– Не так, – сказала Илло. – Они хотят, чтобы ты пришел так, но мы пойдем своим путем, а не их.
Наконец она отпустила меня, и я сел. Это наш лагерь. На горизонте свет начинающегося дня. Костер прогорел, но холода я не чувствую. По другую сторону груды пепла стоят три гара, смотрят на меня большими глазами, смотрят так же испытующе, как Илло.
– Они? Кто такие они?
Она показала не рукой, а подбородком, чуть повернув при этом голову.
– Не знаю… только там какая-то форма разума … форма, которую я не понимаю. Но о нас знают … и … нас боятся и готовят ловушки… ловушки не для тела, а для рассудка. Вот… – Она показала мне цепочку. Теперь она цела. Я увидел, что каким-то образом девушка соединила сломанное звено.
– Надень это…
Я не взял украшение.
– Зачем? Не хочу…
– Только ты можешь его использовать. Оно предназначено для мужчины.
– Использовать? Но как?
– Я сказала, что это ключ. Так и есть. У того, что ждет, есть причины бояться. Нет, – остановила она мои невысказанные вопросы. – Больше ничего я не узнала. Цепочку должен надеть мужчина, и она проведет нас…
– Через что? – Я отчетливо увидел колючую преграду из своего сна. – Нам понадобится бластер…
– А я вот думаю… – Она сидела на корточках, разглядывая далекую стену Чащобы. – Как эта растительность реагирует на станнер?
– На станнер? Никакой реакции на это оружие не может быть. Он действует на нервную систему, полностью расслабляет все мышцы. Но действует только на людей и животных. У растения нет…
Она встала и смотрела не на меня, а по-прежнему на Чащобу.
– Мы на самом деле не знаем, что это за растительность. То, что опустошило поселки, нам совершенно чуждо. А если оно чуждо еще больше, чем мы себе представляем? Стоит попробовать.
У меня в оружии два заряда и еще десяток в поясе. Вобру несет большой мешок с зарядами. Не очень большая потеря – доказать, что такое невозможно.
– Попробую, – пообещал я. – Больше ты ничего о нем не узнала?
Илло по-прежнему держала цепочку в руках. Посмотрела на нее и снова решительно протянула мне.
– Беглые впечатления, ничего такого, на чем можно было бы сосредоточиться. Последние мысли того, кто это носил, были хаотичными, и я не смогла их прочесть. Только знаю, что он был послан с поручением, но обрушилось зло, и он не смог его выполнить. Это чувствовалось сильнее всего – отчаяние от того, что он не справился. Но все это имеет отношение к Чащобе, в этом я совершенно уверена. И еще он шел туда, когда его застигла смерть. И еще – только мужчина может выполнить необходимое.
Меньше всего хотел я брать эту цепочку, надевать на себя. Но гордость моя была уязвлена. Илло привыкла иметь дело со своим даром – ощущать «невидимое». Она воспринимает необходимость сделать что-то как должное – как странствующий относится к необходимости распрячь гаров, прежде чем разбивать лагерь. И ей моя привередливость может показаться простым страхом.
Что ж, признался я себе, я действительно боюсь. Но все же докажу себе – не ей: она может не понять, – докажу, что без борьбы не сдамся неизвестному. Понимая, что действовать нужно быстро, не задумываясь над последствиями, я схватил цепочку, раскрыл ее зажим, надел себе на шею и снова закрыл.
Она пришлась мне впору. Словно специально для меня сделана. Свою охотничью куртку я распахнул и из-за необычного тепла не завязывал ее шнуровку. И ничто не отделяло мою кожу от гладкого металла. Пластинка с надписью оказалась впереди.
Неожиданная мысль пришла мне в голову. На некоторых планетах есть животные, приученные служить людям. У них не тот уровень интеллекта, что у наших гаров, и они не такие дружелюбные. Эти создания носят на себе знак принадлежности людям – ошейники, и на них может быть написано имя хозяина. Предположим… предположим, это такой же ошейник, и я добровольно согласился служить воле, которую не знаю и, вероятно, даже не смогу понять? Но Илло я не стал об этом говорить.
Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась пластинки у меня на горле. Металл не казался на ощупь холодным, он словно сразу принял температуру тела.
– Долг… – Она произнесла это слово медленно и задумчиво. – Он испытывал страдания из-за своего долга. Пытался победить смерть, потому что должен был исполнить свой долг.
– Но ты не знаешь, кто он был… – я немного поколебался и добавил: – Или что?
Она довольно долго обдумывала мой вопрос.
