Странным тандемом они доползли до автобусной остановки, где Аня остановилась. Машина проделала то же самое. На ватных ногах Старцева добралась до скамейки и медленно опустилась на нее, чувствуя себя живой мишенью. Она уже не сомневалась, что человек, сидящий за рулем машины, охотится на нее. И даже догадывалась почему.
«Ой, мамочки, кажется, мне конец! — мысленно причитала Аня. — И зачем я полезла в эту историю. Ведь предупреждал Ветров!» Все, что ей теперь оставалось, — уповать на скорейшее появление автобуса. Между тем боковое стекло автомобиля начало медленно опускаться, и у Ани все похолодело внутри. Она с ужасом представила, как сейчас в узкую щель протиснется дуло «беретты» и смертоносная очередь навсегда пригвоздит ее к скамейке. Вместо этого киллер зачем-то до упора опустил боковое стекло и окончательно обнаружил себя.
— Идиот! Дурак! Чтоб тебя черти слопали! — в бешенстве орала Старцева. Ей хотелось плакать от злости, а еще лучше — подобрать булыжник и изо всех сил запустить в эту мерзкую тачку. — Убить тебя мало за такие шутки!
Из окна до смерти напугавшей ее машины высунулось нагло ухмыляющееся лицо Андрея Ветрова. Нисколько не преувеличивая, Аня могла сказать, что появлению киллера она удивилась бы гораздо меньше.
Глава 8
К женским истерикам Андрей относился примерно как к стихийному бедствию — сопротивляться бесполезно, обижаться бессмысленно, остается только терпеливо ждать их окончания. Когда Ветров понял, что запас ругательств у практикантки иссяк и девушка начала повторяться, он вышел из машины, силой усадил злобную особу на сиденье, на всякий случай заблокировал двери и с места «выстрелил сотню», пока на ее вопли не сбежалась милиция. Студентка еще немножко побрыкалась и затихла. Хочешь не хочешь, а ехать придется — у кого джип, тот и прав.
— Ну и чего ты развоевалась? — поинтересовался Андрей, когда Старцева наконец-то уселась нормально и перестала изображать кавказскую пленницу. — Я не виноват, что ты не узнала мою машину. Я тебя пугать не собирался, ты сама все придумала.
— Как же, узнаешь твою машину. Нынче каждый второй разъезжает на этих уродских джипах. И потом, я никак не ожидала встретить тебя здесь в семь утра, да еще в воскресенье. Что ты, собственно говоря, тут делаешь?
— Не поверишь, милая, тебя жду, — прошипел Ветров, немало задетый тем, что его любимую машину обозвали «уродской». — Ты ведь за город собралась? Вот я и решил тебя подвезти, чтобы ты в автобусах не парилась.
— С чего такая забота, милый? И потом, я лично не помню, что говорила тебе, будто собираюсь за город.
— Это же элементарно, Старцева. Вчера вечером в редакции ты битый час ползала на коленях по карте окрестностей Москвы, а потом звонила в справочную и узнавала, во сколько первый автобус на Вашутино. И если вспомнить, что поселок Иваньково расположен как раз по Ленинградскому шоссе, а ты по-прежнему проявляешь просто маниакальный интерес к убийству Полуниной, то не нужно проявлять чудеса сообразительности, чтобы догадаться, куда ты нынче снарядилась.
Что ж, Ветров вполне доходчиво объяснил, как он догадался, куда она сегодня собралась. Но вот зачем он решил поехать с ней, по-прежнему оставалось загадкой. Пусть не надеется, что Аня примет его в компаньоны. Его поезд ушел давно и безвозвратно, и теперь его место за баранкой — знай себе рули да за дорогой поглядывай. Но похоже, Ветров ни на что большее и не претендовал. За время пути он не задал ни одного вопроса. А жаль — Аню так и распирало от новостей. Она охотно бы нарушила обет молчания. Но временный шеф только смотрел по сторонам и отпускал ни к чему не обязывающие замечания о качестве дорожного покрытия, качестве бензина и даже качестве погоды в это лето.
Вот и знакомый поворот на Иваньково. В молчании они проехали по узкой деревенской дороге и снова не встретили на пути никого. Беспризорные дома, покинутые хозяевами, тоскливо смотрели на дорогу пустыми глазницами выбитых окон. Трудно было поверить, что всего в получасе езды, с энергией миллионов человеческих душ, ни на секунду не останавливаясь, бурлит жизнь огромного города.
