Я перегнулся через перила и посмотрел вниз. Из собачьей будки выглядывали две черные лапы. Я свистнул – никакой реакции. Пришлось спуститься, чтобы напомнить зверю о его функциональных обязанностях. Я не спеша приблизился к будке, готовый отскочить в сторону, если пес вдруг проявит служебное рвение, и пригнулся.
Никогда в жизни я не видел, чтобы собака спала с раскрытой пастью, вывалив розовый язык. Осененный внезапной догадкой, я легонько пнул ногой тяжелую треугольную голову.
Собака была мертва.
Я присел перед будкой, взялся рукой за мягкий, еще теплый загривок и выволок животное на снег. Крови не было. Значит, в него не стреляли. Но не от инфаркта же он откинул лапы, черт возьми!
Кажется, я уже не поспевал за стремительным развитием событий и терял контроль над ситуацией. Открыв входную дверь, дворник вольно или невольно предоставил преступнику полную свободу действий. Мне достаточно было выйти из дома, чтобы дважды наткнуться на результат этих действий.
За моей спиной послышались тяжелые шаги. Я обернулся. Ко мне приближался дворник с метлой на плече. Присев рядом с трупом собаки, он взялся за мощные челюсти обеими руками, раздвинул их, заглянул в глубину глотки и покачал головой. Потом выпрямился и пнул ногой здоровенную миску. Вместе с засохшими обглоданными костями на снег вывалились маленькие кусочки вареной колбасы.
– Похоже, проглотила псинка отраву, – почти равнодушным голосом произнес дворник, поправляя на голове шапку. – Кто-то из гостей лишнего шума побоялся…
Меня задело, что этот «простой» человек так легко и безапелляционно определил, кто мог отравить собаку, а кто не мог.
– А почему именно кто-то из гостей?
Дворник повернулся ко мне и смерил меня продолжительным взглядом.
– А потому что на своих она и так бы не лаяла – зачем тогда ее травить?
Я промолчал. Возразить мне было нечего. Дворник сделал простой и верный вывод, вычеркнув себя, а заодно и Ольгу, из списка подозреваемых.
Я вернулся в дом, закрыл за собой дверь на ключ и остановился у лестницы, раздумывая, куда мне пойти и что предпринять. У меня не было сомнений, что отравление собаки и пропажа пистолета из машины – два логически следующих друг за другом события. Чтобы незаметно, не привлекая внимания, выйти из дома за пистолетом, а затем вернуться обратно, злоумышленник кинул собаке отравленную колбасу. Значит, как минимум на двух уликах его можно поймать: на промокшей в глубоком снегу обуви и на отраве, которой он воспользовался.
Я направился к Лере, сам не зная, что именно влекло меня к этой девушке: то ли желание одним махом доказать ее вину и поставить точку, то ли стремление укрыться в надежном месте, где менее всего можно было ожидать выстрела в спину, то ли инстинктивная тяга к стройной самочке.
Но когда я без стука распахнул дверь комнаты, отчего Лера испуганно забилась в самый дальний угол дивана, я понял, что мною управляют амбиции сыщика.
– Где обувь? – негромко, но достаточно жестко произнес я.
– К-к-какая обувь? – заикаясь, переспросила Лера, как щитом прикрываясь книжкой «1001 вопрос про ЭТО».
Я не стал уточнять. Время и внезапность решали все. Встал на колени перед диваном, пошарил рукой по пыльному полу и выудил пару усатых тигрят. Они были совершенно сухими, словно я выдернул их из жаркой и безводной Африки. Отшвырнув близнецов в сторону, я отдернул штору, проверил батарею отопления. Там было пусто.
Развернувшись, я шагнул к двери, дернул на себя дверцу стенного шкафа и сразу увидел пару сапожек на высоких каблуках, которые доставили Лере столько неудобств на обледеневшей дорожке. Мне казалось, я уже чувствую мокрую и холодную подошву, к которой прилипли крошки нерастаявшего льда, и я уже придумывал первые слова, которые должен буду сказать Лере. Но… Но сапожки оказались совершенно сухими. Не менее сухими, чем тапочки.
– Что с вами? – спросила Лера, глядя на меня так, как смотрят на психически нездоровых людей. – Что вы там ищете?
И тут я вспомнил про белые туфли, которые лежали в спортивной сумке. Ведь в них запросто можно было выскочить во двор!
– Где туфли? – крикнул я и сразу понял, что коснулся тайны.
Лера невероятно смутилась. Она попыталась улыбнуться, скривила губы, затем пожала плечами и отрицательно покачала головой. Лицо ее быстро покрылось пунцовыми пятнами.
– Туфли? – переспросила она, изо всех сил стараясь произнести это слово легко и непринужденно. – Какие туфли?
Но я, словно рыбак, уже чувствовал, как трепещет добыча на леске, и осторожно подводил ее к себе.
