Итак, как все же развивались отношения дяди и племянницы? После очередных выборов Гитлер вернулся в Берхтесгаден, источник своего вдохновения. Наконец он имел собственный дом в горной местности Оберзальцберг. Это был обычный деревенский дом в баварском стиле, окруженный деревьями, с валунами на крыше, чтобы в бурю ее не сдуло. Ему повезло в том, что хозяйка, вдова промышленника, была членом партии и сдала дом фюреру в аренду всего лишь за сто марок в месяц. Гитлер сразу же сообщил эту новость сводной сестре Ангеле, живущей в Вене, и попросил ее взять на себя обязанности хозяйки дома. Ангела приехала с двумя дочерьми – Фридль и Ангелой-Марией, которую домашние звали Гели. К этой живой девушке со светло-русыми волосами окружение Гитлера относилось по-разному. Ильза Прель, жена Гесса, вспоминала впоследствии: «Не то чтобы она была очень красивой, но в ней было то самое знаменитое венское очарование». Ганфштенглю, наоборот, она не нравилась. Он считал Гели «пустоголовой бабенкой с грубыми повадками служанки, без мозгов и характера», хотя Хелен и не соглашалась с ним, называя Гели «приятной, довольно серьезной девушкой», совсем не кокетливой. А фотограф Хофман охарактеризовал ее как «прелестную молодую женщину, которая своими беззаботными и естественными манерами очаровывала всех». С другой стороны, дочь Хофмана Генриетта считала племянницу фюрера «неотесанной, вызывающей и немного сварливой». В то же время Генриетта была убеждена, что «неотразимо очаровательная» Гели была единственной настоящей любовью Гитлера: «Если Гели хотела идти купаться, для Гитлера это было более важным делом, чем самое важное совещание. Мы брали еду и ехали на озеро». Но даже Гели не могла убедить дядю окунуться. Ни один политик, утверждал он, не может позволить сфотографировать себя в плавках.
Их разница в годах – девятнадцать лет – была примерно такой же, как и между Гитлером и Митци Райтер, бывшим объектом его увлечения. По ее собственным словам, в припадке ревности Митци пыталась покончить с собой. Она едва не удушила себя, привязав один конец веревки к двери, а другой, обмотав вокруг шеи, но муж сестры освободил девушку, когда та потеряла сознание. Кстати, это далеко не единственная попытка самоубийства, которую предприняли женщины, окружавшие Гитлера.
В этой любовной платонической связи с Гели (большинство близких к Гитлеру людей считают, что физической близости между ними не было) фюрер был ревнивым партнером. По воспоминаниям фрау Гесс, Гели однажды нарисовала костюм, который хотела бы сшить к следующему карнавалу, и показала дяде. «Уж лучше тебе пойти голой, чем в таком безобразном виде», – вознегодовал он и набросал свой эскиз. Девушка так разозлилась, что схватила свой рисунок и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Расстроенный вконец Гитлер уже через полчаса отправился ее искать.
Сам Гитлер в начале сентября переселился в просторную девятикомнатную квартиру в одном из фешенебельных районов Мюнхена. Для присмотра за квартирой он пригласил фрау Райхерт и ее мать, фрау Дахс. Сестру Ангелу Гитлер оставил в Берхтесгадене вести дом, ставший его собственностью, а Гели, которой уже исполнился 21 год, было разрешено жить в новой квартире дяди Адольфа.
Девушка училась на медицинских курсах и Мюнхене. Чувства Гитлера к племяннице за эти годы изменились. Дядя стал уже открыто, хотя и весьма осторожно ухаживать за юной родственницей. Их иногда видят вместе в театре или в ресторане. По словам Ганфштенгля, Гитлер был очарован Гели и, как влюбленный подросток, не сводил с нее преданных собачьих глаз. Она таскала дядю Адольфа по магазинам, хотя он признавался Хофману, что ненавидит это занятие.
В то же время Гитлер оставался строгим дядей, не позволяя племяннице бывать с друзьями в театрах и ресторанах. Даже когда Гели убедила покровителя отпустить ее на бал, он выдвинул довольно жесткие условия: сопровождать Гели будут его помощники – Аманн и Хофман, и они же доставят ее домой в 11 часов вечера. Хофман попытался вступиться за девушку, говоря, что она огорчена такой строгостью, но фюрер серьезно ответил другу: «Я люблю Гели, и мог бы на ней жениться, но хочу остаться холостяком». То, что Гели считала ограничением, по его мнению, было продиктовано здравым смыслом. «Я не хочу, чтобы она попала в руки какого-нибудь авантюриста или прохвоста», – закончил он разговор.
Некоторые современники утверждали, что Гитлер и Гели были настоящими любовниками. Отто Штрассер в своем нашумевшем разоблачении доказывал даже, что у них была половая связь в извращенной форме. Но этому мало кто верил даже среди недругов Гитлера. В это верилось с трудом, но был один неоспоримый факт, который ставил под сомнение возможность чисто платонических отношений между Гели Раубль и Гитлером.
Дело в том, что в 1929 году Гели предоставила себя в распоряжение дяди в качестве натурщицы в студии для рисования – признак того, что в ее чувствах и настроениях произошли изменения. Какие мотивы побудили к этому 21-летнюю девушку? Девушка влюбилась в дядю Адольфа? Между дядей и племянницей существовали уже эротические любовные отношения? Портретные этюды Гитлера не имели художественных достоинств. Они были для него лишь средством выражения своей личности и ставят много вопросов. Вопросов, на которые нет ответов. Интересным также кажется, что Гитлер не стеснялся датировать и подписывать свои акварельные рисунки. Весьма щекотливое занятие для политика, готовящегося к прыжку во власть. В руках многочисленных оппонентов Гитлера рисунки голой Гели были бы желанным оружием, из-за них позднее в связи с самоубийством Гели могли бы возникнуть тяжелые последствия. Можно предположить, что по этой причине они – как и другие подобные материалы – были помещены на хранение в сейф партии, находившийся под личным надзором абсолютно надежного казначея партии Франца Шварца. В подлинности этих рисунков, находящихся ныне в частной собственности, нет сомнений. К тому же они явственно схожи с той картиной, на которой фюрер изобразил голую Еву Браун.
Осенью 1931 года Гели увлеклась молодым художником из Вены. Разумеется, Гитлер вскоре узнал об их связи и устроил племяннице очередной скандал, вынудив ее порвать с возлюбленным. Обозленная Гели через несколько дней уехала в Берхтесгаден к матери. Гитлер потребовал немедленного ее возвращения в Мюнхен. Гели вынуждена была подчиниться. 17 сентября между ними произошла крупная ссора – девушка была возмущена тем, что дядя запрещает ей съездить в Вену, а сам уезжает в Нюрнберг на какое-то очередное совещание.
Страсти достигли своего накала за обедом, когда Гели выскочила из-за стола и заперлась в своей комнате. Но, услышав, что дядя спускается вниз встретить прибывшего за ним Хофмана, она вышла попрощаться. Гитлер подошел к ней, погладил ее по щеке и что-то тихо прошептал. Позднее Гели, вновь уходя к себе, сказала экономке: «Честное слово, у меня с дядей ничего нет и не было». «Мерседес» Гитлера мчался по улицам Мюнхена, фюрер сидел молча. Но вдруг он повернулся к Хофману и сказал: «Не знаю почему, но у меня какие-то странные предчувствия». Хофман, желая отвлечь его от мрачных мыслей, стал объяснять это влиянием сезонных альпийских ветров. Гитлер промолчал.
