Все сидели очень довольные, улыбались, шеф показал мне какую-то бумажку и спрашивает:
– Артем Михайлович, это ваша подпись?
– Наверное, моя, – говорю. – А в чем дело?
Начальник объединения, видимо, ждал, что я буду отказываться, и, поскольку этого не произошло, он обрадовался еще больше.
– Ну вот мы и нашли, кто виноват! – сказал один из полковников. – Вы прочтите письмо, товарищ Тарасов, и поедем на Лубянку…
Письмо было подготовлено кем-то из сотрудников отдела и содержало просьбу подписать акт о приемке объекта «Наука» условно, без аккумулятора, который будет поставлен позднее. Под таким названием обычно шли стройки, затеянные КГБ.
– Как вы понимаете, аккумулятор не поставлен и сдача объекта государственной комиссии сорвана по вашей вине.
– Мне надо прежде разобраться, – сказал я горбачевскую фразу, входившую в моду. – Четвертый квартал не закончился! До конца года есть еще два дня.
– Не уверен, что этого будет достаточно! – включился другой полковник.
– Посмотрим! – сказал я и выбежал из кабинета.
Дело оказалось еще сложнее, чем я предполагал. Требовался не простой аккумулятор, а танковый, выпускаемый на строго засекреченном военном заводе. Под такие аккумуляторы выдавались специальные фонды с грифом «Секретно». Проходили эти фонды через первые отделы предприятий, которые были в каждом учреждении и представляли низовую структуру КГБ на местах.
В нашем первом отделе работал чекист, с которым мне довелось несколько раз выпивать. Он относился ко мне с симпатией и, поскольку имел родственников в верхнем эшелоне КГБ, согласился узнать координаты директора завода, производящего танковые аккумуляторы. Фондов на их поставку, конечно, не было, и в конце года их просто негде было достать.
Я позвонил директору в Ульяновск. Через два дня начинались новогодние праздники, и на военном заводе все же несколько часов пили.
– Ничем не могу помочь, – сказал директор. – Вы же сами прекрасно знаете, что без фондов я отгрузить ничего не имею права! Под трибунал попаду!
– Ну что же мне делать – прилететь к вам ночью?
– Да что толку? Вас все равно не пустят в зону, а мне встречаться вне предприятия не положено…
Но, видимо, по моему упавшему голосу директор понял, что этот вопрос был для меня вопросом жизни и смерти. И говорит:
– Ладно, вы не отчаивайтесь. Тут у нас есть старый снабженец Рабинович, он что-нибудь придумает! Я сейчас с ним переговорю и вам перезвоню.
Я понимал, что шансов очень мало. Ведь любые советские предприятия не могли просто так продать даже никому не нужную продукцию. Были специальные организации, подчиненные Госснабу. Туда нужно было заранее сообщить, что у вас имеются излишки продукции и вы просите их помощи, чтобы куда-нибудь их сбыть. Как правило, на такие просьбы никто не реагировал: сотрудники и так получили зарплату, и лишняя работа была им абсолютно ни к чему. А на предприятиях образовывались залежи невывезенной продукции и неиспользованных материальных ценностей, которые назывались неликвидами.
Я знал, к примеру, что на складе нашего управления несколько лет хранился чуть ли не вагон с хрустальными стаканами, которые были заказаны кем-то, видимо, для так и не построенного дома отдыха или огромного ресторана.
Впрочем, стаканы – это так, мелочи. В свое время меня потрясла история о том, как по контракту с ФРГ было закуплено оборудование для строительства нового завода.
Пять лет заводы в ФРГ изготавливали заказ, и в конце концов из-за границы пришли железнодорожные составы с конвейерными линиями, станками и медеплавильным оборудованием на 90 миллионов долларов США. О контракте просто забыли. Оказалось, что строить завод передумали, сотрудник, который подписал контракт, ушел на пенсию три года назад, а деньги были перечислены вперед. Тогда наш начальник отдал приказ: все, что можно, разрезать на металлолом, остальное закопать…
Директор военного завода не обманул и позвонил через полчаса.
– Рабинович, кажется, нашел выход, как вас выручить! – сообщил он.
Я не поверил своим ушам.
– Есть одна госснабовская инструкция, которая позволяет меняться предприятиям друг с другом однотипной продукцией. Так вот: если вышлите мне аккумулятор для «Волги», я вам взамен хоть вагон танковых отгружу!
– Спасибо! – закричал я. – Только мне нужен всего один аккумулятор, и только самолетом. Даю честное слово, что завтра же отошлю тоже самолетом волговский!
