Ещё. Вертушка не показывала признаком приближения к пределу. Да и напор, что странно, не усиливался. Зато внезапно полилась реально горячая вода! Так-так, уже что-то. Вернуть назад, чтоб стало посередине?
Ещё пять минут эмпирических изысканий (а я, на минуточку, сижу в форме номер ноль — душ же принимать пришёл) — и я выяснил, что для получения воды нормальной температуры надо продолжать «открывать» кран, и вот тогда, после ледяной и кипятка, в один прекрасный момент кипяток превратится в воду приятной горячести. Офигеть, до чего техника дошла.
Я вскрыл экономную крошечную упаковочку мыла (брусочек на один раз), помылся едва ли не быстрее, чем всю эту байду настраивал. Волосы, до сих пор отдающие лекарством и кровью, с удовольствием отмыл шампунем из такой же крохотной упаковочки. Почистил зубы одноразовой щёткой. Подумал. Сунул щётку к котелку, вместе с остатками пасты в микроскопическом гостиничном тюбике. Та, советская, которой агента вскрыл, лежала на самом дне рюкзака. Подозреваю, что следы крови на ней стёрты не до конца. И зачем-то мне казалось важным её с собой тащить.
С удовольствием растёрся свежим полотенцем. Одежду, за неимением других вариантов, пришлось надеть ношенную. Эх, носки хоть надо сменные купить. Завязал кроссовки.
И тут завозилась тётка.
10. ПРОСТИ-ПРОЩАЙ…
ДОБЕЖАТЬ ДО КАНАДСКОЙ ГРАНИЦЫ
Вовка. Поздний вечер воскресенья, Беллингхем.
Администраторша явно пыталась орать и ползти. Я подумал, что если она вдруг задолбит своими ножищами в дверь, то привлечёт внимание куда раньше, чем мне бы хотелось. Взял беретту, сел напротив на корточки и сдёрнул с её лица тряпку. Тётка увидела ствол и замерла.
— Не рыпайся, с*ка, жив а останешься. Слип! Андестенд?*
*«Спать! Поняла?» —
полагаю, с диким русским акцентом.
Она мелко покивала, продолжая гипнотизировать отверстие ствола. Я обратно обвязал ей башку куском простыни, прошёл в комнату, сел на кровать, покачался. Потом встал, включил телевизор чуть погромче (но не настолько, чтобы вызвать недовольство соседей), открыл окно (рамы оказались дурацкие, сдвижные вверх), снова от души плюхнулся на кровать. Встал уже очень и очень аккуратно, выглянул в окно. Тишина. По эту сторону дома — густые сумерки и ни одной живой души. Как удачно-то! И земля прямо под подоконником начинается.
Я выставил рюкзак, узел с лишним оружием и запчастями, молоко (можете ржать) и вылез сам, заботливо прикрыв за собой шторы. В номере весело пищал телевизор. Тётка лежала неподвижно.
Ну, двинули.
На улице было темно — в той части парка, через которую я сейчас шёл, так точно. С направлением я определился ещё в мотеле, ещё раз рассмотрев карту. До границы отсюда около тридцати километров, и я надеялся, что часам к двум ночи буду уже в Канаде. Перспектива топать вдохновляла не очень, а что поделать.
Минут через десять попалась парковая урна, в которую я сунул узел с железяками. Всё легче!
Не успел как следует удалиться от мусорки, впереди снова послышались голоса. Да не просто, а целой толпы! Мать вашу! Я подошёл чуть ближе. Спортсмены, чтоб вам пусто было! Тропинка, по которой я шёл, выходила прямо на большую спортивную площадку, и на ней прямо сейчас шло какое-то соревнование. Дружеское, полагаю, но народу толклось — дохрениллион!
Воскресная сходка двух ёкодзун, блин…
Так, стоп! А что это у нас вон там под деревьями?..
В стороне от орущей толпы было составлено штук пятьдесят велосипедов! Даже не пристёгнуто этими их смешными замочками на жгутиках — просто так составлено, свалено, я бы сказал.
Ну, вы красавцы!
Я выбрал лучший шоссейник, позволяющий развить максимальную скорость — и стартанул. Простите, ребята. По законам военного времени.
А ЧТО БЫЛО-ТО?
Агенты и Молли. Воскресенье, Калифорния, Данниган, 22.36
Молли Миллер шла к своей квартире, вполне довольная сегодняшним днём. Вчера сразу после работы она наконец-то поехала к сестре в Вудленд, повидала племянников, даже попала на детский любительский спектакль. Потом они жарили колбаски на гриле, пили кофе с пирожными и играли в дартс. Отличный выходной! Однако у подъезда её остановили.
— Миссис Миллер?
— Да, в чём дело? — она слегка отстранилась от двух мужчин с незапоминающимися лицами.
Каждый предъявил ей удостоверение, представился и принёс извинения за поздний визит. Разговаривал в основном первый, что повыше:
— Мы вынуждены задать вам пару вопросов. Посмотрите на фото. Возможно, вы видели, как вчера днём этого мальчика переносили на медицинских носилках или иным способом…
Молли повернула фото, чтобы мигающая на соседнем доме реклама не мешала смотреть:
— А-а! Этот. А почему вы говорите, что его переносили? Пацан прекрасно зашёл своими ногами.
Агенты подобрались:
— Вы уверены, что видели именно этого мальчика? Можете припомнить, как он был одет?
— М-н-н… Я могу, в принципе… — она взмахнула пальцами. — Как обычный пацан. Ну-у… брюки. Тёмные какие-то. Кроссы «Адидас», синие такие, с полосками. Куртка тёмно-синяя. Чёрная бейсболка.
— А рубашка или футболка?
— Не видела. Знаете, я ещё удивилась: такая жара, а он полностью застёгнут был. Вот, целиком, под самое горло. Мне даже показалось, что руки у него дрожат. Как будто заболел, понимаете? И кофе он попросил не со льдом, как все, а горячий.
— Попросил?
— Ну-у, написал на бумажке: горячий. Я его почему запомнила-то — не каждый день к нам в динер глухонемые захотят. Но он так здорово всё туда-сюда показывал — и всё понятно.
— Он сам сделал заказ?
— Да-а! Картошку, ростбиф и кофе! Расплатился, всё как положено!
— Не показалось ли вам, что мальчик испуган? Или ведёт себя напряжённо? Скованно?
— Оу, да наоборот! Я сперва вообще подумала, что это парень, просто невысокий. Он зашёл… да как обычно, как все заходят. Ну, как вы б зашли, к примеру. Чего бояться-то? Динер как динер…
— И не проявлял необычного любопытства, удивления? Ничего странного в поведении?
— Да нет… — она пожала плечами. — Он… Ему даже, как будто бы, скучно было, что ли. Дождался своей очереди, показал мне, что он хочет…
— А как вы поняли, что он немой?
— Так он же показал, — Молли изобразила руками, как недавний посетитель объяснялся в кафе и для выразительности помычала: — М-м-м… М-м-м… — Молли прикусила губу: — А знаете, что было странное? Я сперва не очень обратила внимания, а сейчас вы сказали… Писал он странно. Как… Не как мальчишка.
— В чём это выражалось?
— Ну, понимаете, мои старики — ну, родители
