Воин молча пожал плечами.
– Забавно, но, кажется, я этого хочу больше, чем ты. – В мягком увещевающем голосе Настоятеля послышалась стальная нотка. – Или что же, надеешься уйти отсюда иным путем? Не обольщайся. Итак, две возможности: ты отказываешься от своей женщины и становишься моим послушником – это гарантирует тебе жизнь, – или, – он развел руками, – ты будешь казнен, а женщина все равно последует дорогой тех, кому суждено вытянуть жребий ухода в иной мир, – он помолчал и добавил: – Лучший мир.
– Это моя женщина. Я бился за нее и готов биться снова, – холодно проговорил Лешага, словно пропустив мимо ушей все сказанное перед тем. – Столько раз, сколько понадобится.
– Каким же образом?
Уголок губ Лехи чуть приподнялся, одно мгновение – он ушел в кувырок и связанные руки его оказались впереди. Еще миг – и лежащий на столе автомат с резным прикладом оказался бы у него. Но не тут-то было. Человек в маске без лишних движений ушел в сторону и ударом ноги сбил оружие на пол, а в следующую секунду его пятка с силой врезалась в солнечное сплетение бывшего стража, отбрасывая того в сторону. Лешага отлетел, успев по пути зацепить пару разбросанных на столе патронов. Удар был резким и точным, все нутро обожгло, будто расплавленным огнем. Ученик Старого Бирюка вскочил, сцепив зубы, острые головки пуль торчали из его кулака двумя клыками.
– Хорош, хорош, – Красный улыбнулся чуть насмешливо, но без злобы. – Ладно, специально для тебя я придумал еще один вариант. Ты говоришь, что это твоя женщина. Пусть будет так, я принимаю вызов. Когда ты проиграешь, станешь моим послушником. А моей женщине надлежит смириться с ее жребием.
* * *
Звуки приближались. Марат растерянно оглянулся. Бежать обратно к пулемету нет смысла. Застрять в узком лазе к моменту прибытия этих жутких охотников за людьми ему хотелось ничуть не больше, чем принять бой здесь, у распластанного на полу тела. Он представил, как его, осыпая насмешками, вытягивают за ноги, и готов был завыть от жалости к собственной персоне. Но ни жалеть себя, ни выть не было ни времени, ни смысла. Он еще раз огляделся. Прямой коридор длинной норой уходил в глубь скалы. «Куда бы спрятаться? Разве что…» – он бросил взгляд на высокий свод. Там, под самым потолком, толстыми удавами, намертво прикованные к камню металлическими скобами, тянулись какие-то трубы. Сбросив обувь, драконид уперся руками и ногами в стены, изо всех сил пытаясь уподобиться мерзкой, но полезной многоножке, пожирательнице мух. Наконец он достиг цели, ухватился когтями рук за трубку, подтянулся и впился в темную шкуру трубы ногами. Висеть было трудно и больно, Марат до хруста сжал зубы, чтобы не заорать. Голоса приближались. Чешуйчатый едва успел досчитать до ста, как рядом с трупом появились еще трое в масках с автоматами на изготовку. Один склонился над бездыханным телом, двое держали под прицелом ведущий к пулемету тоннель.
– Мертв, – наконец подытожил осматривающий. – Кажется, ничего не пропало, даже вот, обувка какая-то.
– Бегом! – раздалась команда. Все трое, прикрывая друг друга, перебежками бросились к лазу, надеясь перехватить убийцу. Чуть выждав, юноша мягко спрыгнул наземь и со всех ног бросился в противоположном направлении, лихорадочно осматривая стены в поисках хотя бы самого хлипкого, самого незначительного убежища.
Коридор закончился, упершись в новый, поперечный. Марат в сомнении оглянулся. Куда бежать? Налево? Направо? Времени для раздумий не было.
«Кажется, большинство людей – правши, – мелькнуло в голове. – Значит, подумают, что я повернул направо». Он бросился налево. Драконид бежал, пока не увидел небольшую вырезанную в камне нишу со вбитыми в стену железными скобами лестницы. Он глянул вверх. Там виднелся открытый люк. «Была, не была», – решил герой-недоучка, и ящерицей устремился в убежище.
– Что случилось, добрый брат? – послышалось над его головой, как только он просунул ее в лаз. – Я же только заступил на пост. Тебе еще рано на смену.
– Сдавайся, вражий сын! Еду-еду – не свищу, а наеду – не спущу! – задыхаясь от волнения, выкрикнул Марат героическую фразу, вычитанную в одной книге.
Человек в маске сидел во вращающемся кресле, перед ним торчало несколько труб. В одну из них он внимательно, не отрываясь, смотрел. Услышав за спиной странный, но резкий окрик, солдат было дернулся, но ствол автомата уперся ему в голову.
