— Частника поймал, белые «жигули», «копейка» кажется.
— Регистрационный номер запомнили?
— Нет конечно.
— Приметы водителя?
— Дед какой-то, седой. Одет во все темное.
— Ладно, проверим. Вы сделали предупредительный выстрел?
— Нет, не делал.
— Не делали…. Вот здесь, под этим ответом распишитесь.
Я расписался под строчкой, где был изложен мой ответ, что я начал стрелять без предупреждения и снова сел, уткнувшись лицом в пол, пытаясь не показать охвативших меня нехороших предчувствий. Следствие явно имело обвинительный уклон.
— Вы представились, что вы сотрудник милиции, предупредили криком о применении оружия?
— Нет, я не представлялся, не предупреждал о применении оружия. Служебное удостоверение я, кстати, тоже не предъявлял.
— Хорошо, так и запишем. Распишитесь под ответом.
На этот раз следователь, излагая мой ответ допустил маленькую вольность, добавив от себя, что я осознаю, что нарушил правила применения оружия.
Вздохнув, я начал писать комментарий, что мой ответ был изложен неточно, и я не осознаю нарушения мной никаких правил. Первой реакцией следователя было желание вырвать у меня протокол допроса, но служивый сдержался, лишь изредка кривил уголок рта.
— Гражданин Жемчужный, вы где проживаете?
— Прописан в общежитии, как и указал, а живу где придется. У знакомых обычно, летом на даче у родителей. У девушек знакомых. Бывает, в кабинете живу. Неприкаян я, в общем. А что, с обыском ко мне собираетесь? Так, я уже все спрятал.
— Скажите, а зачем вы проникли на территорию складского хозяйства.
— Отвечаю — я не знал, что это территория складского хозяйства, и я не проникал, а прошел через дырку в заборе, можно сказать, по натоптанной тропинке.
— Вы по сути отвечайте, с какой целью оказались на территории склада!
— Отвечаю. В темное время суток услышал звуки ссоры в глухом, неосвещенном месте. Один голос был женский. Отсутствие освещения за забором давало мне основание полагать, что это ссорятся не работники склада. Наука виктимология учит нас, что в темном, заброшенном месте, женщина из участника ссоры легко переходит в разряд жертв. Что бы ничего такого не случилось, я прошел по тропинке на склады…
— Преступление пресекли?
— Нет, не успел.
— Почему? Вы же там, судя по следам, стояли некоторое время.
— Я стоял, пока они просто ссорились. Когда раздались выстрелы, я сразу вмешался.
— Но потерпевшая уже была убита?
— Да.
— Расписывайтесь, Жемчужный. Пока свободны.
Раскачиваясь на обветшалых рельсах в такт со старым вагоном, весь длинный путь до моего, забытого Богом, милицейского отделения, периодически стукаясь виском о прохладное остекление трамвая, я пытался загасить в горящем мозгу накатывающие валы подступающей паники, которая не давала мне трезво оценить ситуацию. Весь вопрос был в том, что это — антипатия ко мне индивидуального следователя прокуратуры или осознанная позиция надзирающего ведомства. Если это инициатива следователя, то шансы выйти сухим из воды у меня хорошие. А вот все порешали на верху, то мои тысяча аргументов будет гласом вопиющего. У нас не «Семнадцать мгновений весны», а сказки пострашнее. Если решили, что тебе надо «присесть», то твои рассказы о чемодане, которые ты помогал вынести из развален никакого папашу Мюллера не растрогают. Так ничего не придумав я ввалился в свой кабинет, чтобы тут же наткнуться на протянутую мне телефонную трубку.
— Тебя! — сосед по кабинету, не отрываясь от журнала с цветными иллюстрациями, нетерпеливо тряс кистью с «трубой» перед моим лицом:
— Уже третий раз звонит, заколебал уже.
— Дядя Коля, это Леха — голос, сильно искаженный помехами на линии я узнал с трудом: — Нам бы пересечься.
— Через час, на Парашютной. Нормально?
— Да, норм.
— Мою машину помнишь?
— Помню. Давай, я от гаражей поеду, с включенными фарами, чтобы ты не перепутал.
