Глава 5
Мир теней
Перевод Резницкая Т.В.
Оппозиция, 1964 – 1970
Консервативная партия всегда предпочитала застрелить пианиста, но не сменить мотив. Это подтвердилось после нашего проигрыша. Всякий озабоченный развитием Консервативной партии задумался бы, не объясняла ли устоявшаяся тенденция сражением на социалистической платформе то затруднительное положение, в котором оказалась партия. Тогда после более или менее неизбежного поражения на следующих выборах, ибо в стране было ощущение, что лейбористам нужен был значительно больший рабочий перевес голосов, если они собирались осуществить свою программу, настало время подумать о смене лидера. Я надеялась и действительно наивно ожидала, что партия сплотится под началом Алека Дугласа-Хьюма. Позднее мне сказали, что сторонники Теда Хита и другие жаждущие сместить Алека активно действовали за кулисами; но я узнала об этих таинственных интригах, когда было слишком поздно. Я была потрясена и расстроена, когда Алек на заседании «Комитета 1922 года» сказал, что намерен уйти в отставку; а еще более того была поражена тем, как очевидно он был несчастен.
Реджи Модлинг и Тед Хит были в целом двумя фигурами, считавшимися серьезными претендентами на лидерство, которое должно было решиться голосованием среди членов парламента. Считалось, что у Реджи больше шансов. Хотя его деятельность на посту канцлера казначейства подверглась серьезной и оправданной критике, не было сомнений в его опытности, блестящем интеллекте и влиянии в Палате. Его главной слабостью была некоторая леность, частый спутник тех, кто знает, что они от природы умнее, чем окружающие.
У Теда был совершенно другой характер. Он был методичным, сильным и в вопросе, стоявшем для него выше всех прочих – Европа, человеком несгибаемой решимости. Будучи министром финансов теневого кабинета, он имел возможность проявить свои способности, энергично взявшись за финансовый законопроект, который в те дни обсуждался в парламенте. Тед считался несколько правее Реджи, хотя оба они были центристами. Реджи более склонялся к Европейской ассоциации свободной торговли, а Тед убеждал парламент, что ЕЭС было жизненно необходимо. Но их подход к специфическому политическому курсу вряд ли влиял на вопрос, кого нужно поддержать.
Я знала Реджи как члена парламента от соседнего избирательного округа Барнет, и мне нравилось сочетание в нем шарма и острого интеллекта. Личность Теда мне казалась во многом превосходной, но он был лишен обаяния. Возможно, он был более естественен в разговорах с мужчинами, нежели с женщинами. Мне казалось, что хоть я и знаю его долгие годы, в некотором смысле я не знаю его вовсе. Я не чувствовала в то время никакой враждебности, просто отсутствие человечности. Ни тогда, ни позже я не считала любезность важным качеством лидера. И все же, приняв во внимание все нюансы, я собиралась голосовать за Реджи Модлинга.
Кит Джозеф убедил меня изменить решение. К тому времени он был моим другом. Мы вместе работали над пенсионной политикой в 1964–1965 гг. Как и на всех, кому доводилось с ним общаться, он производил впечатление силой своего ума и глубиной своего сочувствия. Кит пошел в политику по тем же причинам, что и многие левые: он хотел улучшить долю простых людей, особенно тех, кто вел неполноценную жизнь. Много шуток было сказано, лучшие из них принадлежали самому Киту, о том, как изменились его отношение и направление его политики относительно жилищных условий, и здравоохранения, и социальных льгот. Но главной нитью оставался его поиск правильного ответа на вопрос, как разрешить проблемы человеческого страдания. Так что я со вниманием выслушала его, когда он позвонил по телефону и сказал, что, поскольку он знает, что я намереваюсь голосовать за Реджи, я должна подумать. Кит видел слабости Реджи, но предпочитал говорить о сильных сторонах Теда. Он обобщил их словами: «Тед страстно желает помочь Британии». И конечно, этого же хотел Кит, и этого хотела я.
Это стало решающим моментом. К разочарованию Реджи Модлинга и его личного парламентского секретаря Нила Мартена, я сказала им, что отдам свой голос Теду Хиту. Так же решили многие. Тед с явным большинством вышел вперед в первом голосовании, Реджи снял свою кандидатуру, что сделало второе голосование ненужным.
Мне было приятно получить новую должность от нового лидера. Я поменяла место представителя теневого кабинета по делам пенсий на такое же в сфере жилищного строительства и земельного управления под руководством моего прежнего босса Джона Бойда-Карпентера. При этом я всегда ценила полученные знания о системе социального страхования как один из самых важных аспектов моего обучения на пути к посту премьер-министра. Теперь, когда мы были в оппозиции, было трудно противостоять увеличению размера пенсий и социальных выплат, которое осуществляло лейбористское правительство: только позднее стали очевидны финансовые последствия этого роста расходов.
