хорошо пойти в загс с Натальей. Но если не судьба, то и Инна сойдет. Опять же людская молва: не оставил человека в трудную минуту, не посмотрел, что она в опале.
И Алесь, и Юрий встретили его тепло: знали, что Иван Валерьянович доставил их обоих в больницу, оказал первую помощь.
— Так почему не хотите перебираться в район? — спросил Корзун.
— Понимаете, Иван Валерьянович, — начал в своей манере Юрий, — здесь все на месте…
— А там что? Там же специалисты.
— Специалисты — это хорошо, — гнул свое Юрий. — Но Наталья Николаевна тоже не лыком шита. Главное — душевное тепло. А его тут у нас — как на курорте. Хоть отбавляй.
В палату вошла Маша Яворская.
— Извините, Иван Валерьянович. Больным пора принимать лекарство. — Маша положила на тумбочки таблетки и с деланной строгостью сказала: — Принять сейчас же.
Алесь проглотил таблетку и запил ее водой. Юрий с этой процедурой явно медлил. Взял лепешечку в руку, поднес ее ко рту и — это заметил Корзун намеренно ее уронил. Таблетка закатилась под кровать. Юрий попытался было встать, но Маша подбежала к нему и, прикрикнув повелительным тоном:
— Вам нельзя вставать, больной! — подала ему новую таблетку.
Юрий протянул руку, коснулся Машиных пальцев, после чего, как бы передумав, сказал:
— Нет, Маша, так не годится. Мы боремся за экономию лекарств и тут же их разбрасываем.
— Но на той таблетке уже микробы.
— Какие микробы? — явно тянул время Юрий.
— Какие-какие! Стрептококки, стафилококки…
— Маша, — укоризненно произнес Юрий, — ну неужели ты думаешь, я не справлюсь с этими плюгавыми микробами?
— Больной Андриц! — поняла, куда клонит Юрий, Маша. — Без разговоров принимайте таблетку.
— Слушаюсь, товарищ Маша.
Когда она вышла из палаты, Корзун сказал:
— Тут с душевным теплом все ясно. А как смотрит на перевод Александр Петрович?
Алесь не успел вымолвить слова — вмешался Юрий:
— Если вы переведете товарища старшего лейтенанта в районную больницу, у него не срастутся кости.
— Ну и болтун ты. Почему не срастутся?
— Как вы не понимаете, Иван Валерьянович? Может, товарищ старший лейтенант нашел здесь свою судьбу.
— Машу, что ли?
— Машу, Дашу, Пашу, Наташу — какая разница.
— Ты не забыл, что у меня гири подвешены? — пригрозил Юрию Алесь.
— А что я такого сказал?
— Ничего. Я в порядке профилактики.
Продолжать разговор не имело смысла. И так ясно: Алесь влюблен. А через минуту стало столь же ясно — в кого. Он весь просиял, когда в палату вошла Наталья. Сперва она не заметила Ивана Валерьяновича и поэтому спросила, обращаясь только к Алесю и Юрию:
— Мальчики! Как наши дела?
И тон вопроса, и светлая улыбка были красноречивы дальше некуда. И тут в поле ее зрения попал Корзун. Улыбка сменилась выражением легкой досады.
— Иван Валерьянович… Как это вы прошли, что я вас не заметила?
— Кому надо, те замечают, — с ноткой обиды ответил Корзун. — Не буду вам мешать.
Что ж, кажется, все прояснилось. Остается поставить точки над «i». Одно дело догадки, предположения, другое — ответ на прямо поставленный вопрос. Надо только предупредить Наталью. А то еще, чего доброго, просидит тут до полуночи, и тогда вести какой-либо разговор будет просто неудобно. Да и пусть этот счастливчик поскрипит зубами.
— Наталья Николаевна, я заеду к Марье Саввишне. Буду ждать.
— Зачем?
— Дело есть. Так что не задерживайтесь. Рабочий день уже кончился.
По дороге спохватился, что у Титовых сейчас Оксанка, дочь Тереховой. Надо заехать в магазин и купить ей конфет. Поймал себя на мстительном чувстве: Наталья, поди, не раз вспомнит, какой он чуткий, внимательный.
Марья Саввишна была дома. Оксанка на диване играла с куклами.
— Еду я, Марья Саввишна, в Поречье, — начал, поздоровавшись, Корзун, как вдруг — заяц. Остановил меня и спрашивает: «Ты к Оксанке?» — «К Оксанке», — отвечаю. «Передай ей, пожалуйста, „Мишки“. Я сам бы отнес, говорит, — да мне по другим делам нужно». — «Пожалуйста. Мне не трудно. Только дома ли она?» — «Дома, дома», — говорит.
— А откуда он меня знает? — недоуменно спросила Оксанка.
— Я тоже удивился. Спросил его: «Откуда ты знаешь Оксанку?» — «Мы, зайцы, — говорит, — все знаем. Знаем и что тетя Наташа сейчас в больнице, что она скоро придет домой».
— А знают они, когда поправится моя мама?
— Спрашивал и о твоей маме. «Скоро, — говорит. — Как только поправится, так сразу и домой».
— Хочу к маме, — захныкала Оксанка.
— Тебе же сказал дядя Ваня, что мама скоро приедет и заберет тебя домой, — вмешалась в разговор Марья Саввишна.
Она, конечно, догадывалась, с чем пожаловал к ним Иван Валерьянович. Мается человек. Давно пора ему жениться. И, кажется, нашел себе пару, да что-то Наташка хвостом завертела. Уж не завелся ли у нее кто-нибудь другой? Если завелся, то кто он? Из Поречья? Так здешних она всех знает. Среди них вроде бы нет никого, кто мог бы сравниться с Иваном Валерьяновичем. И статный, и уважительный. Да другая девушка обеими руками ухватилась бы за такого жениха. Так нет же, чем-то он ей не подходит. Вначале как будто на лад пошло, а потом как ножом отрезала. Стала позже приходить домой. Говорит: главный врач она теперь. А если и главный, так что? Может и ночевать домой не являться? Нет, все это отговорки. Что-то тут другое. А что — не говорит. Придет домой — надо с ней потолковать. Чтоб и человеку голову не морочить, и самой все было ясно.
В сенях звякнула щеколда, заскрипели половицы.
— Что-то ты рано сегодня, — встретила Наталью Марья Саввишна.
— А я знала, что у нас гость, — ответила та, снимая плащ.
— А у меня конфеты от зайки, — похвасталась Оксанка.
— К тебе прибегал заяц?
— Нет. Он дяде Ване дал. Он все знает.
— Кто, дядя Ваня?
— Нет, — подосадовала на непонятливость Натальи Оксанка. — Зайка.
— Ах, зайка. Ну, зайка, пожалуй, и правда все знает.
— Может, проводишь меня? — не выдержал Корзун.
— Что ж вы не посидите? Поужинали бы, — засуетилась Марья Саввишна.
— Спасибо. Я ужинал. Вот разве что Наташа проголодалась. Так я подожду.
— Да нет, я тоже недавно перекусила. Пойдемте.
— Тетя Наташа, хочу с тобой, — спрыгнула с дивана Оксанка.
— Оксаночка, девочка моя дорогая, на дворе сыро, ты можешь простудиться.
— А ты?
— Я уже большая. Да и ненадолго я. Скоро вернусь.
«Скоро вернусь», — мысленно повторил Корзун. Значит, ответ у нее готов. И то, что согласилась его проводить, скорее жест вежливости. Хорошо хоть, не задержалась, сразу пришла. Нет, не скажешь, чтобы она была неблагодарной. Тут другое. Есть вещи, которые не в ее силах. Сердцу не
