У Большаковых были виноградники и небольшая винодельня, Игорю нравилось с ними возиться. Я хотел бы жить в Эльзасе, выращивать Гевюрцтраминер и делать пряное вино с ароматом розовых лепестков. И тогда у меня было бы право на Нику.
Я не стал возвращать себе свое настоящее имя, я не считаю отцом человека, который сумел меня родить, но не сумел защитить ни меня, ни мою мать, ни мою сестру или брата. Он отнял у меня семью, поэтому я до конца своих дней останусь Демьяновичем.
Капитан Тимур Морозов тоже имел бы право на другую жизнь. Откуда-то я знаю, что Нике было бы по х…ю, мент я или миллионер. Ей не нужны мои деньги, ей нужен я, вот только все это не нужно Тиму Талеру. А Тим Талер вряд ли доживет до пенсии, чтобы выращивать Гевюрцтраминер.
Мысли кажутся мне черной рекой, которые текут как сажа, вымазывая все вокруг. Тихо стучит дверь, я оборачиваюсь и вижу на пороге завернутую в плед Веронику.
— Я не помню, как уснула, — ее голос пробирает до внутренностей, и я хрипло зову:
— Иди сюда, Вероника, будем пить «ледяное» вино. Увидишь, тебе понравится.
* * *
Она подходит, останавливается в шаге от меня, кутается в плед. Так тепло же, я в одних штанах, без футболки… Разглядываю заспанное личико, пытаюсь угадать, что за мысли скрывает от меня гладкий лоб. Ага, тут хер угадаешь.
Смотрит исподлобья, обижается? Наклоняюсь, беру плед за края и дергаю на себя. Ника летит прямо мне на колени, пытается соскочить, а я придавливаю за плечи обратно.
Вероника сопит как обиженный ежик, отпихивает мои руки и порывается встать, но на этот раз я крепко держу ее за бедра.
— Не дергайся, сладкая, говорю же, вино будем пить.
— Чтобы пить вино, не обязательно сидеть так близко.
— Мы еще и трахаться сейчас будем, Ника, — красноречиво вдавливаю в себя.
Она ерзает с недовольным видом, и в принципе, я уже готов. Можно начинать. Но не готова Ника, я собирался поить ее вином и вообще, я на расслабоне. Так что не тороплюсь, пусть еще покрутится на моем члене.
— Трахаться это одно, а обниматься — совсем другое, — Ника отрывает от себя мои руки, и я киваю.
— Окей. Будем трахаться без рук.
Она так забавно дуется, что не могу удержаться от ухмылки. Ника сползает с меня в угол кресла и складывает руки на груди. Тянусь за бутылкой «ледяного», наливаю вино в бокал.
Протягиваю бокал Нике и наклоняюсь к ее губам. Отворачивается, упираясь ладошками мне в грудь. Обижается.
— Ты же сказала, без рук? — отнимаю от груди ладони.
— Целоваться с тобой я тоже не хочу, — смотрит из угла мышью. Ну хорошо.
— Тогда пьем вино, — делаю глоток и нависаю над Никой.
Конечно, я сильнее, она совсем маленькая против меня. Заламываю ей руки за спину и приникаю к губам — напористо, сильно, вдавливаюсь языком, вливая в упрямый рот холодное ароматное вино.
Она судорожно сглатывает, а я провожу языком между сладкими приоткрытыми губками. Нике понравилось, она тянется за мной, облизывая губы и мой язык, пока не вспоминает, что обижается. И снова откидывается на спину.
— Вкусное вино? — спрашиваю, не отводя взгляд. Медленно кивает и снова облизывает верхнюю губу. А это уже для того, чтобы я завелся. Я и завожусь, но пока хочу еще с ней поиграть.
Снова спаиваю Нике глоток, она уже сама тянется, усаживается удобнее. Но я не даю поджать ноги, рано, пускай они просто упираются в кресло. Мы вылизываем губы друг друга, и нам обоим нравится эта игра.
Ее тоже заводит. А мы даже еще не начинали, детка, теперь я тебя поцелую так глубоко, как захочу. Вместе с вином вламываюсь ей в рот, она посасывает мой язык, и я теряю над собой контроль, отпуская ее руки. Ника обвивает руками шею, это пздц как приятно, но член уже рвется из штанов, и я не нахожу причин ему отказывать.
Люблю французское кружево, оно легко рвется. Отбрасываю клочки бывшего дорогого белья и свожу Никины руки под ее коленками, заставив поджать ноги. Глаз не отвожу, я уже давно ими ее трахаю, тут не отведешь.
