Я ведь обещала помочь накрыть на стол. Могла отказаться, но в таком случае, она не отпустила бы меня на все выходные на дачу с Глебом. Знаю, что в двадцать лет многие девчонки уже замуж выходят и детей рожают, но мои родители всё ещё считают меня маленькой и несамостоятельной.
В ближайшем будущем я намерена это исправить. Например, сегодня мне заплатили деньги за работу — почти четверть от месячной аренды квартиры в центре города. Если так пойдёт и дальше, я смогу съехать уже через два месяца и доказать родителям, что вполне способна содержать себя сама. Главное, постоянно искать заказы и развивать свою страничку в Инстаграм.
— Ну наконец-то! — открывает дверь мама. — Я не успела привести себя в порядок.
— Я говорила, что у меня фотосъёмка.
Мама морщит лицо, потому что ей это неинтересно. Как и отец, она никогда не понимала моего увлечения фотографией, а теперешние заказы считает чем-то непостоянным и малоприбыльным. Куда лучше — научиться делать маникюр и покрытие гель-лаком, чтобы пока подрабатывать у неё в салоне.
— Ты можешь не медлить? — раздражается мама.
Я снимаю сапожки, вешаю куртку и осторожно опускаю на пол сумку со всеми необходимыми атрибутами фотографа и вещами, которые я заблаговременно приготовила для поездки на дачу.
— Отлично выглядишь, мам, — окидываю её с головы и до ног.
— Могла бы и лучше. Займись пока посудой, ладно?
Она убегает в спальню, а я иду на кухню и достаю из навесного шкафчика тарелки и бокалы. Стараюсь прогнать от себя тот рассказ бабушки, что в юности моей матери нравился Глеб, но сейчас он упрямо лезет мне в голову. Обычно перед гостями мама так не прихорашивается. Нет, конечно же, её заботит внешний вид, но, по моему скромному мнению, в вязаном платье маме тоже было неплохо.
Я прохожу в гостиную и чувствую, как спирает дыхание в лёгких. Глеб уже здесь. Он оживлённо разговаривает с отцом и открыто смеётся, а у меня сердце заходится в сумасшедшем ритме и потеют ладони. Сильный, красивый и мужественный. В чёрном свитере под горло и тёмных джинсах.
Оказывается, это невыносимо — видеть его так близко и не иметь возможности даже прикоснуться. При других обстоятельствах я уже висела бы у него на шее, вдыхала родной запах и утопала в его объятиях, но сейчас… Это похоже на пытку, честное слово.
— Ника! — взмахивает рукой отец. — Помнишь Глеба? Я тебя знакомил с ним на дне рождения.
— Помню, — отвечаю я, с трудом проглотив комок, который застрял у меня в горле. — Здравствуйте, Глеб.
— Привет.
Воронцов незаметно подмигивает мне. Спокойный и выдержанный… я так ему завидую в этот момент!
— Накрывай на стол, — кивает отец. — Сейчас ещё Ирина должна подойти.
Меня передёргивает при упоминании маминой подруги. Она-то зачем здесь? Неужели рассчитывает на то, что Воронцов обратит на неё своё внимание?
Дрожащими от волнения руками я расставляю тарелки, а затем и бокалы. Всё это время я чувствую на себе пристальный взгляд Глеба. Нам нужно показать свои актёрские способности на максимум. Дать понять родителям, что нас ничего не связывает, и как можно раньше отсюда уехать. На дачу. Туда, где мы будем только вдвоём. Одна эта мысль невероятно согревает меня, особенно когда тётя Ира проходит в гостиную, благоухая духами, и кокетливо здоровается с Глебом.
За столом царит весёлая атмосфера, фоном играет музыка. Мать сидит между нами с Воронцовым и засыпает его вопросами, а я ощущаю как внутри меня растёт раздражение. Кажется, родителям даже и в голову не придёт представить нас вместе с Глебом. Мы с ним слишком разные, но каким-то чудом сошлись...
— Я закуски забыла, — шепчет мама. — Ник, принесёшь?
Кивнув головой, я поднимаюсь из-за стола. На душе так тошно, что хочется выть. Как назло, в этот момент в гостиной раздаётся громкий смех тёти Иры. Тут даже к гадалке не ходи — она изо всех сил хочет понравиться моему Глебу. Умом я понимаю, что он на неё не клюнет, но всё равно чувствую какую-то апатию и безысходность.