– Белые! – уточнил я, не сводя с девушки глаз, и шагнул к ней.
– Ой, мамочка… – прошептала Лера, подтягивая к себе коленки и прижимая книгу к груди.
– Которые лежали в твоей сумке, – еще более конкретизировал я свой вопрос и приблизился еще на шаг.
– Вы что? – шепнула Лера, сверкая очками, – собираетесь меня убить?
– Хуже, – ответил я.
– Хуже не бывает, – попыталась вступить в полемику Лера.
Я раскрыл дверцу тумбочки. Там ничего не было. Тогда я подошел к платяному шкафу и взялся за ручку створки.
– Лучше во всем признайся сама, – предложил я мирное разрешение конфликта.
– В чем? – жалобно уточнила Лера. – Пистолет где?! – рявкнул я.
– Господи! – зашептала Лера, вскидывая глаза к потолку. – Так что вы ищете – пистолет или туфли?
– Баночку с ядом!!
Кажется, я добился, чего хотел, – ситуация была уже достаточно комедийной, а мои действия со стороны выглядели как веселенькая пародия на следственно-оперативную работу. И в этом заключалось преимущество частного детектива перед профессионалом: я мог позволить себе балансировать на грани шутки и серьезности. Ведь я всего лишь зарабатывал деньги и удовлетворял свое тщеславие. Ни больше ни меньше. И мне очень хотелось, чтобы Лера это поняла.
В шкафу я обнаружил спортивную сумку. Я выволок ее и поставил перед диваном.
– Давай по-хорошему, – предложил я. – Ты мне – пистолет, а я подумаю, как тебе помочь.
– У меня нет никакого пистолета! – клятвенно произнесла Лера.
– Хорошо, допустим, – ответил я, обессиленно садясь на стул. – Давай хотя бы туфли.
Лера отложила книгу, опустила ноги на пол, провела ими по полу, пытаясь на ощупь найти тапочки.
– Скажите, Ольга много вам заплатит за то, что вы посадите меня в тюрьму? – спросила она чуть хрипловатым голосом. – Может, я смогу заплатить вам больше, чтобы вы отстали от меня?
У меня даже дыхание свело от той откровенной наглости, с какой эти слова были произнесены.
– Хватит болтать, – сказал я, нахмурив лоб. – Туфли неси! И прекрати мне «выкать»!
Лера встала. Прошлепала босыми ногами к ванной, у двери остановилась и повернулась ко мне.
– Честное слово, я никого не убивала, – сказала она. Недолго подумала и добавила: – Я могу продать свою машину и отдать вам эти деньги…
– Стоп! Не надо слезу из меня выдавливать! – перебил я Леру, с деланым интересом разглядывая свои кулаки. – Я сам знаю, что ты никого не убивала. Просто… просто ты себя так ведешь, будто всем должна и перед всеми виновата… Думаешь, мне очень приятно разговаривать с тобой таким тоном? Я с большим удовольствием пригласил бы тебя к себе домой. На романтический ужин, так сказать, при свечах… Но дело надо довести до конца. Это мой принцип, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Лера.
– Ну, раз понимаешь, то тащи туфли, и закончим этот дурацкий спектакль… Домой хочу. Надоело все…
Лера зашла в ванную и вынесла оттуда пару белых туфель. Протягивая их, она несмело приблизилась ко мне. Все еще хмуря брови, я покосился на туфли. Можно было махнуть рукой, встать и сказать: «Ладно, хватит. Ложись спать, больше я тебя не побеспокою». И уйти. И я уже был готов так сделать, но в последний момент все-таки взял их. И тотчас почувствовал, как мое сердце куда-то провалилось.
Туфли были влажными и теплыми – наверное, Лера сняла их с батареи, где они сохли. На одном каблуке темнело бурое пятно.
Я опустил глаза, чтобы не встретиться с ее молящим взглядом, и вернул туфли.
– Убери…
Встал, подошел к двери, остановился на пороге. «В общем, так, – подумал я. – Сейчас я поднимусь к Ольге, верну ей аванс и скажу, что мое расследование зашло в тупик. Потом сяду в свой джип и помчусь домой. Лягу в кровать и буду спать сутки напролет».
Я вышел в коридор и с силой захлопнул за собой дверь.
ГЛАВА 17
ГУАШЬ С КЛЕЕМ
Ольгу не слишком удивило мое заявление. Она взяла аванс и, не пересчитывая, кинула купюры в хрустальную пепельницу.
– Что-нибудь случилось? – спросила она, глядя в черное окно. – Должна же быть какая-то причина того, что ты так неожиданно уезжаешь?
– Ничего не случилось, – ответил я неправдоподобно легким тоном. – Но довести расследование до конца я не в состоянии. Мне не хватает фактов для окончательных выводов.
