— Я ничего ей не обещал, она мне тоже.
— Боже! Я-то думаю, почему она во мне дыру прожгла, пока провожала взглядом до кассы. Я ей все планы на тебя разрушила!
Глеб паркует автомобиль на единственном свободном месте и глушит двигатель.
— Знаешь, я ужасный человек, но мне её совершенно не жаль, — признаюсь я ему. — Если бы не та ночь… у нас бы вряд ли что-то получилось.
Целоваться мы начинаем ещё в лифте. Инициативу проявляю я, несмотря на то, что у Глеба полностью заняты руки. Дразню его, раззадориваю, трогаю, поэтому даже не удивляюсь, когда он, ввалившись в квартиру, бросает пакеты с продуктами на пол и начинает расстёгивать пальто. Я делаю со своей одеждой то же самое.
Воронцов подхватывает меня на руки и усаживает на тумбу, а я запускаю ему ладони под свитер и глажу крепкое тело со стальными мышцами.
— Замёрзла? — спрашивает он.
— Немного.
Руки у меня и правда ледяные, поэтому он достаёт их и поочередно целует. Медленно и чувственно… Сначала одну ладонь, затем другую, задевая кожу колючей щетиной. Я, словно заворожённая, сижу и боюсь дышать, чтобы не спугнуть такой интимный момент.
— Согрелась?
— Угу. Пожалуйста, сделай так ещё.
— В другой раз, Ник, — мотает он головой. — Ты была права, я соскучился.
Он резко снимает с меня свитер и расстёгивает бюстгальтер, поглаживая пальцами затвердевшие соски, а затем стягивает лосины вместе с трусиками до колен и чертыхается, поднимая, что в такой позе у нас ничего не получится. С лёгкостью перевернув, он прижимает меня животом к тумбе и просит расставить ноги шире.
— Ты как после вчерашнего? Не болит? — спрашивает Глеб, касаясь промежности.
— Не болит, — отвечаю я на выдохе и закатываю глаза от восторга, потому что он входит в меня одновременно двумя пальцами.
— Я постараюсь нежнее, но не обещаю. Если будет слишком больно, обязательно скажи мне об этом.
Я слышу, как щёлкает пряжка ремня. Глеб надевает презерватив на полностью эрегированный член и упирает его между складочками. Тело начинает трястись от предвкушения, а зубы — громко стучать. Воронцов спрашивает, готова ли я, а мне умолять его хочется, только бы поскорее во мне очутился и приглушил сумасшедшую пульсацию.
Один рывок, и он заполняет меня собой. Хриплым голосом снова спрашивает, всё ли нормально, а я только и могу, что сказать в ответ: «Да, да, да…». Сначала мне немного непривычно, но Глеб двигается нежно и неторопливо, растягивая меня под себя и сдавливая пальцами ягодицы. Через короткий промежуток времени мне становится по-настоящему хорошо. Соски напрягаются и трутся о шероховатую поверхность тумбы. Мне хочется попробовать с ним всё, что только можно, чтобы потом ни о чём не жалеть.
Глеб ускоряется, понимая, что не делает мне больно. Наклоняется, целует мою спину, плечи, шею, заставив кожу покрыться сотнями мурашек. Его горячее дыхание щекочет лопатки, а щетина на лице немного царапает, но мне всё-всё нравится. Настолько, что в прихожей начинают раздаваться влажные и пошлые звуки, от которых я краснею и смущаюсь. Хочу выпрямиться, но Глеб опускает ладонь на мою шею и вдавливает в тумбу.
— Мелкая, звучит шикарно, расслабься. Тебе нечего стыдиться, тем более со мной.
Я отпускаю эту ситуацию и делаю так, как он просит — расслабляюсь и прикрываю веки, полностью концентрируясь на ощущениях. Внизу живота горячо и сладко, а когда Глеб на мгновение замирает, я жестами прошу не останавливаться, двигаясь навстречу бёдрами. Он усмехается и продолжает в меня вколачиваться.
Этот оргазм не похож на предыдущий: он долгожданнее и быстрее… Внутри образовывается огненный шар, который с каждым толчком становится всё больше и больше, а потом он взрывается, заставляя меня задрожать всем телом. Ноги подгибаются от бессилия, в глазах рябит, а из груди несдержанно вырывается имя моего мужчины. Ещё и ещё. До изнеможения.
Упираясь ладонями в деревянную поверхность, я медленно приподнимаюсь. Тело слабое и непослушное, а во рту пересохло и нестерпимо хочется пить.