Они еще немного попетляли по грунтовой дороге, переехали деревянный мостик, со скрипом прогнувшийся под тяжестью автомобиля, и остановились возле главного входа в часовню. Июньское солнце, едва ли не впервые за лето выбравшееся из-за туч, до неузнаваемости преобразило одинокую часовенку. Сегодня она показалась путешественникам приветливой и гостеприимной, а старый погост позади нее не более мрачным, чем какой-нибудь экспонат в Историческом музее. Замечательное место для воскресной прогулки! Пока Андрей докуривал сигарету, Аня сбегала в лесок и ухитрилась найти полянку, сплошь покрытую молоденькими аппетитными маслятами.
Тяжелая дубовая дверь оказалась запертой. Но это не смутило репортеров, у которых закрытые двери только возбуждают охотничий инстинкт. Они начали стучаться, сначала робко, затем настойчивее, пока на шум откуда-то из лесных зарослей не выбежала рыжая лохматая собака. Заливаясь лаем, она остановилась возле них. Вслед за собакой на дороге показалась пожилая женщина с корзиной и принялась громко отчитывать непрошеных гостей:
— Зачем шумите, зачем ломитесь в храм Божий, негодники! Ишь, всю округу переполошили. А ну, убирайтесь отсюда подобру-поздорову, пока я милицию не вызвала.
— Мы хотим попасть внутрь, бабушка, — вежливо ответила Аня. — Нам очень нужно поговорить со священником.
— Нет здесь никакого священника. Часовня, почитай, лет десять стоит запечатанная, а никому и дела нет. Банки строят, «Мордональсы» свои строят, офиса какие-то строят, а до храма руки у них, вишь, не доходят. Вот и ступайте в свои офиса, на компьютеры молитесь, коли они вам дороже икон.
— Да как же закрыта, бабушка, — не на шутку испугалась Старцева. — Здесь же в эту пятницу свадьба была.
— Совсем с ума посходили! Какая еще свадьба? Я вам русским языком говорю: закрыта часовня. Нет здесь ничего — ни служб, ни венчаний. Ежели за иконами припожаловали, так их до вас украли. И давайте убирайтесь отсюда поскорее, а то точно милицию вызову.
Опасаясь не столько милиции, вызвать которую у бабушки не было решительно никакой возможности, сколько злобно рычащей собаки, незадачливые детективы поспешили ретироваться. Чтобы окончательно успокоить бдительную старушку, они сели в машину и сделали вид, что уезжают. По широкому пологому берегу обмельчавшей речки Андрей загнал автомобиль под мост и заглушил мотор. Пришло время покурить и обдумать дальнейший план действий.
— Ничего не понимаю, — покачала головой девушка. — Здесь же в пятницу свадьба была. Может, бабуся ошибается? Она ведь не местная, скорее всего, просто за грибами пришла. Откуда может знать, что часовня уже десять лет запечатана?
— Может, и ошибается, — задумчиво ответил Андрей. — В любом случае нужно разыскать кого-нибудь из деревенских и все разузнать.
На этот раз им повезло. Только-только они заспорили о том, куда лучше пойти — налево или направо, — как на дороге со стороны шоссе показалась женщина с объемистыми сумками в руках. Как оказалось, она родилась в этом селе, но покинула его лет тридцать назад и теперь жила в городе. Сюда изредка приезжала навестить старую мать, которая упорно не хотела уезжать из этого забытого Богом места.
— Это не наша церковь, — заявила она уже и без того озадаченным репортерам. — В старину за рекой жили старообрядцы, это их часовня. Приехали они в наши края лет двести тому назад, откуда-то с севера. Жили тихо, мирно, в чужую жизнь не лезли, но и в свою не пускали. Раньше у них большая община была, а сейчас осталось человек двадцать. Возглавляет общину древняя старуха, но кто она и где живет, не знаю.
— И священник у них есть? — спросил Андрей.
— Раньше был, сейчас не знаю. Только они его не священником, а наставником кличут. А вам зачем эта церковь? Историки, что ли?
— Нет, не историки, — нестройным дуэтом ответили пришлые. — Мы журналисты и хотим поговорить с наставником этого храма.
— Не знаю, — с сомнением протянула женщина. — Очень уж они скрытные. Их всегда преследовали, и при царе, и при советской власти. Потому-то они и прячутся, никого к себе не подпускают. Вряд ли вы его найдете…
Поблагодарив женщину за помощь, репортеры повернули назад, к часовне. История с венчанием в ней теперь казалась совсем необъяснимой. Зачем Настя и Виталий выбрали для бракосочетания не церковь, а часовню, принадлежащую общине сектантов? И почему староверы, тщательно оберегающие себя и свою веру от внимания чужаков, согласились на это?
После рассказа словоохотливой женщины надеяться, что спустя час двери часовни гостеприимно откроются, не приходилось. Нужно было искать обходные пути. Обойдя вокруг здания, они обнаружили еще одну дверь — в ризницу, тоже наглухо закрытую. Сектанты действительно ревностно охраняли свой покой.
