В одной из смежных комнат, через неплотно прикрытую дверь, послышались громкие мужские голоса. Маргарита сама хотела подать голос, но что-то остановило ее, и она прислушалась к доносившемуся разговору. Впрочем, это было больше похоже на ссору, чем на обычный разговор: ссорившиеся обвиняли друг друга, не стесняясь в выражениях. Оторванность в течение долгих девяти лет от незатейливой стороны русской жизни не позволила Маргарите в полной мере уяснить все нюансы употребляемых выражений, что, безусловно, не скрыло от нее накала звериных страстей, обуревавших собеседников.
Весьма скоро аргументы были исчерпаны, и из комнаты отчетливо послышался шум тел падающих, поднимающихся, опять падающих и вновь поднимающихся. Параллельно на пол падали какие-то предметы – судя по звуку, что-то из мебели. Маргарита в силу некой неопытности слишком долго стояла в полном оцепенении, что, впрочем, можно было объяснить и свойственным ее природе любопытством, которое она предпочитала именовать любознательностью.
Когда она, наконец, услышала свой внутренний голос, уже весьма громко предупреждавший ее об опасности, и решила выйти из дома, через проем входной двери ворвался холодный северный ветер – предвестник надвигающейся бури, и на столь быстро потемневшем небе внезапно вспыхнула ослепительно яркая молния, наискось разорвавшая иссиня-черную тучу. Видимо, природа окончательно взбесилась: без пяти минут зима, а громы и молнии всё продолжают теребить, терзать да мучить земную юдоль.
Дождь еще не начал барабанить по крыше, и сквозь шум взбесившейся реки послышались шаги бегущего человека. Звук шагов становился все более отчетливым, уже громко зашуршал потревоженный гравий – совсем рядом с домом.
Быстро огляделась по сторонам. Справа старая некрашеная дверь, ведущая в боковую галерею. Дернула искореженную ручку раз, другой. Навалилась на дверь всем телом. Бесполезно.
Других путей для отступления не было. В отчаянии бросилась к стоявшему рядом с дверью одинокому дивану и, хвала Богу и нетучной комплекции, протиснулась в небольшое пространство между его спинкой и стеной. Ковер из пыли, паутины и почивших в ней мух, впервые потревоженный за многие годы, вздохнул пылевым облачком, безжалостно обволакивая нос и глаза. Чтобы не чихнуть, Маргарита зажала нос пальцами – да так сильно, до боли.
Страх неожиданно улетучился.
Через комнату быстро прошел человек. Судя по тяжелым шагам – довольно упитанный. С его появлением ругань и крики, доносившиеся из соседней комнаты, прекратились.
Скоро вошел еще один человек. Походка легкая, кошачья. Хоть и шел быстро, пола касался едва слышно. Так, должно быть, ходят ворюги со стажем, подумала Маргарита.
– Вы что тут устроили? Грязь, вонища! – похоже, недовольный голос принадлежал человеку с кошачьей походкой. И голос был тоже под стать – вкрадчивый, кошачий.
– И я им тоже говорю, что по пьяни все дело нам провалят, – голос звучал низко, тучно и, из-за грассирующего «р», как-то переливчато.
Опять нежно отозвались от старинного пола шаги человека-кошки, за ними гулко, тяжело зазвучала поступь толстячка и зашелестели виновато-робкие шажки проштрафившихся драчунов. Диван вздрогнул и напрягся.
Раз, другой.
Маргарита едва дышала – теперь до человека-кошки и толстячка можно было рукой достать. Хотя разглядеть она их не могла, но, как ей казалось, слышала дыхание и щелканье пальцев – похоже, кто-то из сидевших на диване нервничал.
– Послушай, Копатыч, – это говорил человек-кошка, – ты начинаешь меня злить. Время идет, а латифундист по-прежнему на свободе. Он меня раздражает. Убери его скорее с глаз моих.
– Работаю над этим, активно работаю. Налоговая проводит проверку. Скоро аудиторы подтянутся. Обложим со всех сторон – не продохнет. Дайте только срок. Наше дело спешки не любит. Все его ближайшее окружение – как загипнотизированные. Никто против него свидетельствовать не хочет. Поэтому придется расширить круг танцующих, так сказать. И хорошо бы деньжат подкинуть. Люди в наше время за спасибо работать не хотят. И за чечевичную похлебку тоже никого не купишь. Всяк норовит цену себе набить. Ну, оно и понятно. У всех жены, дети малые, – толстячок, он же Копатыч, говорил подчеркнуто мягко, подобострастно.
– Да ты просто прорва, Копатыч. Если что не так – из-под земли достану.
Горькая обида зазвучала в голосе Копатыча, когда он отвечал:
– Все будет так, как надо. Не первый раз сотрудничаем. Вы же знаете, что я человек ответственный, человек долга, так сказать. Работа для меня превыше всего.
– Если через неделю не уроешь его, значит я урою тебя. Так что выбор за тобой, Копатыч.
– Все в лучшем виде устрою. Не сомневайтесь.
– А вы, ушастые, чтобы не устраивали мне здесь ледовое побоище и чтобы любой каприз Копатыча исполнять, – громко произнес человек-кошка.
Шаги, шажки и шажочки направились к выходу.
Входная дверь захлопнулась. В замочной скважине жалобно звякнул ключ. И уже через минуту-другую мрачную тишину барского дома нарушали лишь надоедливый дождь и беспокойная река, торопившаяся поскорее унести свои воды на юг, к солнцу, пока лед не сковал их.
Маргарита тихонечко выбралась из вынужденного убежища. Отряхнулась, сняла с платья прилипшую паутину, поправила растрепавшиеся волосы. Медленно подошла к окну – решетки новые, прочные. Когда подходила к дому, заметила, что и на других окнах такие же. Не одолеть. Вспомнила про мобильник – нет связи. Опять обошла парадную залу. Заглянула в комнату, где было ледовое побоище. Грязно. Противно.
Подошла к окну. Дождь закончился. Тучи чернели над лесом, что на противоположном берегу. Неожиданно пробившееся солнце глянуло на реку, и она засияла совсем по-праздничному, забыв про бурю, только что мучавшую и будоражившую ее.
Что-то протяжно заскрипело совсем рядом, за спиной. Быстро обернулась. От увиденной картины глаза Маргариты округлились. Дверь с искореженной ручкой была приоткрыта и покачивалась, как будто от сквозняка. Пахнуло сыростью и известкой. Подошла поближе, заглянула внутрь. В боковой галерее окон не было. Темно. «Уж если мобильник нельзя использовать как телефон, то хотя бы как фонарик», – сказала себе Маргарита, смело переступая через порог боковой галереи. Из осторожности – вдруг кто опять пожалует – решила закрыть дверь. Ну и тяжелая! Уф! Дверь упорно отказывалась плотно закрываться. Маргарита отошла на пару шагов и ринулась на непокорную дверь. Еле успела отскочить: дверь плотно захлопнулась, но со свода потолка посыпались кирпичи, за считанные секунды заблокировавшие дверь как раз до уровня искореженной ручки. «Ничего, – успокоила себя девушка, – я потом запросто разбросаю эти камни, если понадобится». И решительно пошла вперед.
