Губы Кэма легонько коснулись её виска, и он ответил:
— Подозреваю, что теперь, когда он дома, он это поймёт.
— Прежде он был очень милым. А теперь кажется таким суровым. И иногда так смотрит, словно глядит прямо в…
— Он провёл два года, хороня друзей, — тихо ответил Кэм, — и ходил в штыковые атаки, а это превращает людей в сталь. — Он помолчал, задумавшись. — Такое нельзя забыть. Нельзя забыть лица убитых тобой людей.
Зная, что муж вспоминает определённый эпизод из собственного прошлого, Амелия повернулась и обняла его покрепче.
— Цыгане не верят в войну, — произнёс Кэм ей в волосы. — Ссоры, споры, драки — да. Но отнимать жизнь человека, к которому нет личной неприязни… Это одна из многих причин, по которой из меня не получилось бы хорошего солдата.
— Но по этим же причинам из тебя вышел прекрасный муж.
Кэм крепче обнял её и прошептал что-то на цыганском. Хотя Амелия не поняла слов, их грубое, и в то же время мелодичное звучание заставило её затрепетать.
Она придвинулась ближе. Прижавшись щекой к груди Кэма, она размышляла вслух:
— Очевидно, что Беатрис очарована капитаном Феланом.
— Её всегда тянуло к раненым созданиям.
— Очень часто раненые — самые опасные.
Кэм успокаивающе погладил её по спине.
— Мы присмотрим за ней, monisha.
Беатрис легко шла в ногу с Кристофером в сторону леса. Его бесило, что кто-то другой держит поводок Альберта. Уверенность девушки в себе раздражала, как камушек, попавший в ботинок. И всё же, когда она была рядом, невозможно было отстраниться от происходящего вокруг. У неё был талант связывать его с настоящим.
Он не мог не смотреть, как двигаются её ноги и бёдра, обтянутые бриджами. О чём только думает её семья, позволяя так одеваться? Даже в домашней обстановке это неприемлемо.
Горькая усмешка тронула его губы, когда он подумал, что у него и Беатрис Хатауэй есть, по крайней мере, что-то общее — они не соответствуют остальному миру.
Он хотел отличаться от других. До войны это было так легко. Он всегда знал, что сказать и сделать. Теперь же перспектива снова войти в приличное общество напоминала скорее игру, правила которой он позабыл.
— Вы скоро подадите в отставку? — спросила Беатрис.
Кристофер кивнул:
— Я уезжаю в Лондон через несколько дней, чтобы всё подготовить.
— О, — голос Беатрис звучал заметно более подавленно, когда она произносила: — Полагаю, вы навестите Пруденс.
Кристофер издал неопределённый звук. В кармане сюртука лежало измятое письмо, которое он всегда носил при себе.
«Я не та, за кого вы меня принимаете…
Возвращайтесь, пожалуйста, возвращайтесь и отыщите меня.»
Да, он отыщет и узнает, почему она написала эти запавшие ему в память слова. А затем он женится на ней.
— Теперь, когда не стало вашего брата, — сказала Беатрис, — вам придётся научиться управлять Ривертоном.
— Помимо всего прочего, — резко бросил он.
— Ривертону принадлежит большая часть Арденнского леса[26].
— Мне это известно, — спокойно заметил Кристофер.
Она, казалось, не заметила сарказма.
— Некоторые помещики вырубают чересчур много деревьев, чтобы поставлять древесину местному производству. Надеюсь, вы не станете так поступать.
Кристофер промолчал, надеясь, что продолжения разговора не последует.
— Вы хотите унаследовать Ривертон? — Вопрос его озадачил.
— Не имеет значения, хочу я или нет. Я следующий в роду и сделаю, что потребуется.
— Но это важно, — настаивала Беатрис, — поэтому я и спросила.
— Ответ — нет, — произнёс Кристофер, теряя терпение, — не хочу. Всегда предполагалось, что эта участь уготована Джону. Я чувствую себя проклятым самозванцем, пытающимся занять его место.
Если бы речь шла о другом человеке, подобный взрыв эмоций положил бы конец вопросам. Но Беатрис не отступила.
— Что бы вы делали, если бы он был жив? Всё равно подали бы в отставку?
— Да. Я сыт армией по горло.
— А затем? Что бы вы стали делать?
— Не знаю.
— А что вы умеете? Какими талантами обладаете?
Подойдя к лесу, они замедлили шаг. Его таланты… он умел пить, обыгрывать человека в карты или на бильярде, соблазнять женщин. Он был метким стрелком и превосходным наездником.
Затем Кристофер подумал о том, за что его хвалили больше всего, за что осыпали медалями.
— У меня один талант, — сказал он, забирая у Беатрис поводок. Он заглянул сверху вниз в её округлившиеся глаза. — Я хорошо умею убивать.
Не произнеся больше ни слова, он ушёл, оставив её стоять на краю леса.
Глава 9
Спустя неделю после возвращения Кристофера в Гэмпшир разлад между ним и его матерью стал настолько очевидным, что им было трудно находиться в одной комнате больше нескольких минут. Бедная Одри прилагала все усилия, выступая в роли миротворца, однако без особого успеха.
У миссис Фелан появилась привычка — постоянно выражать своё недовольство. Она не могла пройти по комнате без того, чтобы не отпустить едкие замечания, словно цветочница, разбрасывающая полные пригоршни лепестков на свадьбе. Её нервы стали особенно чувствительными, вынуждая каждый день тихо лежать в тёмной комнате в середине дня. Целый букет болезней удерживал её от того, чтобы зорко наблюдать за всем, что творилось в доме, и в результате ничто из происходившего вокруг не заслуживало её одобрения.
Во время ежедневного отдыха миссис Фелан реагировала на позвякивание тарелок в кухне так, словно в её тело впивались невидимые ножи. Приглушённые голоса или тяжёлая поступь шагов на верхних этажах были мукой для её нервов. Всем домашним приходилось действовать весьма осмотрительно, чтобы не потревожить её.
— Я видел мужчин, только что потерявших руки и ноги, — они жаловались намного меньше моей матери, — как-то сказал Кристофер Одри, чем вызвал у нее унылую усмешку.
Она рассудительно ответила:
— В последнее время матушка так привыкла к своей ритуальной скорби... словно её печаль в той или иной степени удерживает Джона рядом с ней. Я рада, что твой дядя завтра приедет за ней. Необходимо разорвать цепочку однообразных дней.
По крайней мере, четыре дня в неделю по утрам миссис Фелан ходила к фамильному склепу на кладбище возле церкви в Стоуни-Кросс и проводила целый час у могилы Джона. Так как она не желала выходить одна, обычно она просила Одри сопровождать её. Однако вчера миссис Фелан настояла на том, чтобы её проводил Кристофер. В течение часа он ждал её в мрачной тишине, пока она стояла на коленях у могильного камня и, не стесняясь, роняла скупые слёзы.
