– Нет, Шейн, он никогда не был богатым.
Он горько усмехнулся:
– Мой отец держал свиней в единственной комнате вместе с нами, пока не пропил их, разумеется. Ты пришла из другого мира, Кейти. Ты протестантка, и... ты понятия не имеешь, что такое бедность. Ты никогда не засыпала с желудком, присохшим к позвоночнику.
– Все это уже в прошлом. Сейчас уже никто не скажет, что я – леди, а ты – нищий бродяга.
Он усмехнулся.
– Ты забыла еще добавить про безграмотного паписта. Я ведь ничего, кроме своего имени, не могу написать. Я даже не могу прочесть свои закладные.
– Ерунда. Если ты неграмотный, это не делает, конечно, тебе чести. Однако виной тому лишь твоя лень. Ты не дождешься от меня жалости. Сколько, ты говорил, у тебя акров земли? Шесть сотен? Может, ты и вышел родом из грязного сарая, но сейчас ты – землевладелец. Богу было угодно сделать так, чтобы мы поменялись местами. Я стала нищей, а ты богатеем. У меня нет ничего, кроме того, что я привезла с собой.
– Ты – леди, ты благородная дама, а такому не научишься и не купишь за пару сотен акров земли Миссури.
– Что ты хочешь от меня, Шейн Макенна?
– Того, что будет верным для нас и для детей.
– В таком случае мы должны жить, как добропорядочные муж и жена.
– Может, и так. Хотелось бы так думать.
– Когда-то ты любил меня. – Слова сами соскочили у нее с языка, выскользнув из потаенных глубин ее души.
– Было дело. Но только много воды утекло с тех пор. Хотел бы я сказать тебе, что до сих пор чувствую то же, но не хочу врать. Я просто не знаю.
Томление в груди сковало ее дыхание. Она едва могла говорить.
– Я рада, что ты сказал это. Я тоже в замешательстве. Но мы должны попробовать. Ведь мы давали друг другу клятву.
Черты Шейна заострились.
– Я посылал за тобой. Верно?
– И это все, что ты можешь сказать?
Шейн пожал плечами.
– Я не мастак говорить красивые слова. Мы можем попробовать, но все против нас.
– Я много думала об этом, прежде чем покинуть дом. Но иногда нужно идти на риск.
Шейн посидел немного, обдумывая сказанное. Затем кивнул:
– Ладно. К риску мне не привыкать. Сбрей бороду до конца.
Кэтлин не смогла сдержать возгласа удивления.
– Ты говоришь так, словно ты осужденный и тебя ведут на казнь. Ты что думаешь, я тебе горло перережу?
– Да с тебя станется, – пробормотал Шейн.
– Раньше я брила папу. Ему нравилось. Он говорил, что это успокаивает.
– Не играй с огнем. Просто сбрей долой все остальное.
Она взяла острую бритву.
– Как прикажете, сэр. Когда вы так вежливо просите, вам просто невозможно отказать.
Он повернул к ней небритую сторону лица.
– Вообще-то я бреюсь сам, но мои руки сейчас ни к черту.
Руки Кэтлин тоже были ни к черту. Они дрожали. Ее бравада была напускной. Она очень нервничала. Брить Шейна почему-то было совсем не то же самое, что брить отца. В этом действии появилась некая интимность. Ей сразу вспоминались его руки на ее талии. И тепло его объятий.
Шейн временами был просто невыносим. Он грубил, оскорблял, и Кэтлин уже не сомневалась, что он изменил ей с Сериз, но странным образом это лишь сближало их. Несмотря ни на что, она хотела, чтобы он снова держал ее в объятиях.
– Не шевелись. – Пальцы ее слегка подрагивали, и она не хотела порезать его.
– Что ты делаешь?
Она испуганно дернулась.
– Прекрати кричать на меня. Ты попросил побрить тебя, именно этим я и занимаюсь.
– Возьми ножницы, женщина. Сначала состриги сколько сможешь, а уж потом брей бритвой.
– Хорошо. – Он был просто невыносим. И с чего она решила, что когда-нибудь научится ладить с таким чудовищным эгоистом? Он бросила бритву в стакан и огляделась в поисках ножниц.
Мыльная пена стекала на рубашку Шейна. Вернее, на то, что от нее осталось.
– Ты можешь снять свои лохмотья?
Шейн поворчал, но все же снял разорванную рубаху. Она сразу заметила багровый синяк на его ребрах.
– Довольна?
Кэтлин вздохнула и стала стричь бороду, стараясь не обращать внимания на его мощную мускулатуру. Она работала сосредоточенно, внутренне сжимаясь каждый раз, когда Шейн жаловался на что-либо.
– Ты долго еще собираешься возиться?
– Если бы ты сидел спокойно, я бы уже закончила.
Через некоторое время она удовлетворенно отложила в сторону бритву. И тут они оба услышали топот копыт. Кэтлин подбежала к окну, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть. Шейн был в шаге позади нее.
– Глянь-ка, – она смотрела на всадников, приближавшихся к дому, – у нас гости.
– Гости?! В гробу я видал таких гостей! Это Эрл Томпсон, наш ближайший сосед. – Он направился к двери. – Неприятностей скорее всего избежать не удастся. Оставайся в доме.
– Но, Шейн, ты же ранен. Не нужно...
– Черт возьми, женщина! Когда ты научишься делать то, что тебе велят?!
– Джентльмены, добро пожаловать в Килронан.
Кэтлин спустилась с крыльца, чтобы поприветствовать всадников. Их оказалось шестеро, и все вооружены до зубов и с дьявольскими ухмылками смотрели на Шейна. И на Гейбриела. И на Джастиса.
Ее мужчины стояли плечом к плечу, Шейн как бы невзначай поправил ружье.
– Я Кэтлин Макенна, жена Шейна, – сказала она любезно. – Рада приветствовать вас, мистер Томпсон.
Она сама догадалась, кто из прибывших Эрл Томпсон. Это был плотный человек с короткой бычьей шеей. Он восседал на серой лошади. Волосы Томпсона были абсолютно белыми, а лицо его стало дубленым от солнца и ветров, но он не потерял своей осанки и благородного вида. Кэтлин решила, что только с ним стоит вести переговоры.
– Миссис Макенна, – Эрл коснулся пальцами края своей шляпы, – я думал, что жена Шейна в Ирландии.
– Так и было до недавнего времени, но я перебралась в Америку.
– Что это с тобой, Макенна? – обратился Томпсон к Шейну. – Такое впечатление, что по тебе стадо бизонов пробежало.
– Не сошлись во взглядах с моим племенным быком, – ответил Шейн.
Спутник Эрла, тот, что был поменьше, усмехнулся, и Кэтлин пригляделась к нему. Гладко выбритое лицо молодого человека наполовину скрывала надвинутая на брови шляпа. Его маленькие грязные руки нервно сжимали уздечку. Он был одет в кожаную жилетку поверх мешковатой рубахи.
– Так ты жена Макенны? Тем хуже для тебя, – сказал отпрыск и подъехал ближе к Томпсону. Кэтлин заметила, что второй рукой он взялся за хлыст. – Ты недолго здесь протянешь.
Только тут Кэтлин поняла, что это вовсе не молодой человек, а женщина, одетая в мужские штаны. Она могла быть на несколько лет моложе Кэтлин, но трудно было сказать наверняка. Ее волосы скрывала поношенная шляпа, а лицо было в тени.
Кэтлин решила, что не стоит отвечать на хамство этой выскочки. Нужно до конца оставаться леди.