Поставив закуски на стол, я вновь занимаю своё место. В разговор не вмешиваюсь — ведущий у нас отец. Он умеет правильно вести себя в обществе и просто кайфует от внимания к собственной персоне. На этом взрослом празднике я как никогда чувствую себя маленькой и несмышлёной девочкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Проходит два часа застолья, а кажется, будто вечность. Еда уже не лезет в горло, алкоголь тоже. Чтобы расслабиться, я позволяю себе выпить два бокала вина.
— Глебыч, а может, потом в бар махнём? — спрашивает опьяневший отец.
— Я тебе сейчас дам бар! — возмущается мама. — Мало алкоголя, что ли?
— Мариш, я и тебе предложить хотел. И Ирине Анатольевне. А, ребята?
С силой сцепив зубы, я смотрю себе в тарелку и часто дышу.
— Я пас, — отвечает Глеб. — У меня на сегодня планы.
— Свидание? — усмехается мама.
— Девушка меня ждёт.
Мама чересчур громко смеётся, а я моментально заливаюсь краской. Тянусь к телефону и быстро печатаю сообщение Воронцову:
«Если Ира ещё раз невзначай к тебе прикоснётся, я оторву ей руки».
Глеб читает сообщение и так обворожительно улыбается, что я забываю о том, где и с кем мы находимся.
«Мелкая, ты как хочешь, но ещё пятнадцать минут, и я забираю тебя с собой».
На душе тут же становится хорошо и радостно. Я перестаю обращать внимание на маму и тётю Иру. Плевать, что им, как и мне, тоже нравится Глеб. Он меня хочет. Он меня с собой заберёт. Осталось потерпеть каких-то пятнадцать минут.
Звонок в домофон заставляет меня вздрогнуть и пролить несколько капель вина на джинсы. Мама просит открыть дверь, потому что слишком увлечена рассказом Воронцова об учёбе в пограничном институте. Мне интересно, в школьные годы она его по-настоящему любила? Сильно? Так же, как и я?
Торопливым шагом я иду в прихожую и снимаю трубку домофона.
— Ник, я наушники привёз.
В висках начинает громко стучать, а в груди разрастается какое-то дурное предчувствие, будто что-то идёт не так, как должно было… Только не Рома! Нет-нет-нет! Я не ответила на его сообщение, а он решил приехать ко мне домой и вернуть чёртовы наушники лично. Как же не вовремя, а! Впрочем, как всегда.
Рома поднимается на этаж, воспользовавшись лифтом, и я открываю дверь быстрее, чем он успевает нажать на звонок.
— Привет! Спасибо, что привёз наушники, — встречаю его на пороге, приоткрыв дверь.
— Не за что, Ник, — улыбается в ответ Ромка и протягивает силиконовую коробочку в виде зайца. — Как ты? Как дела?
По нему видно, что он не хочет уходить и пытается задержать меня как можно дольше. И чёртово чувство вины перед ним вновь не даёт мне просто захлопнуть дверь. Я терпеливо отвечаю на его вопросы.
— У меня всё хорошо. Учусь. Подрабатываю.
— Правда? — удивляется он. — Кем?
— Фотографом.
— Ты же говорила, что не любишь фотографировать людей, — усмехается Рома.
— Всё меняется, в том числе я и мои взгляды на жизнь.
Он хочет что-то сказать ещё, но в разговор вклинивается мама, которая незаметно подкралась сзади.
— Рома! Как я рада тебя видеть! Проходи, почему на пороге стоишь? — у родительницы хорошее настроение, в отличие от меня.
— Мне неловко, — отмахивается мой бывший парень.
— Да брось! У нас все свои. Проходи-проходи!
Я замечаю, как меняется лицо Глеба, когда он видит Романа. Синие глаза становятся тёмными-тёмными, а челюсти крепко сжимаются. Мне в этот момент хочется сквозь землю провалиться! Пока никто не видит, я достаю телефон и печатаю Воронцову очередное сообщение:
«Я ни при чём. Его мама пригласила!»
«Ник, пять минут, и ты уходишь первой. Хочу убедиться, что тебя точно отсюда выпустят».
Когда мы переписываемся, я чувствую себя настоящей шпионкой. К счастью, гости достаточно пьяны, поэтому ничего вокруг не замечают.
— Тебе ещё вина? — спрашивает Ромка.
— Нет, достаточно, — мотаю я головой.
— Расскажи мне ещё немного о себе. Я соскучился, Ник, — произносит он чуть тише.