– Он был гуманоид… мне кажется… Цепочка пришлась тебе впору. Словно сделана для тебя. Но его разум… он другой. Я ясно читаю только его чувства … и то потому только, что в конце они были очень сильные, буквально разрывали его. Все это произошло очень давно. – Она обеими руками сделала странный легкий жест, словно рассыпала что-то по земле. Может, стряхивала все эти забытые годы, которые липли к цепочке. Ведь Илло решила, что ее пора использовать.
Мы свернули лагерь, нагрузили гаров. Сегодня животные не пошли впереди, а друг за другом выстроились за нами. Они словно по-прежнему были впряжены в фургон. И не нарушали свой строй, чтобы пастись. Я предоставил Илло указывать направление. Она не направилась прямо к той части Чащобы, что располагалась непосредственно против нашего лагеря, а пошла параллельно зарослям на запад.
Мы шли уже какое-то время и солнце поднялось высоко, когда Илло неожиданно остановилась и повернулась лицом к Чащобе. На мой взгляд, этот участок ничем не отличался от тех, что мы миновали. Но она посмотрела на колючий кустарник и приказала:
– Испробуй станнер – здесь! – Протянула руку, направив указательный палец на куст, который был намного выше меня.
Чувствуя себя глупо, я достал оружие: мне казалось, что я зря потрачу заряд. Однако я должен был им воспользоваться, хотя бы для того чтобы доказать ей, что она ошибается.
Я настроил на максимальную мощность и нажал на кнопку. Потом принялся слегка водить стволом, проводя невидимым лучом по кусту, который она указала. Ничего – как я и думал. Не успел я сунуть оружие в кобуру, как она побежала к кусту.
– Осторожней, он колючий! – предупредил я.
Она уже протянула руки, но я заметил, что девушка касается только тех ветвей, где шипов было меньше.
Если бы я не видел своими глазами, ни за что не поверил бы, что такое возможно. Илло потянула куст на себя. Он немного подался под ее усилиями и поник. Единственное слово, которым я могу описать это постепенное опадание, мгновенное увядание, безжизненность ветвей. В стене образовалась брешь!
– Еще! – Лицо ее раскраснелось, глаза горели. Никакой маски. Она вся оживление. – Еще!
Я исполнил ее приказ: следующий куст поник, увлек за собой на землю путаницу лиан. Перед нами было начало тропы. Но ведь в прошлом части Чащобы поддавались куда более могучему оружию – бластеру, но лишь на время, они сразу регенерировали, и чаща становилась еще гуще и смертоносней.
Я подошел к началу прохода, схватил Илло рукой и потащил назад.
– Подожди! Оно может зарасти снова!
Лицо ее гневно вспыхнуло, но она не пыталась опередить меня. Я не знал, сколько времени потребовалось на регенерацию в прошлых экспедициях. Но не очень много, иначе это не произвело бы такого впечатления на исследователей.
Мы ждали. Увядшая растительность не менялась. Я был настороже. Словно уложил станнером песчаную собаку. Ибо не мог отказаться от мысли, что это игра, что с нами играет кто-то, способный защитить себя и успешно делавший это в течение нескольких поколений.
Никаких признаков возвращения к жизни, никаких движений ветвей или распрямившихся листьев. Илло повернулась ко мне.
– Ты собираешься ждать весь день?
Я хотел ответить: «Да, если потребуется». Но ничего не сказал. Насколько мне было известно из предыдущих наблюдений – а отец постоянно просматривал ленты, снова и снова прослушивал их, – станнер никогда не рассматривался как возможное оружие против Чащобы. Да и как могло быть иначе? Неужели такое простое открытие могло бы давно привести к разгадке всех тайн?
Я тщательно проверил заряд своего оружия. Истрачена примерно четверть заряда, а я не знаю, как далеко мы сможем пройти и что ждет нас впереди. Странствующие – это смесь смелости и осторожности. Они должны быть такими, если хотят оставаться в живых. Одна часть меня стремилась вперед, другая насторожилась – решение казалось мне слишком простым.
– Нужно идти! – Илло высвободилась и двинулась вперед, твердо ступая по увядшей растительности. Я преодолел свою нерешительность и заторопился за ней, отстранил и принялся облучать растения. Кусты и ветки никли, вяли и падали на землю, образуя ковер. Сзади послышалось фырканье. Я оглянулся и, к своему крайнему изумлению, увидел Витола. Остальные два гара шли за ним.
Теперь, продолжая поводить оружием, чтобы расчистить путь, я заметил кое-что еще. По всей Чащобе разносился шелест, хотя никакого ветра я не чувствовал. Я продвигался очень осторожно, посматривая по сторонам. Не мог забыть о цветах, которыми заросли мертвые поселки. Те тоже двигались самостоятельно, без всякого ветра. Может, такие же листы, ветви, лианы издают и здесь этот звук?
