он бы даже не узнал…
— Жень, подожди! Давай обсудим...
— Что обсудим?
— Зачем ты так? Я же тебя не брошу. И врача найдем… Все хорошо будет…
Придуманная за день стройная цепочка из доказательств того, что их ждет прекрасное светлое будущее, отчего-то перестала казаться такой уж логичной. Клим пытался выхватить из памяти хоть что-нибудь, но доводы ускользали.
Надо было записывать на бумагу и читать с нее!
— Клим, ты что, серьезно? — изумилась Женя, и в голосе ее промелькнул страх.
— Как никогда. Ты родишь! Все будет хорошо!
— Что будет хорошо?
— Всё! Мы его воспитаем! И прокормить сможем! Один — это несложно!
— Клим, это ребенок.
