Однако настала пора выбросить все это из головы. Гэбриел не мог позволить себе роскошь впасть в депрессию. Если она схватит его за горло здесь, он уже не сможет избавиться от ее цепких пальцев. В прошлом он иногда поддавался унынию, позволял ему управлять собой. Но так же без труда и освобождался. Загонял тоску внутрь, сокрушал, уничтожал. И если ему суждено выбраться когда-нибудь из этих мрачных стен, он снова сможет так играть. Но сейчас важно сопротивляться всеми силами.
* * *
Общий сбор! Как в столовой, так и в свободное время Гэбриел старался не смотреть на Ашера. Он заметил, что стоило бросить на него мимолетный взгляд, как они тут же встречаются глазами. Но даже не глядя Гэбриел всегда знал, где находится человек с бородой имбирного цвета – странным образом он присутствовал повсюду. Неизменно маячил на периферии зрения, постоянно наблюдал за ним.
Такие лица встречались и в прежней жизни, хотя и редко. Лица людей, знающих обо всех всё, самые интимные подробности, глубоко личные секреты. Гэбриела не покидало чувство, что от Ашера не скроешь мыслей – он читает их взглядом. Он словно видел насквозь: что Гэбриел сделал, что двигало его поступками, чего он желал. Присутствие Ашера всякий раз рождало душевную тревогу. Казалось, в своем черном сердце он носит нечто зловещее.
Сол и Спаркс не пришли, но Гэбриел был голоден и спустился в столовую один.
Внезапно в очереди на раздачу прямо перед ним появился Ашер, чуть заметно улыбнулся, бросил взгляд на промежность Гэбриела, а затем посмотрел прямо в глаза с проницательной улыбкой.
– Я слышал, твоя подружка – горячая штучка.
– Так и есть, – подтвердил подошедший сокамерник Ашера, тоже похотливо усмехаясь. – Я хорошо разглядел ее в зале для свиданий. Она выглядит, мать твою в глотку, способной на все.
– Эй, заткнитесь, вы оба, – сказал Гэбриел, еще не успев по-настоящему рассердиться, но уже чувствуя, как злость закипает в нем.
Ему не нравилось, что они говорили об Эмме. Будь его воля, он и думать о ней запретил бы.
– Она секс-бомба, верно, Гейб? Может делать всякие грязные фокусы своим милым ротиком?
– Я же просил заткнуться на хрен.
– Держу пари, ты начал дрочить, как только вернулся в камеру, вспоминая ее грязный ротик, верно? Как прошло? Получил удовольствие, а, Гейб?
Прежде чем парень успел хотя бы подумать, что делает, его руки сомкнулись на шее Ашера. Он с силой прижал его к стене. Большие пальцы лежали на кадыке. Ашер был немного ниже ростом, примерно шести футов, но мускулистым, а на его бледных, покрытых веснушками руках отчетливо проступали вздувшиеся вены. Он сложил губы бантиком и вдруг поцеловал Гэбриела, чем окончательно вывел его из себя.
Гэбриел врезал локтем прямо в лицо. Удар угодил в нос, из которого сразу же хлынула кровь. Высвобождение ярости дало выход всем остальным накопившимся эмоциям, и Гэбриел продолжал бить. Ашер выглядел испуганным, но в то же время до странности весело возбужденным. Кровь показалась у него на зубах, очертив каждый красной каймой. Нижняя губа лопнула, и струйка из нее потекла по подбородку и горлу прямо на руку Гэбриелу. Странный человек добился своего. Заставил потерять контроль, полностью забыться в гневе. Гэбриел ощутил сильные удары под колени, его ноги подогнулись, и дубинка обрушилась на плечо. Он сразу же отпустил Ашера.
– Вы оба! Немедленно вернитесь в свои камеры, – сказал Джонсон.
– Все в порядке. Никаких проблем. – Ашер потирал горло и сплевывал кровь на пол.
Его лицо начало опухать, но глумливая улыбка не сходила.
– Я приказал немедленно вернуться в свои крысиные норы! – заорал Джонсон.
– Слушаюсь, сэр, – отозвался Ашер и улыбнулся надзирателю, но Джонсон продолжал мрачно смотреть на него.