Как и ожидалось, Гарольд Вильсон созвал внеочередные выборы в конце марта 1966 г. В результате последовало поражение консерваторов, а большинство лейбористов (с преимуществом в девяносто семь мест) было равно ожидаемым. Мы провели скучную кампанию на основе шаткого предвыборного манифеста «Действия, не слова», который детально обобщал влияние Теда на политику. Все это рассматривалось как продолжение победы Вильсона в 1964 г., и Теда никто не винил. Мне было приятно победить с преимуществом в 9464 голоса, на сей раз Лейбористскую партию, оттеснившую либералов на третье место. Но это было тяжелое время. Дэнис знал о моем настроении и купил мне кольцо вечной любви, чтобы меня подбодрить.
Я сделала еще один шаг вперед, когда Тед Хит назначил меня представителем казначейства по налоговым вопросам под руководством министра финансов теневого кабинета Иэна Маклеода. В прессе ходили слухи, что меня продвинут в теневой кабинет, но я на это не надеялась. Я теперь знаю, прочтя мемуары Джима Прайера{«Равновесие власти» (1986), стр. 42.}, что мою кандидатуру действительно рассматривали, но Тед Хит довольно пророчески выступил против, утверждая, что если бы меня ввели в кабинет, «они бы больше никогда [меня] из него не вывели».
Как адвокат по налогам я уже хорошо ориентировалась на новом месте. Хотя у меня не было формального образования в сфере экономической теории, я легко оперировала понятиями и всегда имела четкое представление о том, как должны расходоваться государственные деньги. Побывав на посту младшего министра, ответственного за пенсии, я обнаружила, что, обладаю тем типом ума, что позволяет схватывать технические нюансы и понимать довольно сложные вычисления. Но это, однако, не означало, что можно позволить себе расслабиться.
Я не просто чувствовала, что подхожу для новой работы, это было очень выигрышное время для ее начала. Непоследовательность и безответственность социалистического управления экономикой стали явными. Оптимистические прогнозы Национальной программы Джорджа Брауна, опубликованной в сентябре 1965 г., стали камнем на шее лейбористов, так как предсказания экономического роста не оправдались. Предвыборные обещания Лейбористской партии «не повышать резко налоги» были нарушены, когда с объявлением бюджета в мае 1966 г. был введен выборочный налог на занятость, по сути, налог на фонд заработной платы, особенно сильно ударяющий по предприятиям сферы обслуживания. Мне предстояло противостоять этому.
Лейбористское правительство было уверено в своих особых отношениях с профсоюзами, способных обеспечить добровольное ограничение доходов в качестве средства контроля инфляции. Но Декларация о намерении, в декабре 1964 г. представленная под звуки фанфар совместно правительством и Британским союзом тред-юнионов, провалилась. В июле 1966 г. «добровольность» была отменена. Было объявлено, что на полгода заработная плата будет заморожена, а в следующие полгода последует строгое ограничение заработной платы. Планировалось замораживание цен на год, и было выдвинуто прошение о том, чтобы ограничение применялось и к дивидендам на этот срок. Организованное лейбористами Национальное управление по ценам и доходам получало полномочия требовать заблаговременное (за один месяц) извещение о повышении любой цены и любого заработка и полномочия правительственным декретом отсрочивать их увеличение на срок до трех месяцев. Правительство могло наложить запрет на повышение этой цены или заработной платы. Бороться против этой политики было одной важной частью моих задач.
Готовясь к своему первому важному выступлению в Палате общин в новой роли, в библиотеке Палаты общин я прочла все речи касательно бюджета и финансовых законопроектов со времен войны. Таким образом, я смогла продемонстрировать несколько смущенному Джиму Каллагену, тогда канцлеру казначейства, и Джеку Дайэмонду, его главному секретарю, что это был бюджет, не способный обеспечить даже незначительные концессии в сфере социальных услуг. Затем я атаковала выборочный налог на занятость, полный нелепостей, которые я с удовольствием вытеснила. Попытка противопоставить производство и сферу обслуживания, перенесение налогового бремени на вторую и передача денег в качестве субсидий первому была, очевидно, неэффективной. Вот как я оценила это в своем выступлении: «Чем бы налог на фонд заработной платы ни был, он предстает образцом чрезвычайно плохого управления. Как бы я хотела, чтобы Гилберт и Салливан были живы, чтобы у написать оперу на эту тему».
