Он вернулся в свою комнату, надел рубашку и заперся в кабинете, не желая больше слышать ни слова из беседы жены с родственниками.
Сиерра говорила по телефону около двадцати минут.
Вытянуть из Лены все подробности происходящего дома не удалось. Да, Анджи расстроена, да, она плачет. Но Сиерре нужно на месте во всем разобраться.
По крайней мере, уже завтра она должна быть дома. Даже если придется ехать всю ночь.
– Могу я поговорить с самой Анджи? – наконец спросила старшая Тейлор.
– Если она вообще сможет говорить.
– Пусть попробует.
Минут через пять каких-то непонятных шумов в трубке послышался голос Анджи. Несколько слов и… протяжное рыдание.
– Привет!
– Привет… – Душераздирающие всхлипы.
– Расскажи мне все по порядку. Успокойся.
– Ну, я туда поехала…
– К Тодду Ты предупредила его, что появишься?
– Нет, потому что он успел бы замести следы.
– Но это же глупо – обвинять человека во всех смертных грехах, даже не выслушав его.
– А ты сама-то разве предварительно сообщила Таю, что едешь в Стоунпорт?
Ох. С Анджи особо не поспоришь. И все-таки:
– Тут есть разница. Я не собиралась обвинять в чем-то своего мужа, я просто…
– …просила развода. Ладно, это сейчас для меня неважно, – отрезала Анджи. – Мы ведь говорим о Тодде. Когда я приехала к нему, там была молодая женщина.
– Может, она домработница. Или его родственница.
– Да брось ты, Сиерра! Я сразу все поняла.
– Солнышко, еще раз повторяю, успокойся.
– Не могу. У него есть другая. При встрече он выглядел виноватым, как… собака, съевшая твои лучшие туфли. А его девица мерзко хихикала и ушла из квартиры, не сказав мне практически ни слова, кроме небрежно-издевательского «Ну, пока!».
– А что говорил он?
– Не знает, как со мной теперь общаться. Я сказала: подумай хорошенько. И тогда он заявил, что уже подумал. Поскольку наши чувства взаимны, нам… лучше больше не видеться. Какой-то бред.
Такая развязка явно потрясла Анджи, и к концу своего рассказа она снова разрыдалась.
Обманывал ли Тодд девочку, или ее навязчивость оттолкнула его насовсем, вопрос сложный. Но если он бросил ее, она, конечно, будет страдать. Вот и зовет сестру на помощь.
Надо ехать. Завтра.
– Я утром позвоню, ладно, Анджи? Выспись как следует. А при встрече оценим ситуацию заново.
– Что может измениться завтра? – простонала Анджи. И еще десять минут жалоб.
Затем Сиерра положила трубку. Она поджала под себя ноги и обхватила колени руками. Задумалась. Но где же Тай? Он куда-то исчез. Лишь запах мужского дезодоранта, исходящий от его футболки, напоминал сейчас Сиерре о его существовании.
Ей опять хотелось оказаться с ним совсем рядом, хотелось близости с ним.
Гаррет закрылся в своем кабинете. Из-под двери просачивался неяркий свет.
Но чем же сейчас он занимается? Хорошо хоть не вывесил табличку «Не беспокоить».
Сиерра была неглупа и прекрасно понимала, что муж снова злится. Он слышал часть ее переговоров с сестрами. Он хотел, чтобы она, наконец, приняла решение, кому посвятить свою жизнь: полностью своим родственникам или все-таки ему.
Как быть? Она не хотела оставлять близких на произвол судьбы, но ведь и Тай ей очень дорог. А пойдет по накатанной дорожке, действительно скоро превратится в старую деву викторианской эпохи.
Она совершенно измучилась. К тому же перестаралась, загорая на пляже. Кожу жгло там, где ее касался вырез футболки. Плечи просто горели. Заболела голова.
Не лучшее состояние для принятия серьезных решений.
Оставим все до утра, решила она. А сейчас в постель и постараться уснуть.
Но неужели у Тая нет никакой мази от ожогов? Надо поискать в ванной.
В зеркальном шкафчике, к счастью, нашелся нужный крем. Только открыла колпачок, собираясь выдавить немного на ладонь, как почувствовала движение за спиной.
– От ожогов? – спросил Тай. – Дай мне.
Он взял у нее тюбик. Она закрыла глаза, ругая себя за податливость. От первого прикосновения вздрогнула, ощущая прохладу смягчающей целебной мази на своих плечах и спине.
Касания Тая были легки и походили на ласку. Он как бы напоминал ей о минутах недавнего блаженства. Но разве можно о них забыть! Чувствуя спиной дыхание мужа и тепло, исходящее от его тела, она боролась с желанием прижаться к нему.
Волнуясь, она ждала прикосновения его губ и дрожала от предвкушения неизбежного. Сиерра трепетала под его ищущими пальцами, скользящими вдоль ее спины и далее по бедрам, по животу…
– Завтра уезжаешь? – Слегка раздраженный тон Гаррета застал ее врасплох.
Сиерра вздрогнула, готовая к полной капитуляции. Но было очевидно, что муж хочет оставить право решения за ней.
– Надо подумать.
– А я уже вижу, как ты пакуешь чемодан.
– Считаешь меня сумасшедшей? Двенадцать часов езды. Не могу же я провести за рулем всю ночь.
– А день можешь?
– Не знаю. Если очень устану, остановлюсь по дороге в какой-нибудь гостинице.
– Все. – Он отступил назад, закрыв тюбик с кремом. – Как теперь? Лучше?
– Намного. Спасибо.
Если не учитывать разочарования. Сиерра ожидала большего.
– Не снимай мою футболку. Можешь даже спать в ней.
– Да, хорошо. Обойдусь без ночной рубашки.
– Завтра я собираюсь выехать в город в половине седьмого. Могу и тебя поднять в это время.
– У меня в комнате есть будильник.
– Ладно. Увидимся утром. – Он помолчал, пожал плечами. – Или?..
– Тай, я не собираюсь уезжать, не поговорив с тобой.
– Ты вольна поступать как захочешь. Никакого давления.
– Кроме вполне определенного мнения.
– Но ведь мое мнение ничего для тебя не значит. Верно? По вопросу твоих отношений с родственниками.
– Это нечестно.
Но он уже не слушал жену. Ушел. Сиерре хотелось крикнуть ему вслед «Остановись!», но она сдержалась.
Сиерра легла спать в его майке, чувствуя запахи крема, морского воздуха, проникающего сквозь открытые окна, и возбуждающие ароматы, которыми была пропитана вся атмосфера. Спала тревожно.
* * *
В десять минут седьмого Тай спустился в кухню, сварил кофе и поджарил яичницу. Кажется, Сиерра уже поднялась, значит, решила уехать. Он пребывал в состоянии настоящей паники. Он, самоуверенный, непробиваемый Тай Гаррет.
В принципе, он ожидал такого поворота событий, готовился расстаться с женой. Но… Будь прокляты его дурацкие принципы. Надо было настоять на том, чтобы Сиерра осталась с ним, а не сделала выбор в пользу родственников. Надо было действовать, потому что он не хочет ее терять. Терять во второй раз.
Онемевшие пальцы и боль в груди напоминали, как ему плохо жилось без Сиерры. Он уже это прочувствовал однажды.
