сегодня, в холодном поту и в шоке. И вместо бесполезной двенадцатой портальной руны обнаружил на её месте именную.
Мою.
Личную.
Собственно говоря, с тех пор и начался мой стремительный взлёт — и по деньгам, и по полезным связям. Ну а ещё бы! Тех перспектив, которые открылись передо мной, не было больше ни у кого в мире…
* * *
— Вот как-то так, — я закончил свой рассказ ровно в тот момент, когда дверь домофона запищала и Костян вышел на улицу.
— Теперь понятно, — улыбнулась Шиза. — Короче, мы с тобой оба интересные, да?
— О, да, — кивнул я. — Ещё какие.
— О чём говорите? — Ходоров был не столь подозрителен, как вчера, но всё равно.
— О подарках, — пространно ответила Шиза и зашагала в сторону школы.
Сегодня мы даже не опоздали.
В общем и целом, в классе царила расслабленная атмосфера. Выпуск на носу, уже вот-вот. Отличники уже успели договориться с учителями о том, чтобы учителя не омрачали им жизнь внезапными оценками. Двоечники тоже договорились и тоже насчёт оценок. Вот только речь шла о том, чтобы натянуть тройку на двойку, выпуститься к чёртовой матери, и не омрачать жизнь своим присутствием учителям.
Всем остальным было на всё насрать.
Будете учить — ну ок, поучусь. Не будете, значит не будете.
День шёл ни хорошо, ни плохо; как обычно. Из школьных радостей — маленькая круглая пицца от местных кулинаров и географичка.
О, как же хороша была географичка по весне!
Она и в другое время выглядела будто бы учительница с превью порнографического ролика, ну а сейчас ещё и в воздухе что-то такое витало. Лариса Сергеевна пришла к нам преподавать сразу же после педагогического института.
Двадцать пять, самый сок.
Фигурка — гитарка. Каблучки, юбка-карандаш, тёмные капроновые чулки. Каштановые волосы завсегда стянуты в тугой пучок, а на лице аккуратные очочки. И губы. Ярко-красные от помады, пухлые, развратные.
А ещё… ещё грудь, туго стянутая накрахмаленной белой блузкой. Чёрт. Научиться бы доверять людям так же, как Лариса Сергеевна доверяла пуговицам на этой своей блузке.
Шиза не могла в полной мере оценить сочность нашего преподавателя. Костя мало того, что стеснительный, так ещё и фанател по предмету, который мог пусть и косвенно, но коснуться его обожаемого Египта, ну а я… я с интересом наблюдал за Ларисой Сергеевной и игрищами гормонов в собственном теле.
Как же, всё-таки, рассеивается внимание.
Как же тянет в этом возрасте на то, чтобы выключить мозг и врубить примата. Заорать что есть мочи, затем разбить морду соседу по парте, — просто так разбить, чтобы было; ну или в назидание другим, — а потом завалить Сергевну на столе.
Ну да ничего.
Мастерство обращения с порталами требует гораздо большей концентрации, нежели борьба с пубертатом. Главное, чтобы со временем эта моя борьба не превратилась в армрестлинг. А для этого, — ну логично же, да? — неплохо бы найти бабу.
Пожалуй, летом как раз этим и займусь, ну а пока что — думать, узнавать, учиться, пробиваться. Именно в таком порядке.
— Так и когда ты расскажешь мне то, что обещал? — спросил Ходоров после окончания занятий, когда мы уже вышли на крыльцо.
— Вечером, Костян, всё вечером, — я протянул другу руку. — Ну всё, давай, я погнал.
— Куда? — недоверчиво спросил Костя, но руку всё-таки пожал.
— В библиотеку, куда же ещё?
И я не соврал.
Я действительно собирался идти в библиотеку. За знаниями, ага. Уверен, что где-то в неё недрах просто обязаны быть книги, в которых какой-нибудь задрот и/или группа задротов по предварительному сговору попыталась систематизировать все знания о магии. Собрать сведения, выписать факты и тем самым облегчить жизнь залётным попаданцам.
— Сходить с тобой? — уточнила Шиза.
— Не надо. Иди-ка лучше домой и хорошенько подумай о чём попросить Ткача.
— Угу, — легкомысленно ответила моя сестра-демоница, весело перескакивая через небольшие лужицы; ну прямо ребёнок.
— Лиз, — надавил я. — Ты слышишь?
— Слышу-слышу, — она радостно ощерилась. — Ты впервые назвал меня по имени.
— Твою-то мать. Ты хоть понимаешь, что тебе выпал шанс выстроить уникальный магический билд? И то, что от этого решения буквально зависит твоя жизнь?
— Да понимаю я всё, иди уже.
Нет, она и раньше была странненькой, — про таких говорят «не от мира сего», — но после осознания стала прямо-таки блаженной. Не удивлюсь, если со временем её снесёт из панк-тусовки к каким-нибудь сраным хипарям. Будет плести венки из ромашек, ходить в безразмерном сарафане, накуриваться до усрачки, любить весь мир и хвастать волосатыми подмышками.
Хер там.
Не позволю. И лично прослежу за тем, чтоб человеком стала.
Примерно об этом я рассуждал, шуруя вниз по улице Лётной в сторону библиотеки. Бывать я здесь раньше никогда не бывал, но где она находится знал наверняка, всё-таки местный.
Внутри оказалось уныло. Эта библиотека мало чем походила на голливудские киношные представления о подобных заведениях. Ну а тем более на те жирные обширные храмы знаний, в которых мне довелось побывать в прошлой жизни — потолок там терялся где-то в вышине, в лабиринтах книжных стеллажей можно было заблудиться, а бесчисленные тома содержали в себе знания обо всём на свете.
Но…
За неимением, как говорится.
Сойдёт.
Наскоро оформив читательский билет у сорокапятилетней мышки в вязаной кофте с высоким горлом, я вошёл сначала в читательский зал, а затем и в хранилище книг.
Я был максимально настроен на учёбу. Я был собран и непоколебим. С холодной головой и кристально-чистым, ничем не замутнённым разумом я собирался впитывать знания и анализировать, анализировать, анализировать, но…
Не вышло, чёрт его дери!
И кто мне помешал⁉ Да вот же! Сраные гормоны, которые я всего лишь час назад поклялся победить!
Свернув из раздела со школьными учебниками в раздел прикладной литературы, я тут же со всей дури врезался в свою географичку.
— Апраксин⁉
Лариса Сергеевна тоже не была готова к столкновению. Она с грохотом уронила стопку книг. Дужка очков соскочила с уха, пучок волос рассыпался, а пуговица на блузке… даже не знаю, как сказать. Сдалась? Ретировалась? Ударилась в бега?
Не суть.
Главное, что теперь, — без неё, — моему взору открылось нечто прекрасное. А именно кружавчики бюстгальтера и сочная сисечная плоть, которую этот самый бюстгальтер еле-еле удерживал в себе.
— Лариса Сергеевна, — поздоровался