Через час я притормозил у, одетой по моде местной «гопоты», сутулой фигуры, сгорбившись, бредущей вдоль проезжей части. Парень с сухой бледной кожей на худом лице, оглянувшись по сторонам, как в плохом шпионском фильме, влез на переднее сидение, рядом со мной и пригнулся пониже, к самой торпедо. Задние двери машины я заранее блокировал, даже самых безобидных представителей криминала я за спину не садил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Здорово. Че-как? — парню, пытавшемуся сжаться на соседнем сидении, я руку протягивать не стал — заразишься еще какой-нибудь дрянью. Мы уже проехали квартал, а мой спутник продолжал молчать, уставившись бездумным взглядом в лобовое стекло. — Алексей, ты что? Что случилось? Кумаришь, что ли? Я тебя на иглу не подсаживал. Пока ты ведешь себя нормально, я тоже к тебе по-человечески отношусь. Но как только ты крутить со мной начнешь, то наши с тобой отношения закончатся. Так что случилось?
Леша был первым моим агентом на новой «земле». На дежурстве я, для профилактики, «выдергивал» из камеры задержанных за всякое разное. Алексея доставили ППСники за подозрительный внешний вид (а какой он может быть у наркомана). Пообщавшись со мной около часу, Леша высказал осознанное желание делиться со мной наболевшим и потребовал аванс, на что был послан в грубой форме и выброшен пинком из отдела. Через день мой неоформленный агент, с раннего утра, «бил копытом» у порога моего кабинета, желая проучить вкусного и запретного. Как и все наркоманы, он считал себя очень хитрым и талантливым. Но, если широко раскрытые глаза и трагические жесты действуют на несчастных мам, верящих, что их беспутные дети образумятся и слезут с иглы, то я всякую ерунду слушать отказался и выгнал доходягу вон, мысленно поставив на этой личности крест.
Глава 12
Глава двенадцать. Жизнь, как зебра (продолжение).
Жемчужный Николай
Через два дня, к своему немалому удивлению, я обнаружил несостоявшегося негласного сотрудника спящим на стульчике у двери моего кабинета в восемь часов утра. Разбуженный легким пинком в щиколотку, Алексей, видно решивший начать наши отношения с чистого листа, давясь от переполняющего его праведного гнева, поведал мне о творящемся на микрорайоне форменном беспределе. Его малознакомый, носящий говорящую за себя кличку «Чмоня», с которым Алексей познакомился в местном клубе любителей расслабляющих веществ, вчера, в порыве откровения, вызванного качественным «приходом», поведал о надежном и стабильном заработке. С недавних пор Чмоня стал встречать бабулек у местного отделения МинСвязи, провожать их, следуя в отдалении, а в укромном месте, с применением грубой физической силы, открыто похищать личное имущество. Так как встречал своих жертв Чмоня в дни выдачи пенсии, то обычно, полученных неправедно денежных средств, грабителю хватало на неделю, после чего по негодяй выходил на новую охоту. Эта информация мне сразу показалась перспективной, но, как и все оперативные материалы, требовала проверки. Игнорируя жалостливый взгляд получившего второй шанс Алексея и его заверения, что сегодня «все в цвет, отвечаю», я выгнал парня из «офиса», пригласив за заслуженной наградой на «после обеда». Через два часа, побегав по этажам, между следственным отделом, дежуркой и оператором ЭВМ, я со вздохом полез отдирать уголок плинтуса за шторой, где у меня хранилось то, что жаждал Алексей. Сунув в мокрую от пота ладонь агента пару блестящих «чеков», я, по-дружески похлопывая его по плечу, проводил на выход, пригласив заходить на днях, как будет что-то еще. Судя по материалам Книги учета преступлений и разговоров с потерпевшими, телефоны которых я получил у барышень, в чьем производстве находились эти уголовные дела, Чмоня ограбил семь человек. Так как нападения происходили на значительном удалении от здания почты, на разных оперативных участках, да и были вполне банальны, никто из руководства не бил копытом и не требовал «раскрыть эту серию».
Фабула преступления была типичной для восьмидесяти процентов уличных грабежей — удар сзади, вырвана сумка, примет преступника нет. Бабульки, по причине преклонного возраста, описать, напавшего сзади и мгновенно вырвавшего сумочку, грабителя не могли, от слова «ничего не видела». Поэтому брать этого санитара леса месте, в момент совершения криминального акта или по горячим следам, с обязательным изъятием вещественных доказательств. И раскрывать эти грабежи надо было очень срочно. В это время в дверь кабинета, после короткого стука, втиснулся приснопамятный Алексей, который после поощрительного кивка, втиснулся в кабинет и боязливо присел на краешек стула.
