Он посмотрел на меня озадаченно. Он спросил: «Зачем?»
Я сказал: «Это решит все дело. Прочтите последнее предложение, или его прочту я, у меня есть книга». Но он сказал: «Зачем вы просите об этом?» Я ответил ему: «Я не прошу этого по какой-нибудь интеллектуальной причине, я прошу этого с тем, чтобы вы могли выбросить книгу в окно, потому что последнее предложение: «Добро неопределимо». Тогда зачем беспокоиться? Лучше займите нас чем-то важным. Зачем тратить время?»
Он посмотрел на меня. Он велел всем студентам выйти и сказал: «Мы должны в этом разобраться. Если вы настаиваете на чтении последнего предложения сначала, вы правы, книгу нужно выбросить. Но вся моя цель здесь это преподавать вам эту книгу».
Я сказал: «В ней нечего преподавать».
Он сказал: «Вы правы также и в этом, так как, в конце концов, я вынужден был прийти к такому же выводу».
Я сказал: «Вам известно это и мне известно, так зачем тратить время?»
Он спросил: «Что же вы предлагаете? Что нам делать?»
Я сказал: «Что вы станете делать после того, как книга закончится?»
Он сказал: «Я никогда не думал над этим».
Я сказал: «Вы были личным студентом Г. И. Мура, и вы не спросили у этого парня, что если ему было известно, что добро неопределимо, тогда зачем тратить время, почему не сделать что-то важное? Тогда почему не подойти к этому восточным путем?»
Восток никогда не называет что-нибудь неопределимым. Он лишь говорит, что вещи либо определимы, либо переживаемы. Это различие Восток делает ясно. Если нечто неопределимо, значит оно переживаемо.
Сладкое неопределимо. Как вы собираетесь определить его? Желтизна цветка неопределима. Что вы собираетесь сказать? Что такое желтое? Желтое это желтое — но это было бы тавтологией, а не определением.
Есть вещи, — и таковы наиболее ценные веши, — которые должны быть пережиты в виде опыта. Добро должно быть пережито, не определено.
Он сказал: «Вы упрямый студент, но пощадите меня».
Я сказал: «При одном условии: если вы дадите мне сто процентов посещаемости. Я никогда не буду приходить в ваш класс. Вы можете продолжать свои лекции о неопределимом; я могу заняться чем-нибудь другим».
Он сказал: «Я вынужден согласиться. Я буду ставить вам посещаемость, приходите вы или нет».
Я сказал: «Вопрос не в том, прихожу я или нет. Я не приду, и я сделаю это ясным и понятным каждому в классе. Будут приходить только идиоты, потому что если нечто неопределимо... а вы знаете это, и вы согласились со мной.
Никто не придет. Продолжайте сидеть здесь, читайте вашу книгу, находите, в конце концов, то, что вы уже знали — что добро неопределимо. Тем временем мы могли бы сделать многие вещи, которые стоит сделать. Даже выращивая розовый саженец, даже сажая цветник, можно создать немного добра, немного красоты, немного опыта в существовании. Или не делать ничего, просто посидеть...»
Я рассказал ему... как раз за моим университетским двором находился небольшой холм, и на нем росло три дерева. Я сказал ему: «Если я когда-нибудь понадоблюсь вам, вы можете прийти на холм. Я сижу там, на верхушке дерева, которое посредине. Так бывает, когда мне хочется испытать переживание добра».
Он спросил: «Там вы испытываете переживание добра?»
Я сказал: «Вы испытываете переживание добра в этой книге, которая говорит, что оно неопределимо; я переживаю его там. Облака так близко, и цветы на этом дереве так ароматны. Ни днем, ни ночью там никого не бывает — ни транспорта, ни беспокойства, полная тишина. В этой тишине, возможно, однажды и вы узнаете переживание добра».
Что такое переживание добра?
Просто хорошее самочувствие, ощущение огромной радости. Просто потому что вы дышите, просто потому что циркулирует кровь, просто потому что бьется сердце, просто потому что дует ветер и благоухает дерево, потому что небо безоблачно, потому что летит птица.
Этот человек был, безусловно, разумным. Он сказал:
«Однажды я обязательно пойду с вами».
Я сказал: «Запомните, среднее дерево принадлежит мне, вы можете сидеть на первом или третьем. А что касается добра, оно доступно на всех деревьях. Просто сидите в молчании, не приносите никаких книг, и не задавайте никаких вопросов».
