Он среагировал инстинктивно, абсолютно бездумно — вскинул пистолет и выстрелил, чтобы прекратить это. Пуля попала в висок Анкея, его голова неестественно дернулась и тело застыло. «Беглый» мгновенно вскочил и обернулся, сжимая в руке длинный окровавленный нож. Талу вновь выстрелил, целясь ему в лоб, но оружие издало лишь щелчок — патроны кончились. Присевший было от страха «беглый» злорадно расхохотался.
— Эй, парень! Ты мне понравился! Иди ко мне — я тебя… — он сделал неприличный жест.
Талу застыл, понимая, что уже не успеет перезарядить оружие. «Беглый» воткнул нож в дерево и стал приближаться, мерзко ухмыляясь. Когда он подошел вплотную, Маоней наотмашь ударил его рукояткой пистолета в висок… точнее, попытался. «Беглый» не стал ни уворачиваться, ни отражать удар. С той же мерзкой ухмылкой он просто перехватил руку юноши, тут ударив его левой рукой в поддых. Талу задохнулся от боли, выронив оружие. «Беглый» швырнул его на землю, навалился сверху, зверски выламывая правую руку юноши сразу в двух суставах. Свободной рукой он обхватил голый живот Талу, плотно прижав файа к себе. Маоней бешено рванулся — и его руку, казалось, вырвали из плеча. В глазах у него потемнело от боли; немного опомнившись, он ощутил, что рука «беглого» скользнула вниз, нащупывая ширинку. В дикой ярости, уже не обращая внимания на боль, Талу изо всех сил, бешено, откинулся назад, ударив противника затылком в челюсть. Хватка «беглого» ослабла, он ударил его еще раз — и вырвался.
Поднявшись, Талу схватился за плечо — оно горело, как в огне, рука почти не действовала. Опомнившись, «беглый» опять попытался его ударить, но Талу отбежал. Они стали осторожно двигаться по кругу и на лице «беглого» вновь появилась ухмылка — поскольку, вырвавшись, жертва не пыталась удрать, происходящее казалось ему забавной игрой. Он не обращал внимания на то, что глаза юноши жутко сузились и блестят, словно у дикого зверя. Выбрав удобную позицию, Маоней остановился, очень хорошо понимая, что второго шанса у него не будет. Прежде, чем его противник успел отреагировать, он прыгнул на него, перекатываясь через левое плечо. «Беглый» был ошарашен тем, что юноша бросился ему в ноги и не успел вовремя отскочить. В то же мгновение босая ступня Талу с силой врезалась ему в пах. Мужчина захрипел и согнулся, обеими руками хватая себя за промежность. Но его глаза зажглись жуткой, безумной злобой.
Не давая противнику опомниться, Талу лягнул его еще раз, прямо по сцепленным пальцам, и «беглый» рухнул. Юноша поднялся, опираясь о дерево, осматриваясь и растирая пальцы поджатой ноги, отбитые о гениталии напавшего. Вокруг было тихо, лишь у его ног хрипел скрюченный «беглый», все еще судорожно сжимавший свои половые органы.
Заметив свой пистолет, Талу подобрал и перезарядил его, достав из кармана последнюю обойму; сделав это, он сразу почувствовал себя увереннее. Теперь оставалось только пристрелить «беглого», но он медлил. Одно дело — стрелять в атакующего, совсем другое — добивать лежачего, стонущего от боли. Маоней еще никогда не убивал людей и это оказалось невыносимо трудно. Оглядываясь, он опять увидел тело Анкея и его затошнило. Участь взводного была несравненно хуже смерти; и, в то же время, какая-то темная часть души Талу радовалась, что она миновала его. Он замер, испуганный этим, не понимая, сошел он с ума или еще нет. Лишь сейчас ему открылась вся чудовищная бездна ненависти, окружающей файа и самым мучительным было то, что ее нельзя было признать несправедливой — создание «бывших» было несравненно хуже увиденного сейчас им.
Талу отвлек громкий треск — к нему, ломая заросли, приближалась гекса, направляя на него свой пулемет. Он бросился в сторону, зная, что никому из попавших в прицел гексы не стоит рассчитывать на спасение.
Однако, к его радости, очереди не последовало — тварь уже успела расстрелять все пятьсот полудюймовых пуль, которыми ее снабдили, и теперь пыталась просто схватить его. Талу увернулся и побежал, зная, что медлительная туша не сможет его догнать. Едва она скрылась из виду, он остановился — гексы не умели идти по следам и потеряв добычу из виду, прекращали погоню. Впрочем, за ним не гнались. Он услышал донесшийся сзади короткий сдавленный вопль и понял, что судьба «беглого» решилась и без его помощи.