Откидываюсь на спину и прислоняюсь к противоположному углу кресла. Теперь мы смотрим друг на друга с расстояния вытянутой руки. Начинаю водить членом по открытой для меня промежности, розовый шелк ласкает член, будто облизывает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мокро, скользко. Как же моя Ника быстро возбуждается, или она уже пришла мокрой? Может, я ей приснился? Или не я…
Не порти себе настрой, Талер. Прохожусь глубоко головкой по складкам, а сам смотрю на лицо Вероники. Она дышит чаще, ротик приоткрыт, глаза распахнуты. Смотрят на меня, будто впервые видят.
Нахожу головкой горячий вход и вожу вокруг влажной мужской плотью. Ника закусывает губу, выпускает коленки и разводит ножки. Но я качаю головой и возвращаю ее руки обратно, для верности фиксируя одной своей.
— Мы же без рук, сладкая. Подтяни ножки, я хочу тебя так.
Она начинает дышать еще чаще, потому что я будто случайно вошел в нее и сразу вышел.
— Тим, — она пытается выпрямить колени и разогнуть ножки, но я не позволяю, — Тим, я хочу, пожалуйста!
— Ну нет, мы только начали, сладкая.
И снова вгоняю член, а потом выхожу. Он блестит, влажный от Никиного желания. Ее розовая плоть тоже влажная, размазываю смазку и снова ныряю в Нику.
Мокро, горячо, сладко. По ощущениям просто ох…енно. Мы смотрим друг другу в глаза, она напряжена, на шее бьется синеватая жилка. Перевожу взгляд на губы и ловлю себя на мысли, что сейчас ее губы внизу еще более влажные. Это что же, считай, она мне делает минет?
Ощущения более чем похожи. Начинаю двигаться ритмично, но медленно, растягиваю кайф. Ника стонет и пытается тоже двигаться, но я крепко фиксирую ее руки под коленями, и она от бессилия всхлипывает.
Вот такая она мне еще больше нравится — обездвиженная, возбужденная, вращающая бедрами как мартовская кошка. А я продолжаю изматывать ее монотонным и ритмичным скольжением по раздразненной, возбужденной влажности.
— Тимур, — шипит она сквозь зубы, — если ты меня сейчас не трахнешь, я тебя укушу.
— Кусай, — соглашаюсь и тут же опережаю, кусая за подбородок.
Она вырывается, хватает за плечи, потом по спине вниз, и в момент, когда я в нее ныряю, вдавливает в себя. Начинает сама об меня трахаться. Что же за е…ля с этой девочкой невозможная!
С трудом прихожу в чувство.
— Эй, мы так не договаривались, — демонстративно наваливаюсь, подхватывая Нику под колени, и разрешаю себе оторваться.
Кричит Ника, долго сжимаясь в оргазме, потом кричу я. А потом падаю сверху, накрывая собой, и шепчу в волосы:
— Девочка моя, как же я без тебя буду?
Глава 17
Я перевожу дыхание, пока отголоски оргазма расходятся по телу, вызывая дрожь и покалывание во всем теле. Тимур целует меня протяжно и глубоко. Держусь за его шею — наконец-то Тим отпустил мои руки! — глажу влажные волосы и понимаю, что он уже принял решение.
В голове словно тумблер переключился. Я больше не хочу на него обижаться, никто не знает, сколько времени нам осталось провести вместе. Зачем тратить его на пустые никчемные обиды?
Наверное, мне не судьба быть с Тимуром. Не в этой жизни точно. Возможно, когда-то мы с ним снова встретимся, он полюбит меня, у нас будет семья, двое детей. Большой красивый дом, собака, кошка и даже попугай. Но это будет потом, в другой жизни.
А сейчас я глажу его по волосам и улыбаюсь. Потом мы целуемся очень долго, сидя в кресле. Теперь моя очередь спаивать ему глотками это сладкое ароматное вино. Тим сказал, оно называется «ледяным». Мы ни о чем не говорим, просто целуемся.
Снова занимаемся любовью, на этот раз неторопливо, медленно, так глубоко, что кажется, мы проникаем друг в друга. Погружаемся и проходим насквозь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тим ласкает мою грудь, посасывая по очереди то один сосок, то другой. И я не знаю другой такой сладкой муки, способной вот так иссушить меня дотла. И другого мужчины такого не знаю, потому что нет их, других. Один Тимур есть.
