крысы. Одних переловишь, другие придут. Пока их где-то кормят, будут только плодиться.
— Кто ж их кормит?
— Владыки и война, — хмуро произнесла Элла. Подумав немного, кивнула на место рядом с собой. — Поехали на север, там тебе будет лучше. Ты наша по духу.
— На север… — Лили растерялась и обрадовалась одновременно. — Сейчас не могу. Если родители увидят — развернут. Я вас ночью нагоню. Коня отцовского с конюшни сведу и нагоню.
— Давай. Это твой шанс, не упусти его, — сказала Элла.
***
Лили покинула деревню, когда на окрестные поля и леса опустилась теплая летняя ночь. Лошадь шагала тихо, словно вступив с беглянкой в сговор. В заброшенном сарае на окраине Нерки шуршали ночные зверьки. Они умолкли, когда девушка проехала мимо.
За деревней, в поле, что тянулось к леску, за которым начинался тракт, Лили поехала рысью, радуясь внезапной воле и ночной прохладе.
Уходить из дома было отрадно и одновременно удручающе. Родители слишком сильно приучили, прирастили ее к себе. Всякий раз внушая дочке, что она живет неверно и решения принимает не те, они почти лишили ее веры в собственные правоту. Теперь Лили обходилась одним упрямством, хоть некоторые и считали, что на одном упрямстве далеко не уедешь.
Но Лили уехала!
Когда она, ликующая, влетела в перелесок, со стороны тракта к ней свернули всадники. Их было пятеро. Подъехали, окружили.
— А вот и невестушка моя встречать нас подоспела, — подал голос один из них.
Бурый капюшон слетел с лохматой головы предводителя всадников.
Лили вздрогнула.
На нее высокомерно и жадно смотрел Нерин Март. Его лицо, потрепанное непогодой и битвами, стало еще неприятнее. Март и прежде не блистал элегантностью, а теперь и вовсе стал пугать — выглядел сущим головорезом с большой дороги. Что-то подсказывало Лили, что впечатление это недалеко от истины.
— Славная девка, — рыкнул один из спутников жениха, квадратный, рыжебородый детина. — Может, поделишься ягодкой с товарищами?
Он слюняво причмокнул губами и подмигнул Лили бесцветным глазом. Девушка поежилась, судорожно тиская в руках поводья. Что делать? Попробовать сбежать? Вряд ли получится. Ее лошадь — обычная деревенская работяжка. У Мартовых спутников кони побыстрее будут.
— Ты губу-то не раскатывай, Брон, — по-волчьи оскалился на рыжего Нерин. — Она моя невеста, а не какая-нибудь продажная девка. Моя она. Ясно? Так что не пялься, не про твою честь. У нас скоро свадьба, там, глядишь, среди подружек ее и себе сочную бабенку приглядишь. — Он подхватил под уздцы коня Лили. — Поспешим в Нерку. Жрать хочу после долгой дороги.
Лили бросила тоскливый взгляд на мелькающий за деревьями тракт и склонила голову к лошадиной гриве, чтобы никто не увидел подступивших к глазам слез.
***
Дома про побег Лили быстро забыли.
Никто из родителей не воспринял ночное исчезновение дочери всерьез. Отец пожурил, мать похмурилась, после чего их всецело поглотило неожиданное прибытие Нерина Марта. Его встречали, как короля. Лили подумалось, что даже матери Йона, сиятельной Хати-Иханне, не выражали в этом доме столь искренней радости по поводу приезда.
А Нерину Марту и его головорезам обрадовались, как родным.
Лот и его жена метали на стол разносолы, шутили, улыбались.
Даже драгоценную бочку вина, припрятанную на черный день, выкатили из подполья.
Лили злилась, но поделать ничего не могла. Три года она жила относительно спокойно, как хотела: общалась со сверстницами, даже с Эллой-северянкой, от которой старательно отваживали ее отец и мать, или сбегала на Пустошь, где учила древний язык и читала книги, в основном, тот самый, подаренный Табитой, Некрономикон. Лили унесла его из дома и оставила под присмотром костяного зверька…
Зверек приходил к ней каждый раз, когда она по веревочной лестнице спускалась в библиотеку. И, кажется, радовался. Лили привыкла к странному существу и переживала, если страж книг, вдруг, по каким-то причинам не появлялся.
И вот теперь, с возвращением Нерина Марта, беззаботная жизнь должна была подойти к концу.
Закончиться навсегда.
— А ты хорошо округлилась, — заявил жених, сидя рядом с Лили за ужином. — Жду не дождусь брачной ночи.
Он довольно хохотнул, и побратимы — так Нерин называл своих спутников — поддержали его дружным гоготом.
Рыжий Брон снова подмигнул.
Лили потупила взор, уткнулась носом в еду, больше всего на свете желая взять тарелку и вылить из нее горячую похлебку прямо на головы горе-жениха и его дружков.
В дверь постучали.
Мать открыла и тут же согнулась в благочестивом поклоне. На пороге, выкатив укрытое блестящей алой тканью пузо, стоял священнослужитель Эвгая.
Его звали учитель Мун.
Он прибыл в Нерку во главе группы миссионеров. Приехав, сразу потребовал от местных денег на возведение временного храма. Деревенские рады были бы отказаться — да, вот проблема! — вместе с миссионерами прибыли шестеро вооруженных воинов в алых плащах богозащитников, с которыми спорить никто не рисковал.
— Да будет свят этот день, — слащаво поприветствовал присутствующих Мун. — Могу я войти?
— Конечно, учитель, милости прошу, — засуетился Лот, приглашая священника присоединиться и занять самое почетное место за столом. Уступил свое. — Мы рады, что вы решили посетить наш скромный дом.
Мун сразу перешел к делу.
— Я слышал, у вас дочка на выданье? Сколько ей?
— Девятнадцать. Скоро будет двадцать.
— Ай-ай-ай, какая жалость, — поджал узкие губы гость. — Знаете ли вы, что благочестивые девицы не должны ходить не пристроенными после восемнадцати лет? Мы прибыли сюда по воле великого Эвгая, чтобы донести до местных жителей его заветы и его благодать. Наша цель — просветить людей и сделать их жизнь менее греховной. Избавить от искушений, понимаете? А незамужняя созревшая дева полна соблазнов.
— Не переживайте, достопочтенный Мун, — успокоил священника Лот. — Моя дочь уже давно сосватана за достойного человека. — Он указал на Нерина Марта. Тот гордо кивнул. — Наш будущий зять был призван на службу, а дочка дожидалась его, как и положено честной, богобоязненной невесте.
— Какая хорошая девочка, — похвалил Лили Мун. — Значит, у тебя скоро свадьба? Почему же ты сидишь, такая хмурая, дитя мое?
— Потому что мне не весело, — тихо ответила Лили.
— Прискорбно, милая моя, — наставительным тоном пожурил ее священник. — Настоящая женщина должна всегда излучать радость и дарить ее окружающим. Таков замысел Эвгая. Тем более, перед свадьбой греховно пребывать в печали. Это же самое счастливое событие в твоей жизни. Так заповедовал нам Эвгай. — Учитель Мун благоговейно воздел ладони к потолку. — Он все видит, и ждет твоей счастливой улыбки. Ну же, милая, не разочаровывай его.
— Выходит, Эвгай поощряет лицемерие? — не сдержавшись, ехидно поинтересовалась Лили.
Лицо священника покраснело от возмущения, губы стали еще тоньше и сжались
