ли когда-либо смогла бы узреть.
Под утро пришли санитарки, спросили, как дела, и сказали, что «фее» уже можно лечь спать и укрыться потеплее. Правда, и одеяла у нее на кровати почему-то не оказалось, одежду ей не дали, воду – тоже. Вера вздохнула и протянула «фее» также свой легкий свитер и колючий плед. Великой благотворительницей себя отнюдь не ощущала – ей было совсем не холодно: белого лонгслива и серых пижамных брюк, тайну появления на ней которых еще предстоит выяснить, Вере было вполне достаточно. В конце концов «фея» уснула – Вера тоже, чуть позже. Немного только полежала, пораженная тем, что творится вокруг нее.
Уже на следующий день «фея» стала ее лучшей тут «подружкой»: перед завтраком она рассказала Вере о том, что у нее есть дочка, что любовник склоняет ее долбить мет, что в юношестве занималась атлетикой, а сейчас работает старшей горничной в отеле. Девушка очень переживала о том, что не может завтра выйти на смену.
Наговорившись вдоволь обе – Вера и «фея» – крепко уснули вплоть до обеда: бессонная ночь дала о себе знать. Засыпая, Вера внезапно осознала, что все время, пока она валяется в отделении – казалось, это длится вечность, а не два дня – она не успевает и думать о тех своих снах, том ее глазастом призраке. Как будто жизнь – вот эта, в состоянии бодрствования – жизнь неприглядная и даже в чем-то омерзительная, вдруг оказалась такой реальной, такой ценной, такой хрупкой. Впрочем, она помнила ту спокойную радость, которой накрывало ее при его «появлении», помнила, как чувствовала себя словно деталь пазла на том самом месте. Но после такой шоковой терапии, которую она сама над собой провернула, все это осталось просто теплым воспоминанием, немного меланхоличным, но светлым. Вера чуть печально и смиренно улыбнулась себе. Умиротворенный сон без образов и впечатлений забрал ее всего на час, а потом отпустил – без возражений и дурманящих попыток завладеть чувствами.
3
Обед в очередной раз оказался практически непригодным к потреблению внутрь – несмотря на довольно агрессивный голод, Вера не смогла запихнуть в себя скверно пахнущий суп. Лежала и листала журнал, которым с ней поделилась Нина. Двери лязгнули и впервые на ее памяти открылись: приехали родственники. Легкое, чуть колкое ожидание шевельнулось в Вере – вдруг… Но она тут же его подавила: никакого вдруг – никто к ней не приедет. Да, наверное, никто и не знает, что она тут. «Ну и ладно», – подумала Вера и свободной от катетера рукой перевернула страницу «гламура». Какой же все-таки бред пишут…
– Малышка! – к ее кровати неожиданно подлетела Камилла.
Вера в шоке уставилась на подругу:
– Привет! – они крепко обнялись. – Что ты… Откуда ты узнала?
– Ну ты даешь, мать, я тебя сюда и привезла. На телефон свой, кстати, – Камилла протянула Вере ее севший вконец айфон и зарядное. – Не успела зарядить, сори. Ты как? Я тебе привезла пару книжек и поесть, но не знаю, что разрешат оставить. Если честно, сама голодная как волк…
Камилла болтала без умолку, походя доставая из большого шопера пластиковый контейнер с овощным салатом, хлеб, сыр, фрукты, галеты, сок…
– Все мытое, – протянула Вере яблоко, – ешь. Или могу бутер собрать.
– Камилла, подожди, – Веру позабавила и умилила ее хлопотливость, – расскажи, что вообще произошло? Я ни черта не помню.
– А я сама ни черта не поняла. Сидела в офисе, обрабатывала кучу заявок и горела в аду, как всегда. В какой-то момент ты написала мне «обнимаю». Я не стала сразу отвечать, потому что реально была в запаре. Через час ты позвонила, – вернее, я не поняла ты-не ты. Просто вызов с твоего номера и тишина. Я поняла, что что-то не так, взяла Лешу на всякий – честно, думала, тебя там убивают, – и мы погнали к тебе. Зашли, замок в двери почему-то был открыт. Ты мирно спишь. Я попробовала тебя разбудить, Лешка пошел к столу осмотреть, так сказать, место преступления. Ты не просыпалась – слава Богу, дышала, но дышала как-то странно, прерывисто. Леша позвал меня и показал пустую пластинку «феназепама». Пока он вызывал «скорую», я рылась в твоем шкафу – каюсь – искала паспорт и полис. Нашла. В кои-то веки тачка приехала быстро и тебя забрали. Мне разрешили поехать с тобой, Лешу в машину не пустили. Короче, приехали, записали мое имя, отдали все твои вещи и сказали ехать домой – типа сейчас мое пребывание тут ничем не поможет, интоксикация сильная, будем промывать, а там посмотрим. Я спросила, когда можно будет навестить, ответили «ну дня через два приезжайте, приемные с двух до четырех». Вот и все. Так и не поняла, как ты умудрилась мне позвонить – по идее к моменту звонка ты должна была быть в тотальной отключке. Спасибо, что хоть дверь не закрыла.
Вера сидела ошарашенная. Камилла с Лешей, братом Саши, спасли ей жизнь… Но она в упор не помнила, что звонила ей или открывала дверь. Наверное, была уже «не в минозе».
Пока девушки разговаривали – их смех и пустая болтовня сменялись слезами и объятиями, а потом наоборот – немного подзарядился Верин айфон. Она открыла последние вызовы…
– Камилла, вызова тебе нет… – Вера повернула телефон дисплеем к подруге. Та нахмурилась и разблокировала свой.
– А у меня нет того входящего. Похоже, у нас с тобой внеземная связь, малышка… ну или у меня очень своевременные глюки. Не знаю, может, сбой какой-то, – Камилла посмотрела прямо в ее глаза. – Зачем, Вер? Что случилось?..
Вера потупила взгляд. Хороший вопрос.
– Я не знаю. Достала серость. Я думала… я будто правда верила, что попаду в другой мир.
– И что это за мир? У тебя, кстати, как я заметила, вся квартира завалена рисунками глаз каких-то. Красиво. Это кто?
– Не знаю, выдумала, – отмахнулась Вера. Камилла чуть прищурилась, но дальше расспрашивать об этом не стала.
– Как ты сейчас?
– Лучше. Честно. Только хочу домой, здесь даже не помыться нормально…
Тут Вера вспомнила, что выглядит она, наверное, ой как не ахти – сутки без душа, без расчески, без косметики, в провонявшей наркотиками позавчерашней одежде. Ей стало чуть стыдно смотреть на Камиллу, и она, инстинктивно проведя по слипшимся под резинкой сальным волосам, опустила взгляд.
– Э-эй, милая… Ну чего ты, – Камилла обняла ее. – Как же мне тебя здесь оставить.
– Да ничего. Я нормально уже себя чувствую, иногда только немного