— Почему нельзя было дотащить меня до кровати? — спрашиваю я шутливо-недовольным голосом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Потом будем в кровати, Ник. Я решил закрыть гештальт с тумбой.
Глава 24
Мы разбираем покупки и загружаем продуктами холодильник. Помимо них мы купили зубную щётку и другие гигиенические принадлежности для меня. Потихоньку я заполняю холостяцкую квартиру Воронцова собой, и мне это сильно нравится. Судя по тому, что вещей Оли здесь я не обнаружила, могу предположить, что у них с Глебом и правда не было ничего серьёзного. Просто секс без обязательств. Это немного, но тешит моё самолюбие.
Где-то в глубине души проскальзывает шальная мысль о том, что было бы хорошо, если бы так было всегда. Мы встречались бы после работы, ходили по магазинам, готовили ужин, смотрели кино и занимались сексом, а потом засыпали в объятиях друг друга. Я одёргиваю себя и напоминаю, что наши отношения ненадолго. Я заранее предчувствовала, что будет больно и частичка моего сердца навсегда улетит вместе с Воронцовым, но всё равно предложила попробовать… По-другому просто не могла.
Чуть позже Глебу звонит сестра и слёзно умоляет посидеть с Алиской. Свету можно понять — она одинока. Даже не представляю, насколько ей сложно тянуть на себе работу и заботу о маленькой дочери. И Глеб любит племянницу! Просто безумно! Но сегодня у него были грандиозные планы на мой счёт, поэтому на просьбу сестры он соглашается со скрипом и с таким выражением лица, что я несдержанно смеюсь.
— У нас ещё вся ночь впереди, — успокаиваю я Воронцова, поглаживая его напряжённые плечи. — Не расстраивайся!
Алиску привозят уже через десять минут. Складывается ощущение, что Света заранее приехала к дому брата в полной уверенности, что он не откажет.
— Здравствуй, Ника! — она громко здоровается, развязывая дочери шарф.
— Привет!
Я как раз выхожу из кухни в фартуке и со связанными в хвост волосами, чтобы не мешали во время готовки. Света смотрит на меня так, будто не верит, что у нас с её братом могло что-то получиться. Думала, что я девочка на один вечер?
— Прости, Глеб! — обращается к брату. — Это в последний раз.
— Да ладно тебе, — отмахивается Воронцов. — Ты на работу?
— Нет, — краснеет Света. – На свидание…
Я незаметно сжимаю руку Глеба, чтобы он не отпускал в ответ колкие замечания. У нас вроде как тоже свидание, но Алиска нам ни в коем случае не помешает.
Света уходит, Глеб вместе с племянницей идут играть в гостиную, а я возвращаюсь на кухню. Порхаю от одного блюда к другому, и успеваю, помимо тирамису, запечь в духовке картошку с мясом и сыром. Знаю, что Воронцов себе не готовит. Максимум — покупает готовую еду в супермаркетах или делает доставку на дом.
— Охренеть как вкусно пахнет, — Глеб всё же приходит на кухню, когда всё почти готово.
— Осталось пять минут, и будем ужинать!
Воронцов остаётся. Садится на кожаный диван, долго смотрит на меня и молчит. Я даже спиной ощущаю его тяжёлый взгляд, блуждающий по телу. Интересно, о чём он думает сейчас? Будет ли по мне скучать, когда уедет?
Я почему-то вспоминаю рассказ Глеба о его бывшей жене. Ей было нелегко во время длительных командировок мужа. Она одолевала его ревностью и в конце концов поняла, что не сможет ждать. А я бы ждала... Честное слово, ждала бы! Только бы он позволил…
— Как ты смотришь на то, чтобы в пятницу поехать со мной за город на все выходные? — нарушает молчание Воронцов.
Я поворачиваюсь к нему лицом, смотрю в задумчивые синие глаза и ощущаю, как учащается сердцебиение. Никогда таких мужчин не встречала, как он… Никогда в своей жизни. Когда Глеб улетит, я не стану заводить новые отношения, потому что более чем уверена, что и близко не найду ему равного.
— А что там? За городом? — спрашиваю я у него.
— Дача моего отца.
Я знаю, почему он хочет увезти меня отсюда. Там мы не встретим никого из знакомых. Там не будет его сестры и племянницы. Там мы будем принадлежать друг другу все выходные… Предложение более чем заманчивое.