Я тут же рванул в наше автохозяйство и за бутылку водки приобрел аккумулятор. Потом поехал на объект, встретил какого-то полупьяного рабочего. Говорю ему:
– Выйдете завтра в смену – я вам всем моссоветовские пайки к Новому году сделаю!
Утром 30 декабря встречаю транспортный военный самолет с огромным танковым аккумулятором.
К вечеру аккумулятор опускают в шахту. Утром 31 декабря подсоединяют провода, проводят бетонирование шахты, в восемь вечера вытаскиваю полупьяных кагэбэшных полковников, и они подписывают окончательный акт о сдаче объекта «Наука» за четыре часа до Нового года!
Зачем мне это было надо? Не лучше ли все бросить и снова уйти в научно-исследовательский институт? Я был кандидатом технических наук и мог засесть за докторскую диссертацию, руководить небольшой лабораторией.
Но только в Моссовете у меня был шанс вступить в члены КПСС, и уже с такого трамплина я мог рассчитывать на серьезную карьеру. Может быть, даже пошлют на работу за границу завхозом какого-нибудь посольства. А это был доступ к чекам магазинов «Березка», в которых избранные члены советского общества могли беспрепятственно купить любой заграничный дефицит.
Но, кроме перспективы, в моей нынешней работе были и другие преимущества. Я мог телефонным звонком решить любые проблемы: устроить друзей в гостиницу, получить билеты в театр, взять продукты из специального магазина, оформить путевки в закрытые для простой публики дома отдыха Госплана и Госснаба…
«А если меня посадят в тюрьму? – иногда думал я. Или выгонят с „волчьим билетом“? Сорвем строительство какого-нибудь важного объекта – отвечать придется мне… И сама работа словно сумасшедший дом! Но ведь скоро достроят прекрасные жилые дома в самом центре Москвы, и если я останусь на этой должности, то смогу получить бесплатную шикарную квартиру…»
Я терзался сомнениями о своей будущей жизни, взвешивал все «за» и «против», но не находил однозначного ответа.
Тем временем Горбачев заговорил о новой эре. Страна вступала в ускорение и в эпоху перестройки. Я принял решение и вскоре подал заявление об уходе с работы из Моссовета по собственному желанию…
* * *
В определенном смысле в поведении Горбачева не было абсолютно ничего нового. Каждый партийный лидер, приходя к власти, первым делом критиковал предыдущего и объявлял об изменениях, которые ждут страну.
Хрущев, развенчавший политику Сталина, провозгласил соревнование с Америкой. В то время всюду висели лозунги типа: «Догоним и перегоним Америку по мясу и молоку». И действительно, по мясу догнали и перегнали, но при этом лишились поголовья скота, который сплошь порезали!
Доить стало некого и поэтому молоко пришлось забыть.
Хрущев обещал коммунизм через двадцать лет. Время прошло – увы, ничего похожего не построили. При коммунизме жили только высшие партийные чины.
Брежнев, осудивший волюнтаризм Хрущева, объявил о строительстве развитого социализма. Боролся с проявлениями капитализма в Чехословакии, ввел войска в Афганистан, чем и запомнился.
Андропов объявил, что все недостатки у нас из-за падения трудовой дисциплины, допущенного прежним руководством. Воодушевленные своим бывшим начальником, сотрудники КГБ организовывали облавы в банях и магазинах. Забирали всех, кто находился в рабочее время не на месте, а потом с каждым разбирались, увольняли с работы…
Черненко выявил, что вся беда в непомерно раздутых штатах научных сотрудников. Пошла кампания по закрытию отраслевых научно-исследовательских институтов, по сокращению научных кадров и ассигнований.
Горбачев начал с критики застойного периода и борьбы с пьянством. Вырубили виноградники, нанесли огромный урон экономике… Эти два слова – ускорение и перестройка – на самом деле не имели никакого смысла, но обсуждались на каждом углу.
Тогда был очень популярен такой анекдот:
"Крупный начальник, передавая дела своему преемнику, вместе с другими бумагами вручает три запечатанных письма. И говорит: когда станет очень трудно, распечатайте их по очереди – это вам поможет. Новый начальник начал работать.
Дела шли исключительно плохо, он вспомнил про письма и распечатал первое. Там было написано: «Начните кампанию по критике предыдущего руководства за совершенные ошибки!»
Со следующего дня работа пошла прекрасно. Все критиковали за старые ошибки бывшее руководство, вскрывали недостатки, ругали прошлое. И так целый год…