– Сдаюсь, – обалдело прошептал замаскированный, переводя взгляд от трубы к Марату. – О-ой, ты кто?
* * *
Один из смиренных братьев, опасливо поглядывая на пленника, развязал путы, стягивающие его запястья, и вручил нож. Леха почувствовал в ладони знакомый вес клинка, шероховатость рукояти. Никаких подвохов. Это было его оружие.
Зал, куда они пришли, по всей видимости, использовался для тренировок, хотя помост, которым он заканчивался, свидетельствовал, что так было не всегда. Красный уже ждал его, разглядывая сквозь прорези маски с насмешливым интересом. Едва завидев противника, Лешага пошел на сближение, Старый Бирюк учил: «Как только увидел врага – бой начался! Как только узнал, где враг, – бой начался!» И какая разница, что отец Настоятель не двигался с места, точно застыл в своем беспечном созерцании. Приблизившись на дистанцию атаки, бывший страж резко выбросил левую руку к лицу врага и на развороте ткнул ножом вперед. Если бы тень можно было поразить, она бы непременно была повержена. Настоятель же чуть сместился, пропуская удар мимо себя.
– Не торопись, – посоветовал Красный. – Пусть руки отойдут от веревок. Разомни запястья. – Слова звучали сочувственно и доброжелательно, но Лешага заскрипел зубами от негодования. Уже много лет никто не разговаривал с ним в подобном тоне. Он сбросил пятнистую куртку, и в тот момент, когда со стороны казалось, что та вот-вот упадет на пол, Леха развернулся, швыряя ее в лицо противнику. Старый Бирюк учил: в поединке есть лишь одно правило – выживи и победи, все, что может помешать этому – уловки врага. Атака последовала незамедлительно. Но оказалась столь же безуспешной, как первая.
– Ты скосил глаза перед броском, – объяснил Настоятель. – Не позволяй противнику читать свои замыслы, – с видом мудрого учителя прокомментировал он, танцующим движением обходя Лешагу, перехватывая инициативу и рассекая вдоль рукав его рубахи. Леха крутанулся, пытаясь воткнуть нож в бок противнику. Не получилось. Тот словно перетек, огибая вооруженную руку соперника, и располосовал второй рукав.
– Неплохая скорость, но все та же стандартная ошибка. Твоя голова участвует в бою, руководя движениями рук. А ей надлежит бороться с моей головой, тело само должно знать, что делать. Запомни, руками и ногами управляет спинной мозг. Давай, мальчик, удиви меня чем-то новым.
Красный провел секущий удар в район горла, совершенно не вяжущийся с доброжелательным тоном. Но ученик Старого Бирюка был настороже, легко ушел вниз под бьющую руку, намереваясь контратаковать, но едва успел уклониться от летящей по дуге вниз холодной стали.
– А вот это уже было совсем неплохо. Еще года два тренировок, и у тебя появится шанс на успех. Дерзайте, юноша!
Лехе казалось, что в жизни его не было человека, которого бы он ненавидел так, как этого верзилу, лениво рассуждающего о тонкостях боевых искусств. Это со стороны могло показаться, что любезный и терпеливый учитель просто занимается с нерадивым учеником, Лешага же отлично понимал, что Настоятель изводит его, стараясь заставить поддаться эмоциям, почувствовать себя ничтожеством, способным лишь забавлять Мастера, и только тогда, достигнув цели, атаковать без опаски. Красный уже разок попробовал, и хотя эта попытка не принесла ему успеха, он испытал скорость его реакции и уровень владения оружием. И то, и другое показалось ему достаточным, чтобы продолжать «миролюбивую беседу».
«Забудь о враге, – откуда-то из памяти всплыла фраза учителя. – Его нет, он лишь видимость, лишь твои представления о нем. Просто делай свое дело.
– Но как же забыть? Ведь на самом деле он есть, – упрямился в ту пору мальчишка.
– Ты ощущаешь ветер?
– Конечно.
– А если закроешь дверь? Укроешься в доме?
– Нет, – с сомнением отвечал юнец, чувствуя в вопросе подвох.
– Так и здесь. Ты не борешься с ветром. Только в твоем глупом, обидчивом мозгу ветер представляется врагом. Делай свое дело. Не борись, ты ничего не докажешь ветру».
Острие клинка противника черкнуло его по груди, распоров ткань рубахи. Леха заученным движением отпрянул, поворачиваясь, едва сталь прикоснулась к коже, и ударил в ответ рубящим по предплечью. На руке Настоятеля свежей кровью заалела глубокая царапина. Но тот не обратил внимания, хотя… Бывшему стражу показалось, что враг пустился на очередную хитрость. Лешага отпрянул и начал кружить, медленно переступая, словно прощупывая взглядом противника.