* * *
Теперь Талу больше всего хотелось забиться поглубже в заросли и сидеть там как можно дольше. Идея вполне разумная, но в них его никто не найдет, когда подойдет помощь. Он решил вернуться к дороге и подошел к ней уже довольно близко, когда вновь послышались спокойные мерные шаги. Талу, вздрогнув, спрятался за дерево. «Бывший» шел за ним напролом через заросли, размеренно водя пулеметом из стороны в сторону и нажимая спуск, хотя патронов у него уже не было. Когда он повернул к нему, Талу уложил его тремя выстрелами в грудь и потом добил еще двумя в шею — оставлять умирать в лесу человека, пусть и «бывшего», ему не хотелось.
В ответ на его выстрелы у дороги тоже раздались крики и стрельба. Талу побежал, пытаясь не поднимать шума, и, ловко избегая препятствий, вскоре оторвался от преследователей. Когда крики позади утихли, он сел на поваленное дерево и задумался. Ему надо было выйти к своим, но теперь он не знал даже, где находится и в какую сторону идти — проще говоря, заблудился.
В лесу царил мрак, густые кроны деревьев скрывали небо. Ориентироваться по-другому Маоней Талу не умел — вся его жизнь прошла в городе.
Он прислушивался как мог, но шума моторов слышно не было. Помощь не шла и Талу окончательно растерялся — он просто не знал, что делать дальше. Его грызло неотступное чувство вины: он понял, что действовал как дурак, погубив всех доверившихся ему файа и людей. И даже еще хуже — экспедиция погибла, а командир жив — как это называется? Но почему нет помощи? Ведь пост Внутренней Армии всего в десяти милях отсюда — два бронетранспорта и взвод солдат. Почему не помогли хотя бы они? Ну да — они сперва свяжутся со штабом, а там — «сил недостаточно, ждите подкреплений». А подкреплений нет. Черзмали в городе не сможет снять больше никого — ни один командир не пойдет в наступление, зная, что за его спиной может вспыхнуть мятеж. Местные части Внутренней Армии блокируют Черми, здесь их достаточно лишь для дозора. Конечно, подкрепления будут; но, пока они подойдут, пройдет не меньше суток. А за это время… Маонея затрясло от ярости: Черми бы уже давно разделал «беглых» так, как они заслужили, если бы он не вмешался со своими дурацкими!.. Вспомнив, кто и зачем послал его сюда, он успокоился. Но сомнения остались.
Зачем держать пять миллионов солдат в двух армиях, если их нет там, где они нужны? Почему истребительные отряды из защитников превращаются в разрушителей и палачей? Почему народ, едва представляется возможность, выступает против власти с оружием в руках? Ответ был простым — разложение Фамайа, как считалось, обращенное вспять после Второй Великой Революции, продолжалось. Талу повидал уже достаточно, чтобы понять — пройдет совсем немного лет, и подобные выступления станут повсеместными, а потом… едва ли что-то будет потом…
Впрочем, сейчас его волновали более важные проблемы — у него осталось всего три патрона, босые ноги болели, он замерз, и, к своему удивлению, проголодался.
С ногами было просто — он отвязал от ремня чудом уцелевшие сандалии и обулся. С остальным… Сидеть, ожидая неизвестно чего, было бессмысленно. Талу знал, что и кроме гекс в лесах Уарка водились существа, которым ничего не стоило прикончить даже вооруженного солдата. А побоище должно было привлечь множество подобных пожирателей плоти. Однако брести — куда глаза глядят — неизвестно сколько, вздрагивая от каждого шороха, испуганно оглядываясь, и не зная, что встретится ему за следующим деревом Талу тоже совершенно не хотелось.
Высоко над его головой шумел ветер; ровный шелест листвы то отступал, то накатывал волнами. Талу бездумно впитывал этот успокаивающий звук, пока не сообразил, что он глушит другие, гораздо менее приятные — шорох шагов и, вроде, чей-то шепот. «Беглые» вовсе не думали прекращать погоню, а он ушел явно недостаточно далеко.
Талу поднялся и стал отступать — быстро, но осторожно, стараясь не поднимать шума. Все его внимание было обращено назад и юноша замер, когда всего в десяти шагах впереди из-за деревьев возникли две темные фигуры вооруженных мужчин. Талу оставалось лишь бросить оружие и поднять руки — единственная в данных обстоятельствах возможность избежать немедленной смерти. Сзади послышались шаги еще двух. Загон и засада. Старый, как мир, прием охотников. В городе Талу не попался бы так легко, но в лесу он был беспомощен.
Четверо «беглых» сошлись. Прежде, чем Талу опомнился, его крепко взяли под руки.
— Кто ты? — спросил стоявший перед ним мужчина, судя по голосу, уже немолодой.