Быть может, Гэбриел ошибался по поводу увиденного той ночью. Он посчитал, что встреча заключенного и надзирателя носила сексуальный характер. Ашер явно хотел, чтобы Гэбриел так подумал. Но сейчас не казалось, что между ними есть особые отношения, – по крайней мере со стороны Джонсона.
– Пошевеливайтесь! – снова крикнул охранник, когда Гэбриелу удалось встать на ноги.
Затем Джонсон пинками прогнал его вверх по лестнице прочь от столовой, грубо запихнул в камеру и запер дверь.
В Гэбриеле все еще бушевала ярость. Стук сердца отдавался в ушах. Он посмотрел на свои окровавленные руки и стянул футболку, чтобы вытереться, но это лишь усилило мерзкое ощущение того, что он испачкался. Он достал чистую футболку и надел ее. Утром надо будет снова принять душ.
Дверь открылась, и появились Барратт с Хайдом. Они ухватили Гэбриела за руки и выволокли из камеры.
– Что происходит? – Гэбриел шел сам, но они все равно тянули его, словно он сопротивлялся.
– Ты отправляешься в карцер.
Глава 18
Имоджен постучала в дверь дома Ричарда Уоллиса. Повсюду были развешаны воздушные шарики, а над входом натянули транспарант с поздравительным тестом ко дню рождения. Более удачного времени для визита просто не придумаешь. Она стояла бок о бок с Эдрианом, дожидаясь ответа на стук. Из дома доносились детские голоса – малыши бегали и играли. Дверь открылась, на пороге возникла миниатюрная женщина с аккуратно уложенными в узел черными волосами, правда, в прическу попала полоска крема, а юбку запятнала оранжевая жидкость.
– Здравствуйте, – сказала она с чуть заметной поспешностью в интонации. – Чем могу помочь?
– Здесь проживает семья Уоллис? Мистер Уоллис дома?
– Ричард! – позвала она, обернувшись.
В прихожей появился Ричард Уоллис, удерживая на бедре Человека-паука ростом в три фута и с короной виновника торжества на голове.
– Привет! – сказал Ричард, и тень тревоги омрачила его лицо.
Детективы держали в руках служебные удостоверения.
– Мистер Уоллис, – начала Имоджен.
Он попытался передать ребенка жене, но маленький Человек-паук вцепился в шею отца так крепко, что пришлось насильно оторвать его. Мать так и унесла его в другую комнату, плачущего и тянущего руки. Крики ребенка затихли, когда закрылась дверь.
– Ему сегодня исполнилось пять, и мы пригласили друзей на его первый настоящий праздник. Но выяснилось, что он терпеть не может организованных вечеринок. – Ричард мягко улыбнулся визитерам.
Имоджен тоже выдавила улыбку.
– Простите, что оторвали вас, но нам нужно с вами поговорить, если позволите войти.
– Конечно, конечно. Проходите прямо в гостиную. Только осторожнее с лужицей в углу. Нам пришлось перенести торжество в другую комнату, когда одного из гостей вырвало прямо на Рене – так зовут мою жену. Видимо, перепил газировки.
– Это не проблема.
Детективы последовали за Ричардом и сели. Он выглядел немного смущенным царившим в доме разгромом, хотя было очевидно, что обычно здесь намного опрятнее и чище. Имоджен по-прежнему слышала детские голоса из кухни и не могла не сочувствовать Рене Уоллис.
Детектив перевела взгляд на гравюры, висящие на стене, и тут же узнала одну. Это была работа признанного мастера, чье творчество так любила ее мать. Репродукция с нее висела на лестничной площадке дома, в котором Имоджен провела детство. Вот только сейчас перед ней подлинник. Хозяева этого уютного жилища, несомненно, обладают хорошим вкусом.
– Боюсь, у нас плохие новости, мистер Уоллис, – начал на этот раз Эдриан.
– Что такое?
– Это по поводу ваших родителей. Вам, наверное, лучше тоже присесть.
– Что с ними случилось?
Ричард задумчиво сдвинул брови, словно так легче понимать.
– Мы только начали расследование и пока не знаем, как именно все произошло, но я с глубоким прискорбием должен сообщить вам… Они оба мертвы.
Выкатив глаза, Ричард Уоллис провел пальцами по шевелюре, а потом спрятал лицо в ладонях. Он встал, подошел к окну и выглянул наружу.
Прервав молчание, спросил:
– Они оба?
– Да, боюсь, что так.
– А как же Пиклс?
