Нет, о таком я решительно ничего не слышал и нигде не читал, хотя книги по монстрологии покупаю везде и всюду и расспрашиваю каждого, кто в этом предмете сведущ. Работа у меня такая ― нельзя мне «клиентуры» не знать.
― Затем или до того над вампиром провели работу, ― продолжил объяснение Васька. ― Плоть его частично обратили в кремень. Не просто так, а как бы в каждую клетку его организма по песчинке подкинули. Заклинанием перемещения. Ты хоть представляешь, какое оно по сложности было? Как раздробить каждую песчинку в тачке песка, а затем заставить ее переместиться с такой точностью, чтобы каждая попала в свою ячейку?
― Ты так сможешь? ― спросил я.
― Шутишь? Да ни в жизнь! ― замахал короткими ручками Васька. ― Тут не знаю кем надо быть, чтобы эдакое осилить.
― А зачем?
― Что ― зачем?
― Осиливать.
― Так он почти неуязвимым получился. Его пуля не пробьет.
Я задумался, затем сказал:
― Стоп, стоп. Как так ― не пробьет? Я его двумя выстрелами уложил. Никакой сверхкрепости не вижу. На гуля кладбищного и то больше тратишь подчас.
О целом магазине десятимиллиметровых пуль из пистолета, что Батый в него выпустил, я упоминать не стал. Батый в грудь стрелял, а любой нечисти сразу надо в голову целиться, если она у нечисти есть, разумеется.
― Повезло тебе… Лари! ― окликнул он тифлингессу.
― Да, милый? ― откликнулась та.
Батюшки, а голос-то! Такая по телефону соблазнит так, что дырку в лавке трахнешь.
― Дай мне, пожалуйста, вон ту шкатулочку… Ага, бронзовую, ― сказал Васька, и та, волшебно покачивая бедрами, поднесла ему просимое.
Васька откинул пружинную крышечку и достал оттуда нечто, напоминающее рваный клочок пергамента.
― Ты сказку про пражского голема из старого мира помнишь? ― спросил он меня.
― Примерно, в общих чертах, ― кивнул я. ― В пражском гетто какой-то раввин для защиты евреев от всех подряд придумал голема. Вылепил его из глины, вложил в рот клочок пергамента с именем Бога, и тот ожил. Что-то в этом духе.
― Примерно, ― кивнул Васька, дуя на чай в блюдце, потянулся к вазочке с крендельками и заскользил пальцами по гладкой поверхности: все крендельки быстро и ловко успела погрызть Маша. ― На самом деле надо было пражским властям того еврейского чернокнижника на костер тащить и жечь как можно скорее. Глину он оживил, как же. Оживи ее поди. Неживое, или ранее живым не бывшее, не оживляется ― правило любой магии номер раз. Анимируется ― да, но не оживляется. Думаю, что началось как раз с такого же заклятия, как и в нашем случае: перемещения песка в чей-то организм. А потом окружающим сказали, что вроде как из глины вылеплен. На ощупь похоже, кстати.
― А с именем Бога чего?
― А ничего. Знаешь, что это? ― Он ткнул пальцем в клочок пергамента из шкатулки.
― Нет.
― Это кусок кожи с этого самого вампира. Если содрать с кого-то кожу, начертать, как я понимаю, вот это самое заклятие и вложить тому в рот, то получится оный самый голем. В данном случае ― анимированный вампир, выполняющий приказы хозяина, неуязвимый для магии и почти неуязвимый для любого оружия. И знаешь, что случилось?
― Что? ― уже всерьез заинтересовался я.
― Одна из твоих пуль попала ему как раз туда, где лежал этот кусочек его собственной кожи. И разорвала его, разрушив целостность заклятия. Шанс повторить ― один на миллион. Пока клочок цел и он у него внутри ― ты ничего не сможешь с этой дрянью сделать. Разве что взорвать.
Васька замолчал с многозначительным видом. Да и было с чего такой вид иметь ― если он прав, то и впрямь попасть так, чтобы разрушить пергамент с управляющим заклятием… В следующий раз меткости может и не хватить. А вот насчет взорвать…
― А срубить башку?
― Можно, ― кивнул собеседник. ― Но топор завязнет, или чем там рубить собираешься. Я же не просто так рассказывал, как его песком набивали.
― Ага, ― кивнул я, подтверждая, что усвоил информацию. ― Вась, так что у нас с преступностью деяний в этом случае?
― Если реально, то никак, ― поморщился Васька. ― Вампиры вне закона, нигде не сказано, что по отношению к ним существуют запретные чары. Другое дело, что этот самый вампирский голем напал на человека. Это уже преступно, однако…
Васька лишь скроил совсем тоскливую гримасу, и я закончил фразу за него:
―…Никто не может доказать, что этот вампир-голем был работой рук упомянутого колдуна.
― Верно, соображаешь, ― подтвердил некромант. ― Если даже магическое воздействие между ними засекли, то колдун всегда отмазаться может. Скажет, что обуздать чудовище пытался. И то, и другое ― управляющие заклятия.
― Хорошо, ― кивнул я разочарованно. ― А что по второму покойнику?
― По второму, если честно, тоже не все в порядке, ― без энтузиазма сказал Васька. ― И тоже слабо доказуемо.
― Что именно? ― уточнил я.
― А то, что в покойнике ничего не осталось. Его даже подъять невозможно.
Васька так и сказал ― «подъять». Надо же, каких мы слов нахватались, это тебе не простецкое «поднять».
― Ты объясни, я все же в некромантии этой твоей…
― Чтобы труп подъять, надо хоть за что-то зацепиться. За сознание умирающее, за след души ― за что угодно. Надо установить связь между малым ― отрезанным пальцем, например, и целым, что лежит в круге. А в этом ― пустота, будто он никогда живым и не был. Хоть пополам его пили, все без толку. При этом ясно, что был он живым, и есть на нем след заклятия, которым это проделано.
― Прочитать сможешь?
― Не, куда мне! ― отмахнулся Васька. ― Очень сложное. И ожог у него на груди от сгоревшего амулета. Думаю, что в этом амулете и было заклятие прошито. Как клиент помер, так его и почистило.
― Ты об этом говорила? ― спросил я Машу.
― Об этом, ― подтвердила она. ― Этот амулет ― телепорт, но для нематериальной составляющей.
― А ты откуда все это знаешь? ― решил я уточнить.
― Оттуда, что это не Пантелея работа изначально. Он его модифицировал. Такие амулеты для перемещения духа делал еще мой учитель.
― А Пантелей… ― начал я догадываться.
― Пантелей тоже его ученик, ― сказала Маша. ― Только разошлись они раньше, лет сколько-то там назад.
― Отсюда ты его и знаешь?
― Отсюда и знаю, ― кивнула колдунья. ― Я его раньше только на фотографиях видела, до того как он опять в Царицыне объявился.
― А учитель твой где? ― спросил я с надеждой.
― Умер недавно. Год назад примерно. Старый он был.
В общем, посидели мы у Васьки еще с полчаса, но уже совсем ничего полезного не выудили. Что он знал, то нам и сказал. Пусть не много, но и не мало. Самое главное, для меня самого все уже ясно стало ― волшба Пантелея зла и незаконна, а потому, если дело правильно повернуть, можно добиться того, что за него награду предложат. Можно. Но не сейчас. Пока доказательств маловато.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