Однажды он пришел, и я сразу же знаком предложил ему залезать. Он устроился на дереве. Через час он слез вниз. Я спросил его: «Вы что-нибудь испытали?»
Он сказал: «Действительно, здесь так тихо. Кажется, это место почти, что вне этого мира. И я впустую потратил свое время, изучая в Оксфорде с Г. И. Муром, что такое красота, что такое добро, что такое тишина. Эти деревья дают опыт».
Я сказал: «Эти деревья дают больший опыт, чем любая книга по эстетике, этике, философии, религии».
Вы просто должны быть в совершенном созвучии с окружающим — когда даже бамбук дает вам определение добра, а цветок розы определяет для вас, что есть красота...
Не существует интеллектуального понимания дзен. Есть экспериментальное понимание дзен, которое происходит в медитации — вкус. Нечто раскрывается внутри вас, нечто, что не было доступно вам, поскольку вы стояли к нему спиной. Просто потому что вы смотрите на него, нечто внезапно входит в зеркало ваших глаз, наполняет само ваше существо. Поразительный танец... даже в мелочах — красота, радость. Но если вы начинаете определять, вы начинаете упускать.
Ты спрашиваешь, почему западный ум упускал это. Он пошел по неверному пути, и он до сих пор на неверном пути.
Я рассказал вам о Гуманистическом манифесте. Это самые известные интеллектуалы Америки. Все должно быть определено ясно. Если оно не определено, оно неприемлемо. Но эти великие интеллектуалы не подвергли сомнению того, что причина сама по себе беспричинна — что такое причина? Какова ее цель? Зачем она существует?
Очень просто увидеть, что в жизни все имеет противоположность. Если есть причинность, должно быть нечто иррациональное, в противном случае не имеет смысла называть что-нибудь рациональным. Если есть красота, обязательно есть нечто, что будет уродливо. Если есть что-то доброе, тогда что-то обязательно будет злым.
В тот момент, как вы говорите: «Причинность... мы верим в причинность», вы определяете свою территорию. Если что-нибудь существует за пределами этой территории, вы не признаете его — но существование признает. Признаете вы это или нет, не имеет значения.
Было время, когда была доступна лишь логика Аристотеля — две тысячи лет. Сейчас, в этом столетии, родилась не-аристотелевская логика, потому что логика Аристотеля очень ограниченна.
Две тысячи лет единственной геометрией была геометрия Евклида. Всего за пятьдесят лет родилась, неевклидова геометрия. И если вам известна неевклидова геометрия, все положения евклидовой геометрии совершенно уничтожены.
Все определения Евклида и Аристотеля отрицаются современными физиками, так как если вы слушаете их определения, вы не сможете двигаться внутрь существования. Существование не заботится об Аристотеле или Евклиде. Существование идет своим путем; оно достаточно просторно, оно больше, чем череп Аристотеля.
Сколько можете вы вместить в свой ум? Что-то будет всегда оставаться за пределами, и это запредельное не исчезнет из существования, оно там, принимаете вы это или нет.
Восток принял гораздо более здравый взгляд — принятие обоих подходов: рациональное для материального и иррациональное для нематериального; рациональное для внешнего, а иррациональное для внутреннего. Это более разумный и сбалансированный подход, и рано или поздно Западу придется согласиться с восточной точкой зрения.
Третий вопрос:
Ты недавно упоминал, дух равенства, присущий мастерам дзен. Отсутствует ли соревновательность в дзен из-за того, что в нем нет чувства иерархии — поскольку идея иерархии по существу связана с концепцией высшего существа, превосходящего человека и отдельного от него?
В дзен нет духа соревнования. Это означает, что ни один мастер не считается выше, ни один мастер не считается ниже. Даже просветленный не считается выше, чем непросветленный. Человек спит, человек бодрствует — это не означает, что бодрствующий более высок, чем тот, кто спит. Это различные состояния, но вопрос не в превосходстве. В этом смысле в дзен нет духа соревнования.
Мастер не пытается собрать больше людей, больше последователей. Напротив, известны случаи, когда мастер, заглянув в глаза ученику, который пришел к нему, качал головой и говорил: «Тебе лучше отправиться в другой монастырь, на другом холме. Хотя его учение и противоположно моему, оно подойдет тебе больше. А тебе нужно то, что более подходит для тебя. Вопрос не в том, чтобы у меня было больше учеников, а у других меньше».
Однажды случилось так...
Мастер прогнал ученика, потому что много лет тот медитировал, задавал вопросы и получал удары... он приспособился, и ничего не происходило.
